СТАРЕЦ ИОСИФ. ВЫРАЖЕНИЕ МОНАШЕСКОГО ОПЫТА

Но тот, кто хочет сего, должен каждое мгновение направляться к смерти.

Сестра о Господе и благоговейнейшая игумения N, молюсь о твоем здравии, драгоценном для твоих сестер.

Благословенная старица! Сегодня получил твое письмо и посмотрел, что в нем. Поскольку ты пишешь мне, что будет польза, то и я верю твоим словам и оставляю свою волю, молясь, чтобы каждое слово пошло вам на пользу и во спасение души.

Итак, отверзи свои уши и прими мои слова.

Когда мы, сестра моя, пришли на Святую Гору, то не затворились, как делают обычно многие, в одном доме. Но искали, звали, плакали, не пропустили ни одной горы и дыры, ища неложного наставника, чтобы услышать слова жизни, а не праздные и суетные. Итак, не осталось ни одного старца–пустынника, от которого мы не получили бы хоть каплю пользы.

Один, девяностолетний, нам рассказывал, что жил на одной вершине семнадцать лет. И ударяли молнии и разрывали ему одежду; а он проявлял предельное терпение.

Другой нам рассказывал, что дал антидор нагим святым подвижникам, которые никому себя не показывали.

Третий — что причащал их, служа в полночь.

Еще один — что сам он был русский и много лет жил на вершине. И каждые десять лет приходил и встречался с другим пустынником. И он нам сказал, что ждал его там, где мы тогда находились. И мы тоже могли бы его увидеть. Но он, по–видимому, умер в пустыне.

Все они благоухали, как святые мощи.

И когда я это слышал, во мне еще сильнее разгорался огонь. И я спрашивал, как они едят, как молятся, что видели, что постигли, что видят, умирая.

Один видел Пресвятую, другой ангелов, когда отходила его душа. И ныне такое случается. Что перед смертью видят видения, чтобы Бог их забрал с миром.

И так как я слышал подобное, то бежал, когда они были при смерти с жаждой видеть, слышать, что они говорят.

И от этих святых я получил «чин» и «устав», как мне себя вести в своей жизни. Они меня наставили. От себя я не говорю ничего.

Знал я и дом того старца, о котором Вы говорите, лудильщика, того, который ловил рыбу, отца Неофита, делавшего нательные кресты, и многих других. Но я смотрел, где есть духовная жизнь. Где могу приобрести душевную пользу. Когда сокровища уйдут в сокровищницы Божии и наступит голод, не будет слышно слово Божие. Светильники угасают. И мы идем во тьме осязаемой. Слово о том, как спастись, редко можно услышать. Только злословие и осуждение. Один желает учить другого, а кто‑то хочет свою расслабленную жизнь выдать за исполнение Евангелия как продолжение жизни отцов. Великая боязнь искушений и непомерное хвастовство на словах.

Но оставим окружающих, благословенная старица. Как каждый из них живет, так и говорит. Так видят, так говорят. Все правы.

Когда человек потеряет дорогу, потому что уклонился и другой дороги не знает, то хочет, чтобы все шли так, как идет он. Если кто‑нибудь ему скажет, что есть и другая дорожка, более короткая, он ответит: «Ты прельстился! Другой дороги нет», ибо он ее не знает. Поэтому он прав. То, что он видит, то, что он думает, — это он от себя говорит и судит.

Сейчас, поскольку мы затворились, чтобы безмолвствовать, ибо этому научились с самого начала, все настроены против меня. Или, скорее, это делает искуситель, которому не нравится видеть, что кто‑то заботится о спасении в нашем роде. Итак, да упразднит его Господь и да будут помилованы эти братья за то, что говорят и как судят.

А я все оставляю Богу и учусь терпеть случающееся безропотно.

Однако скажем сейчас о молитве Иисусовой, о которой ты спрашивала.

Я думаю, моя добрая старица, что ты потерпела большую несправедливость. Ты не была предназначена для стольких забот, но была предназначена для безмолвия. Итак, если хочешь меня послушать, я нахожу, что было бы хорошо установить меру деланию и безмолвию, смешивая то и другое. Ибо без безмолвия не бывает благодати, а без благодати человек — ничто.

Поэтому попроси старца дать тебе отдельную келлийку, чтобы в ней безмолвствовать. И до полудня принимай, беседуй. А потом, после того как поешь, спи до вечера. И не позволяй, чтобы тебя беспокоили до следующего утра, даже если загорится монастырь. А как проснешься, если еще день или заходит солнце, сама занимайся чтением, выполняй правило, когда же стемнеет, выпей чашечку кофе и начинай свое бдение — начинай молитву.

Твоя цель — подвигнуть благодать, чтобы она стала действием. А когда начнет действовать благодать — это всё.

Я начинаю так: сперва повечерие с акафистом. И как закончу, начинаю молиться словами, которые придут мне на ум, Христу и нашей Пресвятой: «Иисусе мой сладчайший, свете души моея, единственная любовь, единственная радость, мир…» И говорю много и с болью. Потом Пресвятой. Какую великую любовь проявляет наша сладкая Мамочка — о если бы Она всегда была у вас на устах!

И когда успокоится ум, усладится душа, садись и произноси умно молитву, как ты пишешь, пока не подступит дремота. Тогда снова неспешно пой со сладостью и воспевай Владыку Христа, Его Пречистую Матерь. Читай медленно, четко: «Свете тихий…», «Кто Бог велий…», «Святый Боже…» и другое, что знаешь.

Затем Всецарице: «Радуйся, Царице…», «О Тебе радуется, Благодатная…», «Достойно есть, яко воистинну…», «В Чермнем мори…» и тому подобное. И если сонливость упорствует, прибавляй: «Объятия Отча…», «Хотех слезами очистити…», «Кто обуреваем и притекая…», «Овча аз есмь…» и что еще вспомнишь.

Произноси это с умилением, сидя на своем ложе, ожидая милости и щедрот Божиих.

И если после этого благодать не начнет действовать в словах, то начнет действовать в Иисусовой молитве, а если нет, — в пении.

А чтения наедине не оставляй никогда, так как оно приносит большую пользу. Ибо получаешь пример от святых. Видишь, как в зеркале, свои ошибки, недостатки и исправляешь свою жизнь. Чтение — свет во тьме.

Так больше пользы принесешь сестрам, чем если будешь весь день утомляться.

Затем вставай. Если хочешь, иди в церковь. А если останешься в уединении, совершай службу по четкам и отдыхай.

Так и здоровье свое сохранишь, и душе своей принесешь пользу, и для сестер будешь горящим светильником. А иначе, старея среди шума, совсем потеряешь свою молитву, ибо ты приучена к безмолвию.

Итак, моя истинная сестра, поскольку ты попробовала и безмолвие, и жизнь среди многих, то узнала пользу того и другого. Посему сраствори одно с другим, и благо тебе будет. Позаботься о том, чтобы безмолвствовать, сколько сможешь, и уйти отсюда успокоенной.

Ты говоришь о старце, что он хочет совершить паломничество на Святую Гору. Доброе и святое дело он сделает. Только пусть не рассчитывает на то, что он меня знает или что я есть в этой жизни. Потому что я живу в совершенном безмолвии, по уставу, отличающемуся от обычного, и поэтому со мной трудно встретиться. Поскольку дверь закрыта и открывается только в определенные часы.