Поль Гольбах - Письма к Евгении или Предупреждение против предрассудков

Мне, конечно, известно, что у наших богословов имеется готовое оправдание таких нелепостей, компрометирующих божественный разум, оказывающийся по своему уровню много ниже Галилея 2, Декарта3, Ньютона и даже тех юнцов, которые приступают к изучению основ физики: богословы скажут вам, что бог, чтобы быть понятым дикими и невежественными иудеями, сообразовался с их грубыми понятиями, с темным и невразумительным языком первобытного народа. Этот довод, представляющийся вполне убедительным нашим докторам богословия и столь часто повторяемый ими, когда им приходится защищать Библию от обвинений в безграмотности и невежестве, удовлетворить нас не может. Мы возразим, что бог, все сотворивший и всемогущий, мог бы единственным словом вразумить невежественный народ и дать ему возможность понять природу вещей более совершенно, чем это сделали много позднее наши ученые. Если нам скажут, что откровение не имеет целью сделать из людей ученых, а заботится лишь об их благочестии, я отвечу, что откровение не должно все же распространять ложных представлений; что богу не подобает заимствовать язык у невежд и лжецов; что наука о природе не только не может повредить благочестию, но должна бы быть лучшим свидетельством божьего величия; что религия была бы непоколебимой, если бы не противоречила истинной науке; что священное писание и повествование Моисея не вызывали бы никаких возражений, не греши они на каждом шагу против законов физики и наших познаний в астрономии и геометрии. Утверждать противное и говорить, что бог волен извращать человеческую науку и делать ее бессмыслицей, значит считать, что он находит удовольствие в том, чтобы обманывать человека, держать его в невежестве, что ему неугоден какой бы то ни было прогресс человеческого разума, творцом которого мы все же должны его считать. Говорить, что бог должен был в своих откровениях применяться к человеческому языку и пониманию, значит утверждать, что он не захотел просветить разум людей для понимания его откровений или не смог подготовить их к восприятию языка истины. Это замечание не следует упускать из виду при изучении священного писания, в котором на каждой странице бог допускает недостойные его выражения. Разве всемогущий бог вместо того, чтобы унижаться и снисходить до языка невежд, не мог научить их языку, более соответствующему истине, более благородному и сообразному с теми представлениями о божестве, которые нам внушают? Хороший учитель постепенно подводит своих учеников к пониманию того, чему он хочет их обучить; тем более бог должен бы быть в состоянии подготовить свои творения к познаниям, которые он почел необходимым им преподать.

Далее книга "Бытие" повествует, что бог, сотворив мир, создал из глины человека; вместе с тем мы узнаём, что он сделал его по своему образу и подобию. Каким же, однако, должны мы представлять себе бога? Можно ли человека, существо материальное - хотя бы частично - уподобить чистому духу, не имеющему в себе ничего материального? Каким образом человеческая душа, столь несовершенная, могла быть создана по образцу души совершенной, какою, по нашим представлениям, должен обладать создатель вселенной? Какое сходство, какое соотношение, какая связь могут быть между душой смертной, конечной, облеченной в тело, и ее создателем - духом вечным и бесконечным? Вот вопросы, которые до сих пор, по-видимому, невозможно было разрешить и которые, надо думать, еще долго будут обсуждаться людьми, стремящимися понять непостижимый смысл книги, продиктованной самим богом для нашего просвещения.

Зачем же бог создал человека? Затем, чтобы населить вселенную разумными существами, которые воздавали бы ему хвалу, были бы свидетелями его чудес, прославляли бы своего создателя, созерцали его творения, размышляли о них и, следуя божественным законам, заслуженно пользовались его милостями. Человек, стало быть, необходим для возвеличения божества, которое без человека не могло бы добиться ни славы, ни почестей и влачило бы жалкое существование государя без подданных; чье тщеславие примирилось бы с такими условиями? Мне кажется бесполезным говорить вам о том, насколько эти представления мало соответствуют всему, что нам рассказывают о самодовлеющем духе, ни в ком и ни в чем не нуждающемся для своего блаженства. Все черты, которыми Библия наделяет божество, всегда оказываются заимствованными у тщеславного человека или монарха, и мы убеждаемся, что не бог создал человека по своему образу и подобию, а человек всегда творил бога по своему образцу (1), наделяя его своим умом, своими качествами, особенно - пороками.

Спрашивается, будет ли этот человек, только что созданный богом ради собственной славы, добросовестно выполнять предначертания своего создателя? Окажется ли этот приобретенный подданный покорным и почтительным исполнителем его воли? Ничего подобного: тотчас же по сотворении он уже восстает против велений творца и вкушает от запретного плода, который подсовывает человеку сам же бог, чтобы подвергнуть его искушению: этим проступком человек навлекает божий гнев на себя и на свое потомство; таким образом, одним движением он разрушает великие замыслы всемогущего2. А бог, создавший для собственного прославления человека, настолько возмущен его поведением, которое, однако, мог предвидеть, что в корне изменяет свое отношение к нему, превращается в его врага, приговаривает его со всем потомством, которое еще и не в состоянии было грешить, к бесконечным бедствиям, жестоким испытаниям, смерти и - мало этого - к мукам даже после смерти. Таким образом, бог, создавая человека, желал славы, но не прославился, и со всей очевидностью сотворил его только для того, чтобы человек непрестанно наносил ему оскорбления и был за это наказан. В этом рассказе, основывающемся на Библии, вы вряд ли узнаете, сударыня, всемогущего бога, приказания и предначертания которого всегда с неизбежностью выполняются. Можете ли вы в боге, подвергающем человека искушению и допускающем его падение, узнать существо искреннее и благотворящее? Можете ли вы назвать справедливым бога, наказывающего человека, который поддался искушению с его же соизволения? Видите ли вы хотя бы малейший намек на справедливость в боге, который простирает свое возмездие на существа, еще не родившиеся и потому еще не бывшие в состоянии грешить? Можно ли не оспаривать способность бога к предвидению, если он разгневался из-за того, что неизбежно должно было произойти? И, наконец, можно ли признать хоть каплю доброты в боге, из мести осуждающем свои слабые создания на жесточайшие муки и в этом и в ином мире? И, тем не менее, на этой истории, или. Вернее, на этой басне, зиждется вся христианская религия. Не ослушайся бога первый человек, весь человеческий род не испытал бы божьего гнева, и не было бы никакой нужды в искупителе; если бы бог, всемогущий и всевидящий, предвидел и предотвратил падение Адама, ему для собственного умиротворения не пришлось бы посылать на смерть своего невинного сына. "Люди, для которых бог создал вселенную, были бы вечно счастливы и никогда бы не лишились его милостей. Словом, не будь этого яблока, по неосторожности съеденного Адамом и его супругой, человеческий род никогда не знал бы ни горя, ни нужды, всегда бы наслаждался по божьему замыслу неомрачимым счастьем, и предначертанные провидением судьбы человечества не были бы столь роковым образом потрясены.