Матвей Барсов - СБОРНИК СТАТЕЙ ПО ИСТОЛКОВАТЕЛЬНОМУ И НАЗИДАТЕЛЬНОМУ ЧТЕНИЮ ДЕЯНИЙ СВЯТЫХ АПОСТОЛОВ

Из Аравии он возвратился в Дамаск (Гал.1,17) для того, чтобы засвидетельствовать об Иисусе, как о Мессии, и именно на том самом месте, где его впервые объял необычайный свет, и чтобы основать Церковь там, где хотел искоренить ее до основания. Его проповедь возбудила сильное негодование в иудеях, которые потеряли в нем самого даровитого и ревностного поборника. Они раздражили против него наместника Арефы царя Аравийского, так что этот поставил стражу у ворот города с целью схватить Павла. Но верные спасли жизнь апостола, который только что предназначался к самой важной служебной деятельности и так же далек был от мечтательного презрения смертью, как и от боязни смерти; они ночью в корзине спустили его сквозь какое-то отверстие в стене, вероятно, через окно пристроенного к городской стене дома.

Вот в это-то время Павел в первый раз явился христианином в Иерусалиме к первому по времени христианскому обществу, и притом, как он сам же говорит, спустя три года по своем обращении, следовательно, по нашему летосчислению, в 40-м году. Его главной целью было лично познакомиться с ап. Петром, представителем миссии между иудеями и всего церковного устройства. Он хотел войти в дружеские отношения и доверие у братьев; но те с самого начала отвратились от него и сомневались в искренности обращения (Деян. 9, 26). Не нужно удивляться сему, потому что его гонение на Церковь было еще в свежей памяти; а что случилось с ним после того, это, вероятно, еще мало было известно в Иерусалиме, так как он, по обращении своем, весьма немало времени провел в Аравии. Насчет его апостольского служения должны были возникнуть еще особенные сомнения, так как сами апостолы число двенадцать уже восполнили избранием Матфия, и только особое откровение или короткое личное знакомство, а особенно чрезвычайный успех его дальнейшей деятельности могли убедить их в том, что этот прежде бывший враг христиан избран был на такое видное служение. Это подозрение братии должно было быть для апостола строгим испытанием; но терпеливым перенесением он и доказал действительность своего обращения. Варнава, свободно мыслящий эллинист, быть может, еще прежде познакомившийся с ним, взялся быть посредником, представил его Петру и Иакову, брату Господню, и рассказал им о бывшем ему явлении Христа и его откровенном исповедании Иисуса в Дамаске. Кроме этих, Павел тогда никого не видал из апостолов. Быть может, другие отлучились на проповедь по стране. Он прожил у Петра пятнадцать дней (Гал. 1, 18), до тех пор, пока заговор против него эллинистов, с которыми он вступал в рассуждения (Деян.9, 29), как делал прежде него Стефан, не заставил его для безопасности удалиться оттуда. Без сомнения, ап. Павел говорил с ап. Петром о жизни и учении Иисуса, об отношении Евангелия к закону и о распространении Церкви. Но неизвестно, в какой мере они уже тогда объяснились насчет своих основоположений: может быть, это свидание, по воле Промысла, послужило к тому, чтобы некоторым образом настроить Петра на более свободное воззрение о призвании язычников; потому что обращение Корнилия последовало несколько позднее этого свидания. Петр с своей стороны мог быть полезен Павлу насчет того, что касалось исторического предания Христовой веры. Впрочем, Павлу это в сущности было, конечно, известно еще раньше, частью из бесед с Ананией и другими христианами, частью по откровению свыше. Что же касается понимания Евангелия, обнаруживающегося в посланиях и убеждения в его призвании в Апостолы язычников; то это нужно представлять себе нимало не зависящим от какого-нибудь человеческого наставления; потому что он ясно говорит в послании к Галатам (1, 11, 12, 16), что он получил учение не от человека, но по непосредственному откровению от Иисуса Христа, для того, чтобы проповедовать его язычникам. Это внутреннее озарение и просвещение от Духа Святого мы должны представлять себе в Павле, равно как и в прочих апостолах в Пятидесятницу, — центральным и начальным, которое на первый раз заключало для него общее, опытное уразумение христианской истины, особенно учения об Иисусе, как Мессии, как живом Источнике спасения, и сообщало ему новое воззрение на мир и жизнь. Этим, конечно, не исключались дальнейшие особые откровения Духа касательно отдельных пунктов христианского вероучения и практики, потому что вдохновение апостолов вообще нужно представлять себе не только однократным действием, но и постоянным состоянием, с различными степенями силы, определяемыми нуждою и потребностью. Ап. Павел ясно говорит о многих бывших ему откровениях (2 Кор 12, 1, 7) и умеет отличать от этого собственное свое мнение, которое он образовал себе путем размышлений и умозаключений (1 Кор. 7, 6, 25). Так, во время первого, по обращении его, посещения Иерусалима, он за молитвою в храме был восхищен Духом и ему было Господом заповедано немедленно оставить Иерусалим и проповедовать Евангелие дальним языческим народам (Деян. 22, 17-21).

После этого двухнедельного пребывания ап. Павел в сопровождении братии отправился в Кесарию, а оттуда в Сирию и на свою родину — в город Тарс (Деян.9, 30; Гал.1, 21). Без сомнения, он проповедовал Евангелие в Киликии, потому что, по Деян. 15, 23, 41, там уже были христианские общины, когда он снова пришел туда во второе свое путешествие с проповедью, хотя в первое миссионерское путешествие не посетил ее. После того, как он несколько (около двух или трех) лет трудился на своей родине, Варнава вызвал его в Антиохию (11, 26), где в это время составлялась первая из обратившихся язычников и иудеев Церковь и открылось новое славное поприще для распространения царства Божия. В этой первой между язычниками христианской общине ап. Павел нашел Центр для своей деятельности, которую только теперь он начал открыто в громадных и обширных размерах (Св. Апостол Павел. Перев. и изд. 1863 г. Спб. ).

Архим. Феодора.

В период апостольского служения св. Павла и особенно написания его посланий совершилось то, что Церковь, вместо исключительной до Христа области своей в избранном своем народе, водворилась в мире языческом и в сей новой своей области была уже в силах принять и понести крест гонения от языческой верховной, государственной власти.

Чтобы понять, как велика была сия благодатная перемена в составе Церкви, и что в особенности требовалось для нее, обратим внимание на отношение новосозданной христианской Церкви, как к языческому миру, так к ветхозаветному церковному устройству и к иудейству того времени.

Языческий мир представлял приготовленную премудрым Промыслом жатву многу для делателей — благовестников. Свободный вход в Церковь для язычников открыт был Самим Христом, Который Своими страданиями и смертию с преизбытком удовлетворил Божественному правосудию за грехи всего человеческого рода и заслужил благодать спасения для каждого человека. Противление же Евангелию со стороны иудеев было поводом и побуждением для проповедников Христовой истины обращаться со словом спасения от иудеев к язычникам. А состав Римской империи, обнимавшей почти весь тогдашний гражданский мир, давал внешнее удобство для беспрепятственного перехода проповедникам Евангелия из одного города или страны, или даже части света в другую часть света, в другую страну, в другой город.