митрополит Антоний Сурожский - Любовь всепобеждающая. Проповеди, произнесенные в России

И вот, погруженная в горе среди этой славы, окутанная тьмой среди этого сияния Воскресения Господня, она – у гроба. И она так погружена в свое горе, что не видитона ангелов, которые утром уже возвестили ей и другим о Воскресении Христовом, она видит только горе свое неизбывное, безнадежное. Она видит гроб – и не находит в нем торжествующего свидетельства о Воскресении и о победе, она видит в нем поражение – не Божие, свое. Окутана она тьмой собственного горя.

Разве не бывает часто с нами, когда умрет близкий, родной человек, что в момент смерти коснется нашей души крыло веры, загорится в нашем сердце уверенность о том, что жизнь жительствует , что смерть побеждена, что любовь не может быть покорена… А потом проходит иногда короткое время, и мы возвращаемся к сетованию, к своему горю, к своему несчастью, и за ним собственной, только что пережитой радости мы не умеем больше ощутить. Торжество победы заглушено нашимгорем. Так и в этом рассказе: Мария Магдалина не видит. Не видит света, не видит ангелов, не чует победы, видит только гроб, и притом гроб особенно страшный, потому что этот гроб пуст. Даже нельзя поплакать над любимым телом, даже нельзя побыть с Тем, Который теперь умер, но Который хоть плотьюСвоей еще среди людей. Нет этой плоти…

И ангел Господень, стараясь возбудить ее, привести ее в сознание собственного опыта Воскресения, обращается к ней с вопросом: Что ты плачешь, женщина? Кого ты здесь ищешь? Но и тут она не узнает его голоса, не поднимает на него глаз; она только отвечает: «Взяли Господа моего и не знаю, куда положили Его». И сказав эти слова, она от ангела-благовестника, от утешителя, от радости своей отворачивается: Не воззрела бы на него! Зачем с ним говорить, что он может сделать для моего горя?..

Опять скажу: разве не это бывает часто, когда умрет дорогой нам человек, и кто-нибудь близкий, родной, живой свидетель нашего собственного опыта победы Божией и Воскресения Господня нам хочет напомнить о том и тихо говорит: «Что ты плачешь? О чем? Что с тобой?» И мы отвечаем: «Умер! Умер… умерламоя любовь…» – и отворачиваемся: «Отойди прочь с твоим утешением, с твоими теплыми словами. Я хочу плакать, я хочу горе свое до концапережить, чашу свою хочу испить до конца»…

Отвернувшись от благовестника-ангела, она оказывается лицом к лицу с воскресшим Господом. Но и Его она не видит. Она занята своим плачем, своим горем; она не смотрит на Него. И тогда Он тоже спрашивает, теми же словами: Что ты плачешь, женщина, кого ищешь ты здесь? Даже тут она не опомнилась. Даже тут она, думая, что это садовник, отвечает: Кудаты Его дел? Кудаты положил это тело, все, что теперь у меня осталось от вечной жизни?.. » (Не так ли мы часто поступаем?) И тогда Христос говорит ей одно слово: « Мария!» Называет ее по имени.

Сколько раз она слышала этот же голос, это же имя из Божественных и животворящих устах. И это слово, это имя, которое никто на свете не может для каждого из нас произнести так, как единственный, кого мы любим больше всех, единственная, кого мы любим больше всех, – это слово доносится до ее сердца, отзывается оно в ее сердце; и тут она больше не взирает ни на Говорящего, ни на ангелов, ни на гроб. Встречаслучилась в глубинах сердца, ожившего от этого слова животворного. Она названа по имени так, как никто на свете ее не называл. Это слово говорили многие, но так оно никогда не звучало, как когда Христос его произносил.

И она падает ниц перед Ним: Учитель! Он жив!.. Теперь она бы прикоснулась к Нему, к Его ногам, она облобызала бы Его пречистые ноги, но Господь ее останавливает: Время не пришло…

Слова Его таинственны; слова Его часто более таинственны, чем нам кажется. Единственное, что ясно в них, это: Не касайся Меня, не пришло время тебе и Мне. Но иди, иди ты, первая, которая увидела, потому что сумела сердцем услышатьто, что глаза не могут показать. Иди, и возвести другим, что ты виделавоскресшего Господа.

И она идет, и она проносит эту весть торжествующе, ликующе; и эту весть от нее воспринимают ученики – и спешат, спешат к этому гробу – внутрьсердца, внутрь опыта; и тут начинается для них новое.

Сколько раз нам придется в жизни – и по отношению ко Христу, и по отношению к самым родным и близким и дорогим – испытать это же самое. Когда коснется нас горе, перечтем это место, вдумаемся в него вновь. Это одно из самых торжествующих свидетельств о Воскресении Господнем, которые пробиваются через мрак, через тьму, пробиваются через горе, пробиваются через все, при одном только условии: что сердцем мы умеем слушать и сумеем услышать, что воскрес Господь. Потому что и теперьОн нас называет по имени: Мария!.. Каждогоиз нас этим именем, потому что теперь по отношению к Нему прошло время суеты, пришло время созерцания, образ которого – именно Мария, по свидетельству Евангелия Господня.

Возрадуемся о Воскресении Господнем, и не будем бояться. Свет Христов, который так торжествующе, так ослепительно озарял нас в пасхальную ночь, теперь превратился в тот тихий свет, о котором мы поем на всенощной: Свете тихий святыя славы Небесного Отца, Святого, Блаженного – Ты, Иисус Христос.

Аминь!

Каждый раз, когда я приезжаю из-за границы, я приношу сюда русским людям, нашим родным и кровным, привет, неумирающую память и любовь к ним и к нашей родной стране тех, которых буря рассеяла по лицу всей земли. Многие сейчас ушли в могилу, многие клонятся к земле, как побитый стебель; другие еще в цвете сил – не те, кто когда-то уехал, а их сыновья и дочери, внуки, которые помнят, что они русские, которые помнят и любят свой родной народ и свою родную землю, и свое родное, животворное Православие.

Первые годы нашего рассеяния были поистине для нас днями евангельскими. Все было потеряно. Родина была далека, родные были вне досягаемости, жизнь была так тяжела, что иногда страшно и вспоминать. И в этой совершеннойобнаженности и обездоленности многие нашли Христа и Евангелие Господне. Ничего не осталось у людей, кроме истерзанной души, разбитой жизни – и вдруг перед их взором встала та нищета, о которой говорит Христос в заповедях блаженства: Блаженны нищие духом, яко тех есть Царство Небесное . В нищете материальной, нищете душевной, растерянности нам вдруг открылся Христос, Который нами познался тогда не в пышных богослужениях, не в славе, а Таким, Каким Он родился в Вифлееме, Каким Он жил в Назарете, Каким Он проповедовал и был преследуем в Святой Земле.