Дмитрий Щедровицкий - Беседы о Книге Иова. Почему страдает праведник?

Со всех сторон будут страшить его ужасы и заставят его бросаться туда и сюда. (Иов. 18, 11)

— он теряет разум, утрачивает не только свой путь, но и саму возможность дальнейшего движения, и начинает метаться из стороны в сторону.

Истощится от голода сила его, и гибель готова — сбоку у него. (Иов. 18, 12)

«Сбоку» приходит нечто неожиданное, внезапное, воспринимаемое лишь боковым зрением: вдруг откуда-то со стороны врывается в жизнь человека что-то, готовое поглотить и уничтожить его, так что он не успевает ни опомниться, ни должным образом среагировать. Если он ранее был богат, то теперь, как здесь сказано, «истощится от голода». И далее следуют описания кар, которые готовятся для преступника в загробной жизни:

Съест члены тела его, съест члены его первенец смерти. (Иов. 18, 13)

Здесь в оригинале стоит название некоего демонического существа: בכור מות <���бехор мавет> — «первенец смерти». До нас дошли описания древнейшей ближневосточной демонологии — в шумеро-аккадских, угаритских и некоторых других источниках. Согласно этим описаниям, у страшных карателей, «палачей» загробного мира, были свои наименования; в частности, существовало представление о «первенце (самом сильном, первородном сыне) смерти», который набрасывается на преступников и съедает их тела. Это поедание начинается еще при жизни: преступник заболевает какой-либо страшной болезнью, а потом, уже в преисподней, целиком достается в пищу ужасным духовным существам.

Изгнана будет из шатра его надежда его, и это низведет его к царю ужасов. (Иов. 18, 14)

Тут встречается имя еще одного злобного существа: מלך בלהות <���мелех балагот> — «царь ужасов».

Мы видим, что, согласно Вилдаду, после смерти нечестивец ведет сознательную жизнь. Он не засыпает вечным сном, а, напротив того, испытывает какие-то непереносимые страдания, насылаемые «царем ужасов». Если בלהה <���балага> — «ужас», «смятение» — может постигнуть человека и при жизни, то «царь ужасов» (владыка их всех, насылающий кары на данную душу) поджидает грешника именно в аду, после смерти. Вспомним описания адских мук, сходные в различных религиозных традициях; здесь речь идет именно о таком загробном состоянии души.

Поселятся в шатре его, потому что он уже не его; жилище его посыпано будет серою. (Иов. 18, 15)

— т. е. и все земные дела такого человека придут в упадок, дом его перейдет к чужим и даже серою засыплют то место, где он прежде жил.

Снизу подсохнут корни его, и сверху увянут ветви его. (Иов. 18, 16)

Обычно под «ветвями» и «корнями» разумеются потомки и предки. Итак, злая молва постигнет его предков (а уважение к предкам, как мы знаем, — одна из главных заповедей; в Декалоге Моисея это Пятая заповедь: «Чти отца твоего и мать твою, дабы продлились дни твои на земле»). Бесчестие же предков — крайний позор, еще одна дополнительная кара для человека. Засохнут не только «корни» преступника, но также и «ветви»: потомство его не будет долговечным. —

Память о нем исчезнет с земли, и имени его не будет на площади. (Иов. 18, 17)

На площадях (т. е. в местах публичных собраний) обычно происходил суд, там вспоминали знаменитых людей прошлого, чтили умерших и благословляли их души; но имя грешника исчезнет даже с площади, о нем и не вспомнят…

Изгонят его из света во тьму и сотрут его с лица земли.

Ни сына его, ни внука не будет в народе его, и никого не останется в жилищах его. (Иов. 18, 18–19)

Кроме личной кары в преисподней существует и «этическая» кара — недобрая память среди живущих. Эта вторая кара должна служить научению как современников, так и будущих поколений.

О дне его ужаснутся потомки… (Иов. 18, 20)

Имеются в виду потомки уже не его личные (см. выше), а вообще грядущие поколения.

…И современники [в оригинале קדמנים <���кадмоним> — «предки»] будут объяты трепетом.

Таковы жилища беззаконного, и таково место того, кто не знает Бога. (Иов. 18, 20–21)

Как мы уже говорили, здесь подразумевается тот, кто отказывается Его познавать и не действует по Его воле. Даже предки такого человека будут трепетать в своих неземных обителях, терпя за него позор.

Таким образом, учение Вилдада очень сильно отличается от учения Елифаза, апеллируя преимущественно к традиции, к преданию. Именно такого рода апелляция становится краеугольным камнем многих, и притом самых разных, учений последующих времен, у различных народов, в различных религиях и традициях, прежде всего — в тех консервативных религиозных направлениях, которые, опираясь исключительно на традицию и абсолютизируя ее значение, отрицают возможность какого бы то ни было живого общения с Богом и непосредственного Его откровения человеческой душе.

Интересно понять, как относится автор Книги Иова (по преданию, напомним, это сам Моисей) к учению Вилдада. Содержится ли в этом учении, по его мнению, рациональное зерно и росток истины? На данный вопрос следует ответить утвердительно. В том, что говорит Вилдад (как, впрочем, и Елифаз), содержится определенная истина. Но это не значит, что подобным учением можно объять всю непостижимую для человека многомерность духовной реальности. Опять же, вина Вилдада в том, что его частная теория, его точка зрения претендуют на всеохватность.

…Некоторые образы и выражения, принадлежащие Вилдаду, вошли в религиозный обиход разных народов и традиций. Упомянем, например, такие его слова:

…Держава и страх у Него; Он творит мир на высотах Своих! (Иов. 25, 2)

Представление о том, что Бог есть «Творящий мир на высотах своих», отражено как в иудейских, так и в различных христианских богослужебных текстах. Как же проинтерпретировать это высказывание? Его можно понять двояким образом: во-первых, Бог творит мир (עשה שלום <���осэ шалом>) в блаженном бытии вышнего, горнего, мира, который противостоит царству того «царя ужасов», о котором мы только что говорили. Значит, душе человека предстоит, если она шла путем мирным, чистым, светлым (по Вилдаду, путем традиции), не оказаться у «царя ужасов», а вознестись в высший мир — царство под названием «Шалом», мир совершенства и полноты, т. е. в мир ангельский. Если, согласно Елифазу, душа уже была в названном высшем мире, откуда ниспала и куда должна возвратиться через обретение покорности Богу, то для Вилдада путь ввысь (без предыдущего ниспадения с неба) — результат верности традиции и сохранения в себе тех образа и подобия, которые запечатлел в человеке Бог: путь в небеса — это спасение от «скотского» состояния, от образа жизни животных.

Таково одно понимание слов: «…Он творит мир на высотах Своих». Второе же понимание непосредственно связано с жизнью земной: Бог Сам решает, кому послать мир на земле; Он «творит мир» и ниспосылает его тому, кто этого достоин.