Руфин - Жизнь пустынных отцов

Тогда судья, при всем народе, попытался было лаской склонить Филимона вернуться к прежнему образу мыслей, но, увидев его непоколебимым, подверг его всевозможным истязаниям. Узнал он также, что вся эта перемена произошла от слов Аполлония. Принялся за Аполлония и, обвинив его, как совратителя, предал ужаснейшим мучениям.

- О, если бы ты, судья, - воскликнул Аполлоний, - вместе со всеми здесь присутствующими и слышащими слова мои, последовали тому, что ты зовешь обольщением и заблуждением!

Рассвирепев от этих слов, судья пред глазами всех приказывает сжечь живыми Аполлония и Филимона.

Вот оба вошли в средину пламени, и блаженный Аполлоний, в слух всех, громко воззвал ко Господу:

- Не предаждь зверям душу, исповедующуюся Тебе (Пс.73,19), но яви нам милость Твою и спасение Твое! (Пс. 84,8).

И внезапно, после этих слов, росоносное облако покрыло обоих мужей и угасило пламень костра.

Судья и весь народ были поражены изумлением и вскрикнули разом:

- Велик Бог христианский, единый истинный и бессмертный!

Обо всем происшедшем было доведено до сведения префекта александрийского. Но тот пришел в бешенство от злобы и, избрав из своих служителей самых жестоких и кровожадных, которых правильнее было бы назвать зверями, чем людьми, послал и за судьей, поверившему Божию знамению, и за теми, ради кого Бог явил его, приказав, чтобы их в оковах привели в Александрию. Дорогой благодатный дар слова снизошел на Аполлония, и он начал наставлять вере самих исполнителей приказа префекта, которые вели всех троих в узах. И они уверовали в Божие милосердие всем сердцем, со всей крепостью... По прибытию в Александрию они объявили себя на суде христианами вместе с теми, кого доставили в узах... Увидав их стойкость и непоколебимость в вере, префект велел всех вместе потопить в море. Нечестивый, он не ведал, что творил... Для святых мучеников это было не смертью, но крещением... Тела, без сомнения, по Божию смотрению, целыми и невредимыми волны морские вынесли на берег и были приняты теми, которые пришли вместе с ними в Александрию, чтобы послужить исповедникам. И все они были погребены под сводом одной общей могилы. Дивные знамения совершаются над ними, и слышат они молитвы и исполняют прошения всех, к ним прибегающих. И нас Господь удостоил побывать там и благоволил исполнить наши молитвы.

В Фиваиде мы встретили одного достопочтенного авву, по имени Диоскора. Он был пресвитером, и в обители его жили почти двести человек братии. Мы заметили, что он прилагает величайшее попечение к тому, чтобы во время причащения святых Тайн кто-нибудь не приступил бы к ним с каким-нибудь пятном на совести. Заботливость его о чистоте сердца простиралась до того, что он обращал внимание даже на естественные явления во время ночного сна - случается ли это при видении во время сна женщины, или вследствие простых естественных причин.

- Если, - говорил он, - дело происходит без соблазнительных сновидений, тогда это не составляет греха, - явление естественное... А вот если в сновидениях являются женщины и происходит плотское возбуждение, то это уже указывает на то, что душа занята нечистыми пожеланиями, откуда и рождаются нечистые помыслы. Потому-то инокам необходимо всячески отражать соблазнительные образы фантазии и отнюдь не услаждать своих чувств дьявольскими обольщеньями. В противном случае - какое же различие будет между иноками и мирянами? Инокам следует укрощать и одолевать постом и молитвою естественные плотские возбуждения. Посмотрите - даже живущие в роскоши, заболев, исполняют предписания врачей и воздерживаются от того, что им вредно. Что ж сказать об иноке, главная цель которого - здравие тела и души?

Перейдем наконец к той местности, которая считается славнее всех египетских монастырей - именно к горе Нитрийской. Она отстоит от Александрии на расстоянии сорока миль и называется по имени близлежащего селения, где добывается селитра. Воистину, по Божию смотрению, устроилось так: здесь, подобно нечистотам, отмываются и истребляются грехи людские... В этой местности виднеется до пятидесяти хижин или немного менее. В иных хижинах по несколько человек вместе, в других - понемногу, а где - по одному. Но живя отдельно друг от друга, все соединены нераздельно духом, верою и любовью. Один настоятель руководит всем братством.

Когда мы стали подходить к Нитрии, лишь только братия заметили гостей - странников, как тотчас, подобно пчелиному рою, высыпали каждый из своей келии. Радостно бежали они к нам. Многие несли с собою кувшины с водою и хлеб. Да, к ним нельзя было отнести слова пророка: к сынам Израилевым ты не вышел на встречу с хлебом и водою! (2 Ездр.13). После такой встречи они отвели нас к своей церкви, омыли нам ноги и вытерли их - каждый своим полотенцем. Казалось, что, облегчая этим труды путешествия, они как бы таинственно смывали скорби жизни человеческой...

Возможно ли словами изобразить их радушие, предупредительность и любовь?! Возможно ли описать, как все они наперерыв старались отвести нас в свою келию, как спешили выполнить долг гостеприимства, как охотно беседовали о смирении, которым они в особенности отличались, о кротости, о других совершенствах, как будто они только для того и удалились от мира, чтобы во всем этом упражняться одинаково всем вместе, хотя и по действию многоразличной благодати Божией. Нигде мы не встречали такой искренней любви, такого горячего милосердия, такого рвения к гостеприимству. Нигде не видели также такой любви к изучению Писаний, к Богомыслию, к духовной мудрости, так что мы чувствовали себя как бы среди витий божественной мудрости...

За Нитрийской горой дальше в глубине пустыни на расстоянии десяти миль находится местность, которую, по множеству рассеянных по пустыне келий, так и называют "Келии". Сюда удаляются только те, кто достаточно приготовился к более уединенной жизни в Нитрии. Пустыня весьма обширна, и келии находятся одна от другой на столь обширном расстоянии, что обитатели их не могут ни видеть, ни слышать друг друга.

Отшельники живут по одному в келии и в глубоком безмолвии, в не нарушаемой тишине. Только по субботам и дням Воскресным они сходятся все вместе во храм и только тогда видят друг друга, как бы являясь друг другу с неба. Если кто-нибудь не окажется в собрании, все тотчас узнают, что его удержала в келии какая-нибудь болезнь. Тогда все считают своим долгом навестить его, только не все враз, но по одному в разное время, и каждый приносит с собой что-нибудь для утешения больного. Под другим же предлогом никто не дерзает нарушить безмолвия своего ближнего - разве только тот, кто одарен особым даром назидания, зайдет к кому-либо со сладостным словом утешения, подобно тому, как могучих бойцов намащают елеем на поприще для состязания. Многие из них приходят в церковь за три и за четыре мили - так далеко отстоят одна от другой их келии! Но любовь между ними так сильна, так глубоки чувства их расположения друг к другу, да и ко всем братиям, что они служат предметом удивления и примером для всех. Вот почему при первой же вести, что кто-нибудь желает жить с ними, каждый спешит предложить свою келию.