Апокрифы древних христиан

Кроме евангелий в произведениях христианских писателей упоминаются и другие, не вошедшие в Новый завет книги, которые почитались разными христианскими группами как источники вероучения: Апокалипсис Петра, Апокалипсис Павла, деяния некоторых апостолов (Павла, Филиппа, Андрея), послания, «Пастырь» Гермы и др. Археологические раскопки конца XIX — начала XX в. открыли фрагменты и целые сочинения, не признанные церковью. Самым крупным среди этих открытий была библиотека христиан–гностиков из Наг–Хаммади (Египет). Для того чтобы понять длительный и сложный процесс разделения священных книг христиан на признанные и непризнанные (канонические и апокрифические), нужно прежде всего представить себе особенности формирования раннехристианской литературы в целом.

Первые христианские проповедники меньше всего думали о записи своего учения. Можно сказать, что и учение в точном смысле слова до конца I в. еще не сложилось. Странствующие пророки передавали то, что было известно им о спасителе, распятом в Иудее во время правления императора Тиберия (14–37), помазаннике божием Иисусе Христе, в воскресение которого они уверовали. Христианские проповедники использовали в качестве образца бытовавшие в иудейской среде притчи, поучения, рассказы об отдельных эпизодах из жизни знаменитых учителей (рабби). Так создавалась устная христианская традиция.

Само слово «евангелие» (греч. «благая весть») первоначально в представлениях последователей Иисуса означало проповедь, раскрывающую смысл новой веры. В посланиях Павла, в частности в Послании к Галатам, автор выступает против тех проповедников, которые, с его точки зрения, искажают смысл «благой вести» об Иисусе. Он предает анафеме тех, кто благовествует (в греческом тексте употреблен глагол «евангелидзо») «не то, что мы благовествовали вам», и добавляет: «Евангелие, которое я благовествовал, не есть человеческое» ( 1. 8, 11). Во Втором послании к Коринфянам имеется сходное словоупотребление: «Ибо, если бы кто, пришед, начал проповедывать другого Иисуса, которого мы не проповедывали… или иное благовестие (евангелие. — Сост.), которого мы не принимали, — то вы были бы очень снисходительны к тому. Но я думаю, что у меня ни в чем нет недостатка против высших [4] В греческом тексте (???????? — чрезвычайный, превосходящий (2 Кор. 12. 11). По–видимому, речь идет о «старших» (по авторитету) апостолах, непосредственно общавшихся с Иисусом. Себя Павел также причисляет к апостолам, говоря, что «признаки» его апостольства были показаны перед коринфскими христианами разными знамениями (2 Кор. 12. 12). Апостолов» ( 11. 4, 5). В Послании к Римлянам сказано: «В день, когда, по благовествованию моему, Бог будет судить тайные дела человеков…» ( 2. 16). Из приведенных отрывков ясно видно, что для автора евангелие ни в коей мере не было писанием. Само слово «евангелие» в языческом окружении христиан было связано с культом императора: в надписях, прославлявших Августа (27 г. до н. э. — 14 г. н. э.), день его рождения был назван началом «многих благовестий» [5] См.: Свенцицкая И. С. Полис и империя: эволюция императорского культа и роль «возрастных союзов» в городах малоазийских провинций // Вестник древней истории. 1981. Э 4. С. 37. . Восприняв подобную терминологию, христиане придавали ей принципиально иной смысл: не «благовестия» о вполне земных делах императора, а единственная «благая весть» об Иисусе — спасителе и мессии — стала содержанием христианской проповеди.

Проповедники выступали прежде всего в синагогах, существовавших в городах восточных провинций, а также в частных домах, под открытым небом, в опустевших ремесленных мастерских. Такая картина вырисовывается из «Деяний апостолов» и некоторых других произведений, в том числе и антихристианских [6] В частности, Цельс (II в.), которого цитирует Ориген, говорит, что христиане для собраний используют сапожные или валяльные мастерские (Ориген. Против Цельса (Contra Celsum). IV. 55. Далее: Contr. Gels.). . В произведении «Дидахе» (Учение двенадцати апостолов), созданном, по всей вероятности, в начале II в., говорится о странствующих апостолах: «Всякий апостол, приходящий к вам, пусть будет принят как Господь. Пусть он не остается больше одного дня; а если будет надобность, то и другой (день); но если он пробудет три, то он лжепророк… Уходя пусть апостол ничего не возьмет, кроме хлеба до места ночлега» [7] Цит. по: Ранович А. Б. Первоисточники по истории раннего христианства. М., 1933. С. 161. «Дидахе» — своего рода руководство для внутренней жизни христианских общин. Рукопись этого произведения была обнаружена в 1875 г. .

Устная традиция продолжала существовать и в тот период, когда появились первые писания. Евсевий Кесарийский (IV в.) в «Церковной истории» приводит слова христианского писателя Папия (1–я пол. II в.) из Гиераполя (Малая Азия), который собирал устные предания: «…если мне случалось встретить кого–либо, общавшегося со старцами, то я заботливо расспрашивал об учении старцев, например, что говорил Андрей, что — Петр, что — Филипп, что — Фома или Иаков… Ибо я полагал, что книжные сведения не столько принесут мне пользы, сколько живой и более внедряющий голос» (Евсевий. Церковная история (Historia ecclesiastica). III. 39. Далее: НЕ).

Выявлению истоков древней христианской традиции способствовало применение научных методов, известных как «критика текста» и «критика формы» [8] «Критика текста» и «критика форм» разобрана в книге Трофимовой М. К. «Историко–философские вопросы гностицизма» (М., 1979. С. 60–63). См. также: Dibelius M. Die Formgeschic'nte des Evangeliums. Tub., 1959; Geschichte der synoptischem Tradition. В., 1921. . Детальнее всего они были разработаны на анализе первых трех евангелий Нового завета, которые принято из–за их сходства называть «синоптическими». Первый метод существует с конца XIX в.; «критика формы» возникла уже в XX в. Оба они ставят своей целью перейти от изложенного в евангелиях учения Иисуса к самому учению, к его аутентичному ядру. Сравнивались тексты евангелий от Матфея, Марка, Луки (с учетом рукописных вариантов), анализировалась грамматика, лексика, синтаксис евангелий. Сторонники «критики текста» предлагали обнаруженное в результате подобного сравнения общее положить в основу реконструкции первоначального текста. Однако, как ни важны были наблюдения над аналогиями и расхождениями в евангелиях, все же найти исчерпывающее объяснение их путем дробления текста на фразы и слова и конструирования архетипа оказалось невозможным. Поэтому ученые для подтверждения своих гипотез об источниках синоптических евангелий обращались к их общим характеристикам, к их связям с идейной жизнью эпохи.