Р Блайс - Мумонкан. Застава без ворот. Сорок восемь классических коанов дзэн

Сэкисо спросил: «Как можно подниматься вверх с вершины тридцатиметрового столба?» Кроме того, древний мудрец сказал:

Сидящий на верхушке тридцатиметрового столба Встал на Путь, но главного все еще не постиг. Он должен подняться выше, чем тридцатиметровый столб, И проявить подлинное «я» в десяти направлениях.

В случае LXXIX из Сёёроку приводятся обстоятельства, в которых Тёса сочинил этот стих. В этом сборнике говорится:

Тёса велел одному послушнику повидать монаха по имени Э [185] Очевидно, ученик Нансэна. и посоветовал, что нужно у него спросить.

— Как, вы чувствовали себя до встречи с Нансэном? [186] Должно быть, речь идет о просветлении Э. — спросил послушник у монаха Э.

Монах Э некоторое время молчал. Тогда послушник снова спросил у него:

— А как вы чувствуете себя после этой встречи?

— Ничего особенного, — ответил Э. Послушник вернулся и рассказал об этом Тёса.

Тёса сказал [дальше следует стихотворение из настоящего случая].

— Как можно подняться выше тридцатиметрового столба? — спросил послушник.

— Горы в провинции Росю; реки в провинции Рэйсю, [187] В провинции Росю красивые горные пейзажи; в провинции Рэйсю реки чисты и прозрачны. — ответил Тёса.

— Не понимаю, — пожаловался послушник.

— Четыре моря и четыре озера превращаются в Царя, [188] Царь — это наше «я». — сказал Тёса.

Если ты поднялся над верхушкой столба и повернулся на месте, что здесь хвалить или порицать? Но все же скажи мне, как можно подняться выше верхушки тридцатиметрового столба? Ага!

Мумон говорит, что, если мы прыгнем с верхушки столба, своего собственного или столба другого человека, мы можем любить наших врагов, потому что у нас их больше нет. «Все вещи трудятся вместе во имя всеобщего блага». Здесь мы должны остановиться и не цитировать дальше, как сделал Вордсворт, сказавший:

Но это всего лишь слова. Мумон спрашивает у нас, как нам прыгнуть из смерти в жизнь. Кто-то грубит, кто-то хнычет, у кого-то плохой характер; как нам реагировать на это? Этот вопрос напоминает вопрос Сэкисо. Чтобы на него ответить, мы должны приложить немало умственных усилий. Продолжать стоять на нашем (на первый взгляд) высоком пьедестале недостаточно. На самом же деле мы не находимся на верхушке столба, мы утопаем в трясине самовлюбленности и блуждаем среди колючих зарослей мыслительных построений. Только воля может освободить нас, но наша воля не может освободить других. Другие останутся бестолковыми, полными заблуждений, равнодушными, вульгарными и раздражительными.

Глаз Будды находится над нашими двумя глазами. Вначале это был глаз на лбу Махесвары, восьмого из двадцати дэв. Затем этот глаз стал символизировать единство за пределами двойственности. Таким образом, в буддизме выражение «видеть одним глазом» противоположно по смыслу английскому слову one-eyed (одноглазый), которое означает «ограниченный», «неспособный видеть вещи в перспективе».

Третий глаз есть у каждого. Все живые существа и даже неживые объекты наделены им. Все пользуются им, сами того не подозревая. Именно с помощью этого глаза мы читаем поэзию и, как это ни странно, слушаем музыку. Можно даже сказать, что этот глаз видит вещи, каковы они есть, поскольку вещи предстают перед нами в своем подлинном виде (только) тогда, когда мы видим их этим глазом.

Конец стихотворения интересен. Зрячие ведут зрячих; слепые ведут слепых. Все ведут и всех ведут. Выражение «слепец, ведущий за собой толпу слепцов», происходит из Нирвана-сутры (глава XXIX), но вопрос Сэкисо возник, скорее всего, в результате наблюдений за уличными акробатами, которые были популярны в старом Китае (их изображения сохранились, например, на посуде, которая хранится в Храме Сёсоин в Наре). Эти акробаты проделывали разные трюки, стоя на верхушке столба, который держал на голове другой человек. Дзэнские мастера, наблюдая за такими представлениями, думали: «Какой замечательный талант! Но в дзэн нужно пойти дальше этого!»

Тосоцу (Доу-шуай, 1044–1091) стал священником в молодости. Вначале он изучал буддизм хинаяны и махаяны, а затем дзэн.

Однажды он посетил Сюти в храме Кайэйдзи. После короткого разговора с гостем Сюти понял, что Тосоцу получил хорошее образование.

— Я вижу, ты выдающийся человек. Но скажи мне, почему ты разговариваешь и ведешь себя, как пьяница?

Тосоцу покраснел, на лице у него выступил пот, но все же он ответил спокойно:

— Прошу вас, не отказывайте мне в вашем милостивом сострадании.

Сюти продолжал разговаривать с ним, испытывая его, задавая вопросы, которые чаще всего приводили Тосоцу в замешательство. Впоследствии Сюти позволил Тосоцу приходить к нему для собеседования.

Однажды Сюти сказал ему:

— Встречался ли ты с Игу из Хосё?

— Я читал его Изречения , и этого для меня достаточно. Я не хочу встречаться с их автором, — ответил Тосоцу.

— А как насчет Кокубуна [189] Речь идет о Хохо, который умер в 1102 году. из Тодзана?

— Кандзайси? [190] Местность, где жил Кокубун. Этот болван в панталонах, воняющих мочой? Разве от него можно ожидать чего-то хорошего? [191] Тосоцу считал, что независимость от других — главное в дзэн. — спросил Тосоцу.

— Тебе пришло время сделать вонь панталонов Кокубуна своей, — сказал Сюти.

Тосоцу подчинился его велению, отправился к Тодзану и не возвращался, пока не постиг его дзэн. Когда он вернулся к Сюти, тот спросил у него:

— Теперь, когда ты увидел жителя Кандзан, [192] Местность, где жил Кокубун. что ты можешь сказать о Великой Вещи? [193] Великая Вещь — это просветление, истина.

— Если бы не ваше наставление, я бы прожил в заблуждениях до конца своих дней, — сказал Тосоцу и поклонился Сюти.

После этого Тосоцу стал настоятелем храма Тосоцудзи, от которого и получил свое имя. Когда Тосоцу родился, Сэтте было шестьдесят пять лет. В 1063 году, когда Тосоцу было двадцать, родился Энго. Когда Тосоцу было двадцать три, Вильгельм Завоеватель одержал победу при Хастингсе. Умирая, Тосоцу написал стихотворение: