Н. И. Сагарда - Лекции по патрологии I—IV века

Еще менее ясно, чем положение пресвитеров, очерчено в посланиях положение диаконов. И диаконы, как епископы и пресвитеры, возвышаются над обществом верующих. Во многих местах-посланий епископ, пресвитеры и диаконы стоят рядом (Ad Magnes. 6.1; 13.1; Ad Trail. 2.2-3; 7.2; Ad Philadelph. 4.1; 7.1; Ad Smyrn. 8.1; 12.2; Ad Polycarp. 6.1). Без епископа, пресвитеров и диаконов нет Церкви (Ad Trail. 3.1). Так как диаконы в отношении к обществу верующих поставлены вместе с епископом и пресвитерами, то верующим дается наставление почитать также и диаконов и в общении с ними совершать все, что касается церковной жизни. «Все должны почитать диаконов, как Иисуса Христа, как и епископа — образ Отца» (Ad Trail. 3.1) [263]. Диаконов должно почитать как заповедь Божию (Ad Smyrn. 8.1). О функциях диаконов Игнатий так говорит в Послании к траллийцам: «Должно, чтобы все и всячески угождали тем, которые суть диаконы таинств Иисуса Христа (τους διακόνους δντας μυστηρίων Ίησοϋ Χρίστου), ибо они не диаконы яств и питий (ού γαρ βρωμάτων και ποτών do ι ν διάκονοι), но служители Церкви Божией; поэтому им должно остерегаться нареканий, как огня» (2.3). Наименование диаконов βρωμάτων και ποτών διάκονοι указывает на служение их при агапах, при собирании и распределении между бедными милостыни. Но этим, по словам Игнатия, не ограничивалась их деятельность: они суть «диаконы таинств Иисуса Христа», «служители Церкви Божией». На основании 1 Тим. 3: [8—]9 («диаконы должны быть... хранящие таинство веры в чистой совести») можно полагать, что и здесь под μυστήριον Ίησοϋ Χρίστου разумеются принесенные и открытые Христом тайны, учение веры, и, следовательно, диаконы принимали участие в духовном назидании верующих, в учении, увещании и охранении от еретиков. Поэтому диаконы с особенным оттенением называются служителями Церкви Божией, и от них требуется беспорочное поведение. Но само собой понятно, что этим не только не исключается, но даже предполагается их служение при строительстве тайн Божиих (ср. 1 Кор. 4: 1) и, прежде всего, таинства Евхаристии.

Несомненно признанный факт, что в апостольское и послеапостольское время совершение Евхаристии было центром церковно-христианской жизни. Здесь, при получении таинства, как и при раздаянии даров, представлялись наилучшие поводы для проявления братского настроения и милосердного последования Господу; здесь яснее всего обнаруживалось единодушие христиан. В этом единении сходились разнообразные нити отдельных интересов. Здесь по необходимости должны были прежде всего отражаться всякие движения христианско-ббщественной жизни: Евхаристия становилась зеркалом жизни Церкви. Дыхание разделения должно было прежде всего потемнять ясность и чистоту таинства. Отсюда понятно весьма важное [и] выдающееся положение евхаристического вопроса у Игнатия: совершение Евхаристии в единении и общении с епископом, по его взгляду, является преимущественным средством для поддержания чистоты веры, утверждения любви и общения верующих и наилучшей защитой против всяких нападений духовных и земных врагов, в особенности лжеучителей; и он непрестанно увещает к возможно частому совершению таинства Евхаристиц. «Старайтесь чаще собираться для Евхаристии Божией и для прославления Его; ибо если вы часто собираетесь для этого [(έπι το αύτό)], то низлагаются силы сатаны и гибельное дело его разрушается единомыслием вашей веры» (Ad Ephes. 13.1). Евхаристия есть «врачевство бессмертия и противоядие, чтобы не умирать, но жить [вечно] [264]в Иисусе Христе» (Ad Ephes. 20.2). «Старайтесь пользоваться одной Евхаристией; ибо одна плоть Господа нашего Иисуса Христа и одна чаша в единение крови Его, один жертвенник, как и один епископ, вместе с пресвитерством и диаконами, сослужителями моими» (Ad Philadelph. 4). Так как докеты отвергали телесность Христа, то они отрицали также и реальное присутствие плоти и крови Иисуса Христа в таинстве Евхаристии. Но вместе с этим они становятся в прямое противоречие с верой и практикой Церкви: «Они (т. е. еретики) удаляются от Евхаристии и молитвы, потому что они не исповедуют, что Евхаристия есть плоть Спасителя нашего Иисуса Христа, пострадавшая за наши грехи, которую по благости Отец воскресил». Отвергая дар Божий, они умирают в своей любви к прениям. Им надлежало бы держаться (вечери) любви, чтобы воскреснуть (Ad Smyrn. 7.1). Таким образом, Евхаристия есть плоть Христа, которая пострадала на Кресте и воскресла из мертвых.

По своей духовной силе, по выдающимся чертам содержания послания Игнатия составляют достойное продолжение новозаветных посланий. Пылкое благочестие Игнатия, чистота и непоколебимая твердость веры, непритворное смирение, энтузиазм в служении Господу, конечно, общи у него с некоторыми другим писателями этого периода. Но особенная энергия и выразительность его языка, в чисто восточной форме, не чуждого некоторого рода преувеличений, однако совершенно свободного от риторической искусственности, придают его речи исключительно очаровательную силу; в то же время спокойная сила его убеждения, возвышенность его идеала и твердое сознание, что Дух Святой с ним, придают торжественное величие его свидетельству о Христе, которое чувствуется с возрастающей силой при каждом новом прочтении посланий.

Среди учеников ап. Иоанна и других самовидцев Господа в Малой Азии был и Поликарп, впоследствии смирнский епископ. Об этом свидетельствует ученик Поликарпа Ириней Лионский, в юности слушавший проповеди престарелого смирнского епископа, который произвел на него такое сильное впечатление, что образ проповедника живо стоял перед умственным взором Иринея, когда последний сам состарился и проходил епископское служение в отдаленной Галлии (Epist. ad Florinum, apud Euseb., Hist. eccl. V, 20.6[-7]). Мы не знаем ничего определенного относительно времени рождения Поликарпа и обстоятельств ранней жизни его. Житие Поликарпа, написанное к концу IV в. Псевдо-Пионием, совершенно легендарно и бесполезно в историческом отношении. Во время судебного процесса утром, в день своей мученической кончины, Поликарп заявил, что он 86 лет служит Христу (Martyr. Polyc. 9.3). Казалось бы, что эти слова должны привести к точной дате рождения Поликарпа, но, к сожалению, этого нет: с одной стороны, дата смерти св. Поликарпа не может быть определена с необходимой для этого точностью; с другой стороны, неизвестно, от какого пункта нужно считать 86 лет — от рождения ли, или от обращения в христианство, если он родился в языческой семье. Если в словах св. Поликарпа видеть указание на все время его жизни и если признать доказанным, что мученическая кончина его последовала в 155 г., то рождение его можно отнести к 69 г. Если же признать более вероятным другое мнение (например, Th. Zahn'a), по которому 86 лет служения Христу считают от обращения Поликарпа в христианство в раннем возрасте, — тогда время его рождения необходимо было бы отодвинуть лет на 10—12 к началу христианской эры. Во всяком случае должно признать совершенно достоверным свидетельство Иринея, что Поликарп не только был наставлен апостолами и обращался со многими видевшими Христа, но и апостолами был поставлен во епископа смирнской Церкви (Adv. haer. III, 3.4; cf. Euseb., Hist. eccl. III, 36[.1]). Трудно установить, когда Поликарп был поставлен во епископа. Некоторые предполагают, что он был тот Ангел смирнской Церкви, о котором упоминается в Апок. 2: 8—И; но этого предположения невозможно обосновать, хотя в нем нет ничего невероятного, в особенности если согласиться с мнением тех, которые относят время рождения Поликарпа к пятидесятым годам I в., а написание Апокалипсиса — к последним годам царствования Домитиана. Он стоял во главе смирнской Церкви, когда Игнатий по пути в Рим посетил Смирну; следовательно, поставление Поликарпа во епископа Смирнского должно было совершиться в первые годы II в. или последние годы I. С Игнатием он познакомился, по-видимому, только во время его путешествия в Рим. Проницательный взор Игнатия сразу же открыл в Поликарпе родственный ему*дух, и хотя Поликарп был еще молодым епископом, Игнатий увидел в нем мужа, наиболее способного стать на страже здравого учения после его отшествия.