Дмитрий Головаченко - Разговор с душой

Взрослые люди могут идти на «контракты», и это в наше время успешно делают с помощью юристов. Есть, правда, особый вид мошенничества – заключение «контрактов» со своими детьми. Любой юрист скажет, что есть категории граждан, которые в силу недееспособности не могут участвовать в такого рода операциях, – это дети, поскольку не могут отстоять свои интересы и права. Отношения с ними должны быть построены на любви. Кажется понятным и разумным, но на самом деле мало применяемым. Когда я покупаю игрушку своей дочке с пометкой «с 2-х лет», а ей всего 1 год и 8 месяцев, то тешу себя надеждой, что она начнет играть сразу, ведь девочка сообразительная, разберется чуть раньше. Когда она в 2 года не начинает играть с игрушкой, я огорчаюсь: хочется, чтобы мой ребенок был впереди планеты, был самым умным. Люди, инвестируя, очень огорчаются, когда их ребенок не входит в топ успеваемости, им не нравятся скромность и слабость. Вижу, как мамы радуются уверенным детям: «Он точно пробьется к успеху».

Вижу нечто подобное вокруг, вижу и у себя. Это можно сравнить с той «заботливой» мыслью, которая приходит ко мне. Иногда я начинаю думать: «Нужно скопировать записи на другой носитель, вдруг ноутбук сломается». Хочется перестраховаться, поскольку нахожу ценность в том, что делаю, т. е. начинаю инвестировать в то, что пишу. В этом моя ошибка. Я ожидаю от своих «инвестиций» чего-то. Однако все это я делаю из любви, и это – подарок для меня. Страх уходит.

Посмотрев по телевизору на людей, держащихся за власть, задавался вопросом, что было бы, если они занялись тем, за чем пришли на свои должности? Уверен, их труд был бы способен многое изменить. Вместо этого часто там, наверху, люди бьются, плетут интриги и постоянно перестраховываются. Человек только пришел к власти, как сразу начинает создавать безопасную среду, окружая себя нужными людьми. Он перестраховывается, и это занимает огромную часть времени и сил. Но все предусмотреть невозможно. Ведь можно упасть совсем в другом месте, где и предположить не мог. Мир страха, неврозов, где люди боятся потерять, думают, что их обидят, ущемят их интересы, изматывает душу, забирает силы и не дает двигаться, сковывает новые устремления, словно судорога. Когда делаешь все с любовью, это легко, просто и нет такого сопротивления, все приходит само.

Я, как и любой отец, всеми силами и всей душой хочу, чтобы моя дочь делала правильный выбор, чтобы судьбе не приходилось напоминать ей о необходимости правильных привычек, чтобы она знала, где может найти помощь в сложную минуту. Хочу, чтобы она была счастливым человеком, дать ей все, что в моих силах. Я могу заложить основы, старания, привычки к хорошим поступкам, привычку учиться и двигаться вперед, но не в моих силах взять на себя ответственность за результат ее выбора. Как бы ни хотел, я не могу брать ответственность ни за чью жизнь, могу идти по пути совершенства; как отец, пытаюсь выполнить задачу, насколько это возможно. Но кем бы я ни был, отвечать могу лишь за свои поступки.

В некоторых христианских ветвях есть убеждение, что человек должен креститься в сознательном возрасте. Мне кажется, что это стремление основано на понимании того, что человек может делать выбор самостоятельно, и как бы кто-то не хотел, только сам человек делает внутренний выбор, который ведет его. Человек может менять свое мнение, как бы кто-то не подстраховывался. Чужая жизнь, пусть даже самых близких мне людей, вне влияния других. Это есть основа любви, важная часть которой – любовь к себе. Я пытаюсь быть хорошим отцом, дарить любовь, прививать ребенку правильные привычки, но я не знаю, какой выбор сделает мой ребенок в жизни. Может, он захочет стать врачом, а может, парикмахером, будет смотреть на жизнь так или поменяет свои взгляды, – это то, на что я не смогу повлиять.

Мне было сложно слушать слова тех, кто призывал к каким-то действиям: помощи другим, бескорыстию, самоотдаче. Не мог избежать внутренней пустоты, пожелать, чтобы меня любили, не было стремления кому-то что-то дать, мне казалось это слишком сложным. Во мне зрело возмущение: как вообще можно взять свое и отдать его кому-то? Это же убытки! Мне сложно было переступить, люди говорили высоко и красиво, но я не хотел это принимать, червячок подтачивал меня. Хотелось не признаваться, а лишь отмахнуться: «Ок, держи доллар, и давай, до свидания». Многие так и поступают, не отрицая хорошие поступки, но и не сильно спеша на призыв к помощи. Это вынужденный шаг, на который человек идет, потому что принято в обществе кому-то помогать.

Понимание, расстановка по местам дают те недостающие ступеньки, которых мне не хватало: «Я делаю все для себя». Первый и основной шаг, без которого не может быть любви к миру, – любовь к самому себе. Например, жервование чего-то это не из жалости. Я хочу смотреть на это как на свой путь: путь совершенного отца, путь совершенного мужа и путь доброго человека – мой общий путь к совершенству. Мои усилия добавляются к моему совершенству, а не к чьему-то. Мне не нужно брать чьи-то обязательства и делать что-то вместо кого-то. Когда папа Вася говорит сыну: «Учись хорошо – и я куплю тебе мопед». У Пети загораются глаза, он начинает учиться хорошо, чтобы получить свой подарок. Но разве его награда – мопед? Так может показаться Пете, но папа знает, что настоящая награда в том, что сын сможет поступить, например, на медицинский факультет престижного университета благодаря своим знаниям, стать врачом.

Вижу, как жизнь учит меня, она дает мне то, чего я не заслуживал объективно. У меня нет объяснения, почему я живу: еще до моего рождения матери говорили о возможности выкидыша, в возрасте 8 лет мне поставили предположительный диагноз, имея который дети не доживают до 20 лет. В сознательном возрасте я упал с мотоцикла, мчавшегося на большой скорости, но отделался лишь одной царапиной. Не знаю, почему я заслужил счастье иметь семью, воспитывать дочь, когда многие не имеют этого. Почему имею достаток, ведь многие не обладают достаточными средствами? Думаю, каждый человек видел чудеса в своей жизни, и если он будет честен с самим собой, посмотрит правде в глаза, то увидит за пеленой гордости и тщеславия отсутствие большого количества заслуг. Он много получает и забывает об этом, принимая как должное. Осознаю, что мне давали с избытком, правда, не всегда заслуженно, любовь и добро. Как сын, который пытается повторить поступки своего отца, хочу сделать то же самое, потому что у меня есть Учитель, который меня наставляет.

Мне не нужна мерная линейка, измеряющая несчастье, оценивающая, заслуживает кто-то помощи или нет. Если начну мерить, то знаю: с каждым днем мое сердце будет черстветь, будет все меньше людей, заслуживающих милости. Жалость возникает, когда в душе чувствуется потенциальная возможность самому стать бедным, больным, обделенным, это вызывает желание помочь. Чем крепче я стою на ногах, чем больше у меня денег, здоровья, положения, тем тяжелее вызвать во мне сострадание – во мне больше уверенности, что беда не коснется меня. Приходится слышать рассуждения, кому нужно помочь, а кому нельзя, и часто слышится свой интерес, нежелание в это ввязываться, что подкупает человека и заставляет шагнуть назад. Любовь к себе – это фундамент большой любви. Тогда хорошие поступки делаются куда проще, это правильная расстановка, понимание вещей. Это вопрос понимания сути происходящего, где любая доброта – это забота о самом себе прежде всего, о своей душе.