Виллигис Йегер - Поиск смысла жизни. Изменение сознания на пути к внутреннему миру

Глубинная сущность человека таит в себе силу, которая смягчает эгоистические тенденции и противостоит им, если человек научится их преодолевать. Если человек действительно изменился, появляются разные негативные силы, которые могут помешать ему на его пути, но уже не в нем самом. Напряжение между субъектом и объектом, между Я и Ты уменьшается. Когда это переживание проникает в самый корень Бытия, все активности становятся свободными от господства «Я». Человек тогда уходит от индивидуальных и индивидуалистических интересов сознания и вступает в более крупное сообщество и, наконец, в космос. Во время этого процесса созревания он развивается до индивидуума, чье нравственное поведение является выражением его внутренней сущности.

Нравственность, таким образом, является не причиной, а следствием духовной устойчивости. Между убеждением и действием тогда возникает соответствие. В эзотерике это называется мудростью, гармонией между Божьей волей и нашей волей.

Итак, речь в этике (правильно понятой) идет не о борьбе с дурными свойствами, а об устранении нарушения равновесия. Говинда проводит аналогию с весами. Когда пустые чаши находятся в неравновесии, то в более легкую чашу кладут гирю или сдвигают весовую балку. Так же должна быть устранена дисгармония в человеческой душе: нужно переложить центр тяжести из сферы «Я» в сферу, лежащую вне «Я». [224] Cp. L. Govinda, Lebendiger Buddhismus im Abendland, Miinchen 1986, S. 96.

В религиях Востока другая причина для этического поведения играет важную роль: быть человеком у них считается привилегированной формой существования. Человеческое существование ценится выше, чем небесное, так как в человеческом существовании возможен процесс очищения, а в других формах он не может осуществляться. Просветление несет глубокую благодарность за телесную оболочку, в которой может проявиться конечная действительность. Кто действительно стремится к глубокому просветлению, то есть к осмыслению своей жизни, избавляется от многих факторов, которые мешают ему на пути, замедляют прорыв или даже делают его невозможным. Кто ощущает в себе эту насущную любовь, являющуюся, в сущности, призывом Божественного, имеет сильную мотивацию для своего образа поведения.

Самым сильным этическим мотивом для свершения действия в мистике является, безусловно, познание единства: человек един со всеми существами, и то, что он совершает по отношению к другим, в конечном итоге может произойти и с ним самим.

Раввин Иехил спросил однажды у своего тестя: «Как здесь понимают слова «Ты не должен воровать»? — «Ну, — сказал тот, — нельзя обкрадывать своих ближних». — «Нам это уже не требуется, — сказал Иехил, — у нас в Коцке их объясняют так: не следует обкрадывать самого себя»». [225] M. Buber, Die Erzahlungen der Chassidim, Zurich 1949.

Мистика также признает заповеди, как и все религии, например: стараться ни в мыслях, ни в словах, ни в деяниях не навредить жизни, не мириться с несправедливостью, вести святой образ жизни, не врать и не употреблять бранных слов, не опьянять себя и не затуманивать свое сознание и т. д. [226] L. Govinda, Lebendiger Buddhismus im Abendland, S. 102. Любая из этих заповедей имеет свое собственное основание в процессе познания единства со всеми существами. Любящий сам познает, что если он не будет соблюдать эти заповеди, то причинит страдание другому.

В буддизме любовь стоит на первом месте, хотя некоторые критики на Западе это и отрицают. Доген Дзенджи пишет в своем «Шобогензо»:

«Как бы вы, монахи, ни воздействовали благотворно в этой жизни, ни способствовали бы возрождению, а через него и достижению духовности, не стоите и одной шестнадцатой любви, освобождения сердца и духа.

Любовь, освобождение сердца и духа вместит вас всех в себе, и засияет, и засверкает, и заблестит». А Шакьямуни Будда отмечает: «И об этом говорил Великий: кто сознательно пробудит в себе безграничную любовь… у того истончатся оковы». [227] Там же, с. 107.

Лао-цзы приписывают следующие слова, наполненные мудростью:

«Если любовь к Богу и любовь к миру взаимно исключаются, тогда Бог в системе теологии является конечной вещью среди вещей — ибо только конечные вещи взаимно исключаются. Бог развенчан и лишен Божественного ранга тем, что Он поставлен в оппозицию к миру и природе и, тем самым, стал объектом вместо непрерывности, в которой мы «живем, двигаемся и существуем»». [228] A. Watts, Dies ist Es, rororo 7908, S. 94.

В христианстве любовь играет все еще решающую роль. Апостол Павел говорит:

«Всякий любящий рожден от Бога и знает Бога» (1 Ин. 4, 7).

«Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь» (1 Ин. 4, 8).

«И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1 Ин. 4,16).

Не «Бог любит», а «Бог есть любовь», — так говорит Писание!

Я хотел бы здесь выразить пару своих собственных мыслей, в полном убеждении, что они не превысят лекционные тексты.

Любовь — это закон мироздания Чарон сказал в своей книге «Дух материи», что даже в субатомарной области господствует что-то похожее на любовь. Электрон может принимать и отдавать. В процессе приема и отдачи, то есть при коммуникации, возникают более высокие формы жизни. Кто не может любить, тот не может раскрыться, он не может вступить в процесс обмена с другими. Тогда он не может и расти. Любовь — это условие для роста и созревания.