Матвей Барсов - СБОРНИК СТАТЕЙ ПО ИСТОЛКОВАТЕЛЬНОМУ И НАЗИДАТЕЛЬНОМУ ЧТЕНИЮ ДЕЯНИЙ СВЯТЫХ АПОСТОЛОВ

Еще многознаменательнее был второй случай. Дело было в Коринфе. Когда, по обычаю своему, иудеи противились проповеди и даже осмелились ругаться над самым учением Христовым, апостол Павел оттряс тогда одежды свои и сказал: кровь ваша на главах ваших: чист аз отныне во языки иду (Деян. XVIII, 6-7). И тут же, на их глазах, он, действительно, пошел в соседний дом к одному набожному язычнику. Кровь ваша на главах ваших — это была формула страшного проклятия, по своему внутреннему смыслу равнявшаяся смертному приговору. Она известна была грекам и римлянам. Hocin caput tuum, говорили римляне. Di capiti ipsius generique reservent, читаем у Виргилия. Вообще, что по-гречески — αίμα — кровь, убийство, смерть, то по-латыни — caput. Еще лучше понятна была эта формула проклятия самим иудеям, потому что и свое начало она получила чуть ли не у них. В первой главе книги Левит говорится, что священник возлагал руки на главу приносимого в жертву животного и таким образом переносил на него грехи народа. Обряд этот освящен был особым предписанием. Да и все, вообще, ветхозаветные жертвы были жертвы кровавые. Кровь была символом очищения от грехов, возлияние крови заменяло покаяние. Призвать ее на кого-нибудь значило возложить тяжесть преступления и затем смертную ответственность. Одним словом, кровь ваша на главах ваших это было проклятие, которое призвали на себя сами иудеи, когда, в пылу злобного неистовства и слепого увлечения, кричали перед лицом Пилата: Кровь Его (Иисуса Христа) на нас и на чадех наших (Матф. XXVII, 25). Это самое проклятие напомнил и повторил Коринфским иудеям и св. апостол Павел.

Третий случай апостольской строгости против иудеев был в Риме. По собственному желанию иудеев, целый день, от утра до вечера, апостол Павел излагал им учение о царствии Божием, приводя свидетельства об Иисусе Христе из закона Моисеева и пророков (Деян. XXVIII, 23). Ему хотелось как-нибудь вдохнуть искру Евангельского света в черствые сердца своих единоплеменников. Но, к крайнему его огорчению, как и прежде, проповедь не имела должного успеха. Дееписатель замечает, что одни из них убеждались словами апостола, а другие не верили. Когда удалялись эти жестоковыйные люди, св. апостол Павел со скорбью напомнил и сказал им вслед обличительные слова пророка Исайи: добре Дух Святый глагола Исаием пророком ко отцем нашим, глаголя: иди к людем сим и рцы: слухом услышите, и не имате разумети: и видяще узрите, и не имате видети. Одебеле бо сердце людей сих, и ушима тяжко слышаша, и очи свои смежиша: да не како увидят очима и ушима услышат, и сердцем уразумеют, и обратятся, и исцелю их. Ведомо убо да будет вам, яко языком послася спасение Божие, сии и услышат (Деян. XXVIII, 25-28). Эта речь, замечательная по своему обличительному характеру, получает для нас особенную важность в устах апостола Павла. Иудей по крови, сам питавший в иудействе ревность по правде законной, теперь на эту ревность в иудеях он смотрит, как на глупое упрямство, обнаруживающее одну грубость и умственно-нравственное ослепление К большей обиде иудея, превосходство его рода, которое когда-то в духе фарисейском считалось безусловным, теперь он ставит ни во что, обходит молчанием, как дар без веры во Христа несуществующий для них, и только в этой вере, как Иоанн Предтеча (Матф. III, 9), как сам Спаситель (Матф. VIII, 11; сн. XXVIII, 19; Марк. XVI, 15), ставит для всех условие спасения.

С не меньшею строгостью отнесся св. апостол Павел и к уверовавшим иудеям, — к тем из них, которые, по принятии христианской веры, не только сами жили по-иудейски, но и других побуждали к тому. О чем не распространялся он в своей проповеди к неверовавшим иудеям, то передал со всей ясностью и полнотой иудео-христианам. С силой и властью апостола он прямо высказал им и то, что иудейство свою задачу отслужило и более не нужно, и то, что язычники и иудеи равны между собой, так как те и другие, прежде виновные перед Богом, примирились с Ним жертвою Христа и стали перед Ним одинаково приятны. Эти последние вопросы были раскрыты и утверждены апостолом Павлом фактически и последовательно при деятельном участии других апостолов.

Пока св. апостол Павел проповедовал одним иудеям в Тарсе, в судьбе христианской Церкви совершилось новое событие, не совсем приятное иудео-христианам. Апостол Петр крестил во имя Иисус Христово язычника, Корнилия сотника, со всем его домом (Деян. X, 48). После рассеяния верных от гонения, бывшего при Стефане, язычники стали принимать христианскую веру в большом количестве, особенно в Антиохии (Деян. XI, 20-21), и даже первые удостоились здесь названия христиан (Деян. XI, 26). По поводу хороших успехов Евангельской проповеди между язычниками Варнава отправился в Тарс, нашел здесь Савла привел его в Антиохию. Целый год сходились они в Церкви и учили немалое число людей. С этого времени Савлу суждено было выступить на проповедь язычникам, пронести имя Христово пред языки и царьми (Деян. IX, 15). На это была теперь прямая воля Божия. Антиохия, подобно Иерусалиму иудео-христианской митрополии, сделалась митрополией христиан из язычников. Чем для одной был апостол Петр, тем для другой стал апостол Павел. Когда пророки и учители антиохийской Церкви служили Господу и постились, Дух Святой сказал: отделите мне Варнаву и Савла на дело, к которому Я призвал их. Тогда они, совершив пост и молитву и возложив на них руки, отпустили их (Деян. XIII, 1-3). Таким образом сделано было торжественное избрание апостола Павла на проповедь язычникам. С выражением воли Божией на это соединялось теперь и единодушное согласие Церкви. С настоящей священной минуты апостол Павел весь стал принадлежать язычникам. С этого дня он всецело выступал на служение им и, по судьбам Промысла Божия, должен был пронести Евангельское слово до отдаленного Рима и Испании. С иудеями, по-видимому, прерывались у него всякие отношения. На самом же деле вышло иначе. Торжественное избрание на проповедь язычникам поставило апостола Павла еще ближе к иудеям и послужило поводом к еще большим столкновениям его с ними. Явясь между язычниками, как отец среди семейства, как между овцами пастырь, он должен был не только напитать их хлебом животным, но и охранять от всякого учения, приходившего извне, блюсти чистоту их веры и нравственности, и ко всему этому защищать их христианское достоинство. Но все это не могло обойтись для него без жаркой борьбы с иудеями, стоявшими против тайны призвания язычников и против всякой христианской свободы. Рассеянные по всем городам и местностям, они не давали язычникам покоя своими честолюбивыми против них замыслами и не переставали смотреть на них, как на народ, недостойный любви Божией. С этими чувствами вошли они и в Церковь Христову, а потому и здесь не иначе хотели сойтись с христианами из язычников, как возложив на них иго закона, навязав им соблюдение разных произвольных постановлений. Таким образом, не дух христианской любви и братства питали они к язычникам, а видимую вражду, как до, так и после обращения их ко Христу. Тогда и теперь они унижали их нравственное достоинство, возбраняли и затрудняли им вход в царствие Божие, сделавшийся на самом деле доступным всем и каждому, во имя одной веры в Искупителя, по силе действия одной Его благодати. Что всего богопротивнее, иудеи, требовавшие от христиан из язычников исполнения закона, ставили в этом исполнении необходимое условие спасения и, следовательно, упраздняли и веру и благодать, — все, вообще, заслуги Иисуса Христа, если не сказать, самое христианство. Но всем этим заблуждениям не суждено было не только развиться, к прямому ущербу ничем непобедимой Церкви Христовой, но и остаться при свете христианства. Если когда, так именно теперь, они должны были встретить прямое обличение от всех апостолов, которые научены были блюсти вся, елика заповедал им Христос (Матф. XXVIII, 20), которым послан был Утешитель Дух Святой (Иоан. XIV, 16; сн. Деян. II, 1-21), которые наставлены Им были на всякую истину (Иоан. XVI, 13), облечены силою свыше (Лук. XXIV, 49), силою Святого Духа (Деян. 1, 8), которые имели ум Христов (1 Кор. II, 16), Устами коих глаголал Дух Божий (Матф. X, 20). Такие благовестники не могли не вступать на защиту вселенского значения и свободы христианства, когда Господь поставил их свидетелями Своими до последних земли (Деян. 1, 8), внушил им проповедовать во имя Свое покаяние и отпущение грехов во всех языцех (Лук.XXIV, 47), когда дал им прямую заповедь учить вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святого Духа (Матф. XXVIII, 19), идти в мир весь и проповедовать Евангелие всей твари (Марк. XVI, 15), и когда прямо сказал им: иже веру имет и крестится, спасен будет; а иже не имет веры, осужден будет (Марк. XVI, 16). Свою готовность и богодухновенность в служении делу Христову, действительно, показали они все на Иерусалимском соборе и на всей вообще апостольской своей деятельности. Но, по преимуществу, избранный сосуд Христов (Деян. IX, 15), апостол языков (Деян. IX, 15; XXII, 21; Рим. XI, 13; XV, 19; Гал. 1, 16; II, 7; Ефес. III, 8; 1 Тим. II, 7; 2 Тим. 1, И) выступил обличителем противохристианских иудейских заблуждений. Со дня крещения своего, раз навсегда, она почел тщетою все свои преимущества (Филип. III, 7-9). С этого дня он сознал, что в состоянии иудейства был извергом и получил спасение единственно по благодати Божией (1 Кор. XV, 8). Испытав на самом себе всю меру и силу помилования Божия, он крепко остановился на мысли о спасении туне, единственно одними заслугами Спасителя и не опускал ни одного случая свидетельствовать это иудеям. Тем более не мог он остаться равнодушным, когда иудеи стали навязывать христианам из язычников свои заблуждения и сделались крайне дерзки в заявлении своих исключительных прав на царство Христово, к концу его первого апостольского путешествия. Прежде иудео-христиане легко успокоились оправданием апостола Петра (Деян. XI, 18), крестившего язычника Корнилия сотника, и не выразили грубого неудовольствия при первых успехах евангельской проповеди в Антиохии, потому что там и здесь видели простое и неважное исключение, в котором притом находили случай выразить язычникам свое гордое снисхождение и на которое, что очень вероятно, посмотрели как на распространение прозелитизма. Но вот апостол Павел оканчивал уже свое первое путешествие и нигде не сказал ни одного слова в пользу оправдания делами закона и воображаемых преимуществ иудеев перед язычниками. Везде, напротив, он проповедовал спасение верою и с особенным вниманием относился к язычникам, даже еще к неуверовавшим. Надобно сказать, что иудеи делили тогда язычников на три разряда: на язычников-прозелитов, на языко-христиан и язычников в собственном смысле, или идолопоклонников. Первых они держали у себя в подчинении, надеялись утвердить свою власть и над вторыми, по отношению же к последним считали нечистым всякое прикосновение. Между тем апостол Павел всенародно учил, что все язычники, без малейшего исключения, равны перед Богом и ничем не хуже иудеев. Такое учение показалось невыносимым иудео-христианам и особенно вышедшим из фарисейской секты. Теперь они увидели, что проповедь апостола Павла среди язычников и расширение христианства между ними на началах христианского универсализма и свободы — дело для них опасное. Иудео-христиане поняли, что этим оскорбляется и даже уничтожается их национальное честолюбие, искусно обставленное дотоле чисто религиозными основаниями. Чувство оскорбленной гордости живо пробудилось в них, при таком положении дела, и достаточно показало, что доселе они были христианами только по имени. Теперь они снова выразили всю свою привязанность к иудейству и, под предлогом благочестия и ревности о законе, восстали на защиту лично себя самих, своей собственной народности, подняв в Антиохии распри из-за обрезания — распри, по поводу которых составился апостольский собор в Иерусалиме. Апостол Павел не принимал особого участия на этом соборе, тем не менее стоял к нему в самом близком отношении. Апостольский собор, как мы только что сказали, созван был по случаю распрей в Антиохии, созревших под влиянием проповеди апостола Павла, составился, как увидим, по его собственному желанию и имел громадное значение для его последующей деятельности против иудейства. Что же это были за распри в Антиохии и чем они кончились для апостола Павла?