Руфин - Жизнь пустынных отцов

- Что с тобой, бесценная и Богу любезная душа? Зачем тебе трудиться над земными вещами, когда тебе уготован жребий и общение с небожителями? Предоставь все это тем, кто от мира сего и помышляют о мире. Ты же будь купцом царства Божия, к которому ты призван, и следуй за Спасителем, Который скоро возьмет тебя к Себе!

И купец, нисколько не задумываясь, роздал большую часть своего имущества, и что осталось - повел своим приказчикам так же раздать нищим. А сам удалился с Пафнутием в пустыню. Пафнутий поместил его в той же келии, откуда отошли ко Господу оба прежние ее обитатели. И этого мужа он научил всему, и он преуспевал в духовном подвижничестве, стремясь к высшей мудрости. Прошло немного времени, и он переселился в сонм праведных.

Вся жизнь Пафнутия прошла в подвигах строжайшего воздержания. Спустя немного времени по кончине купца, предстал ему ангел Господень и сказал:

- Пора настала, благословенный, и тебе отойти отсюда и вселиться в вечные обители, которых ты удостоился. Вот предстоят пророки, готовые принять тебя в свой лик. Я не открывал тебе этого раньше, чтобы возгордившись, ты не лишился бы награды за свои подвиги.

Прошли еще сутки. И пришли к нему пресвитеры, которым поведал он все, что явил ему Господь, и в заключение сказал:

- Не должны мы презирать никого в здешнем мире - будь то разбойник или комедиант, простой ли земледелец, женатый ли человек, купец ли, преданный своей торговле... Во всех родах жизни найдутся души, угодные Богу и совершившие деяния, нам неизвестные, но услаждающие Бога. Ясно, что Богу угодны не столько тот или другой род жизни или внешнее поведение, сколько чистота и внутреннее расположение сердца, и нравственное достоинство поступков.

Так побеседовав о каждом из троих порознь, предал дух свой. И пресвитеры явственно видели, как взяли его душу ангелы Божии, вознося песнопения и хвалу Богу.

Мы видели в Фиваиде славнейший монастырь аввы Исидора, расположенный на обширном пространстве и обнесенный стенами. Жившие там мужи имели просторные помещения. Внутри обители много колодцев и искусственно орошаемых садов. В садах - множество разного рода фруктовых деревьев, да и всего другого, необходимого для жизни в монастыре, - не только в достаточном количестве, но даже в изобилии. Поэтому живущим там инокам нет никакой необходимости выходить из монастыря. У врат обители сидит почтенный старец, избираемый из числа начальствующих. Его обязанность состояла в том, чтобы принимать приходящих и при этом объявлять им правило: вступивший раз в монастырь обратно уже не выходит из него... Хотя бы кто всего только один раз захотел побывать в монастыре, - закон оставался во всей силе... Но что всего удивительнее, - вступившего в обитель удерживал в нем уже не устав, но - блаженная и святая жизнь... Старец-привратник имел у самых врат келию, в роде гостиницы, для приема приходящих. Там заботился он об них с истинным человеколюбием. Там же и мы были им приняты. Проникнуть внутрь стен нам не было никакой возможности, и мы лишь от старца-привратника слышали, какое блаженство назидания могли бы мы найти в обители.

- Всего только два старца, - говорил он, - имеют разрешение свободно выходить и возвращаться в обитель: они продают изделия братии и приносят что-нибудь со стороны, если встретится надобность. Все же остальные в глубоком безмолвии и покое предаются молитве и подвигам. Украшенные духовным совершенством, они все творят знамения, но самое удивительное знамение состоит в том, что никто никогда не бывает болен до упадка сил. Когда приспеет час кончины, предузнав его, брат объявляет о том прочей братии и, сказав всем последнее: "прости!" возлегает на одр и радостно предает дух свой...

В арсинойской области мы встретили пресвитера Серапиона, настоятеля многих монастырей, в которых, под его руководством, подвизалось около девяти тысяч иноков. Все они кормились трудами рук своих. Больше всего - они нанимались за определенную плату жать засеянные нивы, и большую часть этой платы употребляли на пользу бедных, вручая ее авве Серапиону. Впрочем обычай наниматься на работу во время жатвы распространен вообще между всеми египетскими иноками. На заработанную плату они приобретают каждый около восьмидесяти модий зерна и большую часть хлеба предоставляют в пользу бедных. Так трудами иноков прокармливаются все бедные в Египте. Мало того: корабли, нагруженные хлебом, посылаются в Александрию то в пользу заключенных в темницах, то в пользу странников - вообще всех нуждающихся. Даже и в Египте нет недостатка в бедняках, которые не нуждались бы в щедрых дарах милосердия. И в областях Мемфиса и Вавилона мы видели множество иноков, в которых заметили различные духовные дарования и прекрасные нравственные черты. Там, говорят, есть место, где некогда Иосиф хранил пшеницу - оно называется сокровищницей Иосифа. По словам других, там уцелели те же самые пирамиды, в которых собиралась пшеница во времена Иосифа.

Старцы рассказывали нам, что у них во время гонения был один инок, по имени Аполлоний. Благодаря своему достойнейшему поведению, он был возведен в сан диакона. Во время гонения он с неутомимой ревностью обходил братию и каждого порознь убеждал твердо стоять за веру, до мученичества. Наконец он сам был схвачен и брошен в тюрьму. Язычники приходили издеваться над ним и поносили его нечистыми и богохульными словами.

Между ними был один весьма славный флейтист, по имени Филимон. Он напал на Аполлония с ругательствами, называл его и нечестивцем, и злодеем и обманщиком, кричал, что, кроме ненависти, он ничего не заслуживает. Много и долго со злобой поносил он Аполлония... В ответ на все его ругательства Аполлоний сказал ему: "да помилует тебя, чадо, Господь и да не вменит тебе во грех твоего поведения!" Эти слова глубоко тронули Филимона - точно со сверхъестественной силой проникли они в его душу, и он неожиданно объявил себя христианином. Прямо из темницы он бросился к судилищу и пред лицом всего народа громко сказал судье:

- Что это творишь ты, несправедливый и беззаконный судья? - Ты казнишь людей благочестивых и боголюбезных! Ничего дурного - ни дел, ни слов - нет у христиан!

Судья знал Филимона и сперва вообразил, что он шутит. Но, увидав, что Филимон в самом деле порицает его и притом с твердым убеждением, вскричал:

- Что за безумие, Филимон!? Ты вдруг помешался!

- Не я - безумец, - ответил флейтист, - но ты - беззаконнейший и безумнейший судья, бесчестный губитель столь многих праведных мужей! Я - сам христианин! Нет людей на свете лучше христиан!..