Н. И. Сагарда - Лекции по патрологии I—IV века

5) Блж. Иероним в «Апологии против Руфина» (III, 28) говорит, что Дидим написал по просьбе Руфина книгу, в которой отвечал на его вопрос: почему умирают младенцы, получив тела за грехи? Дидим, стоя на оригеновской точке зрения, объяснил, что они не совершили многих грехов и поэтому им достаточно только коснуться темницы тел. Произведение не сохранилось.

6) В последнее время Дидиму усваиваются IV и V книги произведения «Опровержение на защитительную речь злочестивого Евномия», принадлежащего св. Василию Великому [1185]. Уже давно в научной литературе указывали, что IV и V книги, хотя говорят о единосущии Сына и Св. Духа, не стоят во внутренней связи с предыдущими книгами, что они направлены не против Евномия и его «Апологетики», а вообще против извращающих учение о Св. Троице, среди которых пять раз назван и Евномий; что и по стилю, и характеру аргументации они существенно отличаются от первых трех книг и что по всем этим соображениям они не могут принадлежать св. Василию Великому. Этот вывод в науке считается бесспорным. Несомненным признается и то, что IV и V книги по своему содержанию должны быть отнесены к последней четверти IV века. Но определение действительного автора затрудняется тем, что произведение, вообще не отличающееся выдающимися литературными достоинствами, сохранилось только неполно или в извлечениях. Сделана была попытка (J. Dräseke) усвоить это произведение Аполлинарию Младшему; но она не имела никакого успеха. Затем одновременно и независимо друг от друга проф. А. А. Спасский [1186]и Фр. Кс. Функ указали на Дидима как на действительного автора IV и V книг, отметив целый ряд данных, которыми устанавливается тесное родство между произведением Псевдо-Василия и «Тремя книгами о Троице» , и «Книгой о Св. Духе» Дидима: как с точки зрения богословских идей, так и со стороны стиля эти произведения представляются имеющими бесспорную связь. Хотя и не без некоторых возражений, этот взгляд в настоящее время утвердился в науке. Между прочим должно сказать, что усвоение этого произведения Дидиму дает возможность отнести многочисленные указания в книгах «О Троице» на πρώτος λόγος [первое слово] именно на это произведение.

7) «Книга против Ария и Савеллия» [1187]. Этот трактат сохранился с именем св. Григория Нисского. К. Holl доказал, что оно не может быть произведением св. Григория, и указал его автора в Дидиме. Его аргументация некоторыми (J. Leipoldt и F. Loofs) была принята всецело; другим (G. Krüger, Fr. X. Funk, Ε. Stolz, G. Bardy) она показалась недостаточно обоснованной. И действительно, можно считать доказанным только то, что произведение не принадлежит св. Григорию Нисскому; но авторство Дидима необоснованно: хотя совокупность тринитарного учения в трактате «Против Ария и Савеллия» находится в линии мыслей Дидима, однако значительное число выражений или идей не находит никакой параллели с подлинными произведениями александрийского ученого.

8) В «Книге о Св. Духе» Дидим называет два раннейших своих произведения: «Книгу о сектах» [(cap. 5; 21)] и «Книгу о догматах» [(cap. 32)], — оба произведения, по-видимому, содержали рассуждения о Св. Духе. Блж. Иероним называет (De vir. ill. 109) «Две книги о догматах и против ариан», — произведение, вероятно, тождественно с названной «Книгой о догматах». Все эти произведения, как и некоторые другие, известные только по названиям («К философу», «О бестелесном», «О душе», «О вере»), известны только по заглавиям или небольшим фрагментам.

Экзегетические произведения [1188] .Дидим славился как выдающийся знаток Священного Писания и составил многочисленные библейские комментарии. Иероним с удивлением перечисляет большое количество его экзегетических произведений (De vir. ill. 109). Но из всех этих трудов ни одно не сохранилось в целости. Отрывками этих работ Дидима мы обязаны так называемым катенам, которые очень рано стали составлять из отрывков толкований свв. отцов; фрагменты экзегетических произведений Дидима здесь весьма многочисленны. Но определить объем экзегетических трудов Дидима на основании катен представляется затруднительным по следующим основаниям: во-первых, нельзя утверждать, что все отрывки, помещенные в катенах, принадлежат непременно к библейским комментариям — они могли быть взяты и из другого рода произведений; во-вторых, наличность отрывка с именем Дидима в катенах на ту или другую библейскую книгу не дает бесспорного права заключать, что Дидим писал комментарий на эту именно книгу; чем больше таких отрывков приходится на одну книгу, тем больше будет уверенность, что такой комментарий действительно был написан; наконец, в-третьих, подлинность отрывков в катенах не всегда может быть безошибочно установлена на основании надписей: авторы могли быть цитйруемы сокращенно, и формула Δ' могла обозначать как Дидима, так и Диодора или Дионисия; с другой стороны, и переписчики могли опускать или уменьшать отрывки. Можно с уверенностью сказать, что Дидим писал комментарий на все псалмы [1189], — этот комментарий в своем первоначальном составе должен был представлять громадное произведение; от него сохранились значительные фрагменты, и для сомнения в их подлинности нет оснований. Они показывают, что в экзегетическом методе Дидим был верным учеником Оригена: для установки греческого текста он сопоставлял разные списки LXX; но вместе с тем он давал широкий простор аллегории. Незначительные отрывки указывают на существование комментариев на книгу Иова [1190]и на Притчи [1191]. Комментарий на пророка Исайю [1192]насчитывал 18 книг, но простирается только на главы 40 — 66: 5. Комментарий на Осию в трех книгах [1193]и на Захарию в пяти книгах [1194]были написаны по просьбе Иеронима и ему посвящены. [1195]

Из новозаветных книг Дидим, можно думать, писал комментарии на Евангелия Матфея и Иоанна [1196], на Деяния апостольские [1197], на послания апостола Павла [1198] —на Первое коринфянам [1199], галатам и ефесянам [1200]. Кассиодор упоминает об изъяснении им семи соборных посланий [1201], с замечанием, что схоластик Епифаний перевел их на латинский язык [1202]. Этот перевод сохранился и помещается среди произведений Дидима; но принадлежность его Дидиму подвергается сомнению, так как отрывки его в катенах встречаются с именем других писателей, и на основании этого делается предположение, что Кассиодор и Епифаний считали за комментарий Дидима составленный не раньше VI в. свод отрывков из греческих экзегетов.

Во второй половине IV в. в греческом богословии замечается значительный духовный подъем. Он связывается, с одной стороны, с более свободным отношением к античному образованию, так как к этому времени язычество в существенном было побеждено и христиане могли без прежних опасений отдаваться изучению классической литературы; с другой стороны — с наступившим [оживлением в освоении наследия Оригена] [1204]и более полным и непосредственным пользованием плодами его учености. Этот подъем научного богословского духа нашел блестящее выражение в богословской деятельности великих каппадокийских отцов — Василия Великого, его брата Григория Нисского и его друга Григория Богослова. Богословие каждого из них представляет индивидуальные особенности как в общем характере, так и в подробностях, но это — собственно только разновидности одного богословского типа. По своим основным началам и существенным элементам оно представляется весьма сложным. Прежде всего, на нем сказалось влияние Оригена, который действовал на каппадокийских отцов тем неотразимее, что начала богословия Оригена оказались богословскими традициями их родной страны: живое предание связывало их с признанным авторитетом доникейской эпохи — Григорием Чудотворцем, непосредственным учеником Оригена. Воспоминания о нем ко времени каппадокийских отцов, особенно в семье Василия Великого через бабку его Макрину, были еще чрезвычайно живы; богословские воззрения его также не были еще забыты: Каппадокийцы сами свидетельствуют, какое влияние на их религиозное образование имел «Символ» Апостола их страны (Basil. Caesar., Epist. 204 [1205], ad Neocaesar.[, cap. 2; 6]; Gregor. Nyss., De vita Gregorii Thaumaturgi). Следы значительной зависимости от него богословской мысли Каппадокийцев бесспорны. Но Григорий Чудотворец привел Каппадокийцев и к самому Оригену. Они тщательно изучали Оригена и увлекались им. Василий Великий и Григорий Богослов составили даже выборку лучших мест из произведений Оригена — «Филокалию». Правда, они не усвоили ошибочных мнений Оригена (за исключением Григория Нисского), однако несомненно, они проникли в дух его богословия. Впрочем, влияние Оригена сказалось на них в различной степени: Василий Великий, муж более практического направления, дух более сильный и положительный, менее подчинился влиянию Оригена; значительно более оно отразилось на Григории Богослове, а Григорий Нисский является настоящим оригенистом. Таким образом, оригенизм, в той смягченной форме, в какой представил его Григорий Чудотворец, и с теми ограничениями его свободы, какие постепенно были сделаны до этого времени и вытекали сами собой из состояния церковного вероучения, составил одно из существенных предположений богословской деятельности каппадокийских отцов по специально догматическим вопросам их времени. Но Ориген собственно определял общий характер и дух их богословия, доставив в то же время целый ряд понятий и необходимых терминов. Содержание же [их] богословского учения имело в своем основании Никейское исповедание; отсюда естественно вытекает их зависимость от богословия св. Афанасия: они были учениками св. Афанасия и этим укрепили свою связь с новоалександрийским богословием, с той существенной особенностью, что у св. Афанасия заметно перевешивают тенденции и круг мыслей малоазийского богословия св. Иринея, а у каппадокийских отцов — оригеновское направление. Этот перевес объясняется не только усиленным влиянием на них Оригена, но и тем подкреплением, какое оригенизм нашел в широком и глубоком классическом образовании их. Благодаря последнему они постигли дух эллинской культуры и науки и стояли на уровне современного им научного мировоззрения. Когда каппадокийские отцы обратились к эллинской школе, уже давно прошли времена господства одной философской системы: в IV веке синкретизм вступил в свои права, и всякий избирал свои собственные пути, заимствуя то из одной, то из другой системы необходимые данные для собственных построений. Поэтому и у каппадокийских отцов мы видим, с одной стороны, преобладание платоновских и неоплатоновских влияний, которые были сродны оригеновскому направлению их богословствования и подкрепили и пояснили его, но, с другой стороны, они оказались не чуждыми и аристотелевских воззрений: борьба с арианством, преимущественно с Евномием, который с помощью аристотелевской философии сообщил арианской догматике диалектическую, научно-философскую форму, заставила Каппадокийцев, при всем их нерасположении к Аристотелю, в значительной степени воспользоваться точными понятиями аристотелевской школы, что не могло остаться без влияния на некоторые стороны их богословского учения и его терминологию. Наконец, церковно-исторические обстоятельства и собственные стремления каппадокийских отцов в служении Церкви поставили их, в особенности Василия Великого, в близкие отношения к деятелям того консервативного направления в богословии, которое представляло традиции малоазийского богословия: в связи с влиянием св. Афанасия оно, несомненно, оказало свою долю воздействия на направление и характер их богословия, удерживая от одностороннего увлечения метафизическими проблемами и побуждая проявлять внимание к практически-религиозным интересам. При таком обилии существенных элементов, которые органически сочетались в богословии каппадокийских отцов, они, со своей стороны, сильно содействовали развитию церковной богословской науки: то, что св. Афанасий выразил хотя и в глубоко-философском духе, но без надлежащей формально-диалектической обработки, больше как библейско-церковную догму, чем строго философскую теорию, они развили научно-диалектическим и философско-критическим методом, перевели на точный язык современных философских понятий.