Ричард Хейз - Этика Нового Завета

Резюме. Мы начали с вопроса о роли эсхатологии Павла в советах, которые он дает церквам. На основании обзора отрывков из 1 Послания к Фессалоникийцам, 2 Послания к Коринфянам и Послания к Римлянам можно предложить следующие выводы.

• Эсхатологический ракурс позволяет Павлу рекомендовать высокую терпимость к двойственности. Страдание и радость идут рука об руку, и Церковь должна ожидать, что такая парадоксальная ситуация сохранится до парусин. Тем не менее обетование о том, что в конце концов Бог все исправит, позволяет общине жить в верности и доверии, сколь бы плохо дела ни выглядели в настоящем.

• Община вовлечена в космический конфликт. Как первые представители нового творения Божьего в упорствующем и враждебном мире члены Церкви должны столкнуться с тем же сопротивлением, что и некогда Иисус, с тем же сопротивлением, что и ныне - Павел. Однако оружие в этой битве - не плотское оружие насилия, а провозвестие истины (ср.2 Кор 10:3-6).

• Ощущение близости явления Господа не отрицает требования этического поведения, но усиливает его. Община призвана быть усердной в делах любви и взаимного служения.

• В то же время сам Бог готовит общину ко дню Господа. Поразительно, сколь редко Павел использует эсхатологический суд как угрозу с целью призвать к послушанию. Для него скорее характерно другое: он указывает на уже совершающееся в общине освящающее действие Духа как на основу уверенности и надежды.

• Павел благовествует об искуплении всего творения и не сулит христианам побега от материального мира. Соответственно, дуализм, характерный для апокалиптических представлений, у Павла смягчается утверждением: даже те, кто получил Духа, все еще стенает с неискупленным миром.

Коротко говоря, Павлова эсхатология помещает христианскую общину в космический, апокалиптический контекст. Церковная община - эсхатологический плацдарм Бога - место, где сила Божья вторглась в этот мир [24] [24] Метафора вторжения восходит к Cullmann 1964 [1946 ], 84. . Все нравственные суждения Павла сделаны именно в этом контексте. Подход в этике определяется диалектическим характером эсхатологического видения («уже»/«еще не»): Павел резко критикует не только старый, уходящий век, но и тех, кто утверждает, что новый век уже полностью явился. Жить в межвременье - значит, проходить в нравственном плане узкой тропой, не утверждая ни слишком много, ни слишком мало про действие преобразующей силы Божьей в общине веры.

(Б) Крест: парадигма верности.О человеке Иисусе Павел почти ничего не говорит. Однако одна тема у него появляется постоянно - крест. Это внимание к смерти Иисусовой - следствие стремления Павла «не знать ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого» (1 Кор 2:2).

В Павловой мысли крест - многогранный символ, заключающий в себе богатство смыслов [25] [25] См. Cousar 1990. . Он знаменует собой центр времен, место, где Христос взял на себя «проклятие закона» (Галл 3:13), чтобы благословение могло прийти и к язычникам. Это высшее проявление праведности Божьей (Рим 3:24-26) и любви Божьей (Рим 5:8), событие, через которое Бог искупает мир. Это тайна, которая посрамляет человеческую мудрость и постыжает человеческую власть (1 Кор 1:21-31).

В нашей книге, исследуя новозаветную этику, мы сосредоточим внимание только на одном из аспектов Павловой интерпретации креста - той, которая определяет его понимание этической ответственности Церкви. С точки зрения Павла, смерть Иисуса на кресте - акт любящего и жертвенного послушания, которое ста­новится примером послушания для всех, кто во Христе.

Смерть Иисуса - не несчастный случай и не случайная несправедливость. Это жертва, свободно предложенная ради народа Божьего. Приветствуя галатов, Павел желает им мира от «Господа Иисуса Христа, который отдал себя самого за грехи наши, чтобы избавить нас от настоящего злого века, по воле Бога и Отца нашего» (Гал 1:3-4). Аористное причастие dontos («отдал») относится именно к отдаче Иисусом своей жизни, как и в Гал 2:20, где утверждение «Сын Божий...возлюбил меня и отдал Себя за меня» разъясняется в соседних отрывках через отсылки к распятию (2:19) и смерти Христовой (2:21).

Конечно, смерть Сына Божьего на кресте - событие с уникальным метафизическим смыслом, неповторимое, примиряющее человечество с Богом. Это не просто пример того, как нужно жить и умирать. Тем не менее для Павла оно становится и примером для жизни в вере. Когда в Гал 6:2 Павел пишет: «Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов», он берет за образец отдачу себя Христом (1:4; 2:20) и превращает ее в заповедь для общины служить друг другу в любви [26] [26] См. подробное обоснование этой интерпретации Гал 6:2 в Hays 1987. . Павел прочитывает крест как метафору других действий (несение креста), которые соответствуют по аналогии жертвенной смерти Иисуса. Это метафорическое истолкование Гал 6:2 хорошо соответствует использованию Павлом того же образа и в других местах его посланий.

В Рим 15 Павел прибегает к смерти Христовой как к примеру, который должен сдерживать «сильных», склонных презирать «немощных в вере» (Рим 14:1).

Мы, сильные, должны нести [bastazein; тот же глагол, что и в Гал 6:2] немощи бессильных и не угождать себе. Каждый из нас должен угождать ближнему, во благо, к назиданию [общины] [27] [27] В греческом тексте слово «общины» отсутствует. «Новая исправленная стандартная версия» понимает фразу в тексте в индивидуалистическом смысле - «к назиданию ближнего». Однако характерное для Павла употребление этого языка подсказывает, что он несомненно имел в виду назидание общины в целом. См. 1 Кор 14:3-5, 12, 26; 2 Кор 12:19; 13:10; Еф 4:12, 16; ср. 1 Кор 12:7. . Ибо и Христос [28] [28] Судя по определенному артиклю здесь и в ст. 7, в отличие от характерной для Павла манеры, «Христос» употребляется как титул, а не как имя собственное. См. Dunn 1988 (vol. 2), 840. не угождал Себе, но как написано: «Злословия злословящих Тебя пали на Меня»...Поэтому принимайте друг друга, как и Христос принял вас в славу Божию (Рим 15:1-3, 7).

В этом отрывке не все ясно: Павел предполагает, что читатели без объяснений поймут цитату из Пс 68:96 («Злословия злословящих Тебя пали на меня») как аллюзию на страдания Иисуса [29] [29] Обратим внимание на аллюзии на Пс 68:21 в синоптических рассказах о Страстях. Также Пс 68:9а цитируется в Ин 2:17 применительно к Иисусу в контексте, предвещающем Его смерть. Возможно, в ранней Церкви было распространено понимание этого псалма как мессианского псалма плача. Об этом вопросе см. Hays 1993. . Но, едва мы распознаем эту аллюзию, нам сразу становится понятна мысль апостола: как распятый Мессия понес на себе страдания ради других, так «сильные» в римской церкви должны принимать других, даже если им придется мириться с их «немощью». В данном конкретном случае «немощь» имеет отношение к еде: «Иной уверен, что можно есть все, а немощный ест овощи» (14:2). Казалось бы, аналогия между жертвенной смертью Иисуса и обязанностью сильных отказаться ради немощных от определенных видов пищи просто абсурдна. Однако в обоих случаях имеет место добровольный отказ от привилегий ради других. Собственно, риторическая сила аргумента обусловлена именно наличием в нем кажущейся несообразности: «Не губи твоею пищею того, за кого Христос умер» (14:156). Иисус был готов умереть за этих людей, говорит Павел, а вы не хотите даже изменить ради них свой пищевой рацион?