Будда Шакьямуни - Джатаки. Избранные рассказы о прошлых жизнях Будды.

Лишь они не знают о том свете,

Ибо держатся превратных взглядов".

Тут царь с насмешкой предложил:

"Если, Нарада, ты тоже веришь,

Что умершие на этом свете

Просто на тот свет переселились,

Одолжи мне здесь пятьсот каршапан –

На том свете тысячу получишь!"

Но Нарада его при людях осадил:

"Будь ты добронравен и надёжен –

Дал бы я тебе пятьсот каршапан,

Но теперь ссужать тебя опасно:

Как очутишься ты в преисподней,

Долг с тебя взыскать никто не сможет.

Кто бездельничает в этой жизни,

Ленится, бесчинствует, буянит,

Тот от умных не получит ссуды,

Ведь возврата будет не дождаться.

А тому, кто может заработать,

Добронравен, опытен, надёжен,

Люди сами в долг дают охотно:

На такого можно положиться".

Царь прикусил язык, а люди обрадовались и преисполнились надежды:

"Этот божественный провидец и впрямь могуч умом. Уж он-то заставит нашего царя отказаться от пагубных воззрений!" И столь велика была волшебная сила бодхисаттвы, что во всей Митхиле, протянувшейся на семь йоджан, люди, затая дыхание, внимали его проповеди дхармы.

"Царь упрямо цепляется за свои взгляды, — подумал Великий. — Надо бы его сначала припугнуть, рассказать об адских муках, чтобы он скорей отрёкся от своих пагубных воззрений. Зато после я его утешу напоминанием о счастливых небожителях". И он промолвил: "Если ты, царь, останешься при своих взглядах, ты непременно угодишь в ад и будешь мучиться бесконечно.

После смерти встретишься в кромешной

С жадным вороньём, исчадьем ада.

Грифы, коршуны, орлы, вороны

Исклюют тебя и растерзают.

Будешь ты, разодранный на части,

Окровавленный, в грязи валяться –

Позабудешь, что кому-то должен!

Там не светят ни Луна, ни Солнце,

Жутью дышит беспросветный сумрак,

Не бывает там ни дня, ни ночи;

Всяк махнёт рукой на свои деньги,

Только бы в аду не очутиться.

Двое кобелей могучих, рослых:

Первый — Светлый, а второй — Пятнистый,

Там железными клыками гложут

Всех, кто очутился в преисподней.

Хищники когда в тебя вгрызутся,

По кускам растащат твоё тело,

Будешь ты, разодранный на части,

Окровавленный, в грязи валяться –

Позабудешь, что кому-то должен!

Навостривши копья, пики, дроты,

Слуги ада, копоти чернее,

Колют и пронзают, стервенея,

Грешников, в кромешную попавших.

Не ищи от них спасенья в бегстве,

Всё равно ты будешь весь истерзан,

Вспорют тебе брюхо, кишки вынут,

Так забудешь, что кому-то должен!

Там с небес дождём летят секиры,

Стрелы, копья, топоры, кинжалы,

Люто накалённые, как угли;

Там из туч валится град каменьев,

Знойный ветер дует нестерпимо,

Нет ни малого отдохновенья.

Как начнёшь, измучившись, метаться,

Позабудешь, что кому-то должен!

Запрягут тебя в телегу бесы

Да начнут стрекалом тыкать в спину –

Побежишь по раскалённой лаве,

Позабудешь, что кому-то должен!

Вздумаешь ли на гору взобраться,

Бритвами утыканную плотно,

Источающую зной и ужас –

Бритвы рассекут тебя на части,

Будешь в собственной крови купаться

И забудешь, что кому-то должен!

Станешь ползать по горящим грудам,

Где трещат пылающие угли:

Как обуглишься да накричишься –

Позабудешь, что кому-то должен!

Растут там адские деревья,

Касаясь облаков вершиной;

На них железные колючки

Набухли человечьей кровью.

На эти страшные деревья

Служители судьи умерших

Мужчин и женщин загоняют,

Что предавались любострастью.

Тебя там то же ожидает,

И будешь лезть, окровавленный,

Пока всю кожу не оставишь

И не исколешь свои члены

На ужасающих колючках.

Тогда ты горько будешь плакать,

Раскаиваясь в прегрешеньях!

Ты даже кожи там лишишься,

Откуда же возьмутся деньги

С заимодавцем расплатиться!

Другие там растут деревья:

Мечи на ветках вместо листьев.

И будешь ты на них взбираться,

На ветках оставляя части

Обезображенного тела!

Едва ты вырвешься из леса –

В Вайтарани падёшь немедля;

Откуда же возьмешь ты деньги

С заимодавцем расплатиться!

Клокочет щёлочной водою,

Дымится адское теченье

Реки Вайтарани ужасной,

А в ней — железные кувшинки

И остро режущие листья!

Тебя, забрызганного кровью,

Река немедленно подхватит

И понесёт на эти листья;

Откуда же возьмешь ты деньги

С заимодавцем расплатиться!"

Услышав из уст Великого этот рассказ об адских муках, царь ужаснулся и с мольбой воззвал к нему:

"Как дерево под топором, я весь дрожу от страха.

Что делать мне? Куда идти? Я заблудился в мире!

Я в ужасе от дел своих, раскаиваюсь горько!

Одна надежда на тебя, провидец!

Дай мне воды напиться в знойный полдень,

Будь островом среди морской пучины,

Стань светочем средь темноты кромешной!

Дай наставление о дхарме и о пользе.

Увы! Я в прошлом тяжко провинился.

Скажи, как мне очиститься, провидец?

Как избежать паденья в бездну ада?"

Отвечая ему, Великий упомянул о славных царях былых времён:

"Живи теперь, как Дхритараштра,

Как Вишвамитра, Джамадагни,

Как Ушинара и царь Шиби.

Во всём отныне следуй дхарме,

И обретёшь обитель Шакры.

Пусть в Чандаке, твоём дворце,

И Митхиле, столице царства,

Отныне возглашают слуги:

"Кто жаждет? Кто проголодался?

Кому нужны цветов гирлянды?

А кто нуждается в одежде?

Кому-то, может, для прогулок

Нужны сандалии и зонтик?"

Пусть дважды в день так возглашают.

Тех, кто состарился в работе,

Не заставляй трудиться больше,

Но содержать ты их обязан,

Будь это люди иль скотина:

Они заботу заслужили".

Так Нарада дал царю наставление, восхвалив щедрость и нравственное поведение. А заключил он речь сравнением царя с колесницей, ибо знал, что Ангатию такое сравнение должно непременно понравиться:

"Колесницей назовём мы тело,

А возничим будет ум искусный,

Ось — непричинение дурного,

А щиты — раздача неимущим.

Мы ободьями представим ноги,

Окаёмкою же руки будут.

Смазка — воздержанье от обжорства;

Если скрипа нет — ты сдержан в речи.

Цельный кузов — это верность слову;

Мягкость речи — плавность её хода;

Шест со знаменем над колесницей –

Скромность, поклонение с молитвой;

Неспесивость — вот прямое дышло;

А поводья — самообузданье;

Плавный ход её — то негневливость,

Сверху же красуется блестящий

Зонт — он означает верность дхарме.

Поручнями будут твои знанья.

А сидением — невозмутимость духа.

Спицами же — знанье обстоятельств,

Хомутом смирение зовётся,

А подстилкой будет бодрость мысли.

Память — вот стрекало у возницы,

Мужество и йога — то уздечка,