Лев Тихомиров - Монархическая государственность

Если бы государство, не обращая внимания на голос самой нации, пользовалось своей властью для проведения такой произвольной политики "прогресса" по своему усмотрению, оно бы становилось на путь чисто революционный.

Что касается революции, как принципа политического действия, то это идея, наиболее далекая от политической сознательности.

Революция, т. е. быстрое и насильственное изменение старого и замена его новым, несомненно, бывает в истории, иногда неизбежна, но совсем не имеет того смысла, который ей придали люди, возведшие быстрое насильственное изменение в принцип. Они пришли к заключению, будто бы развитие мира идет именно "переворотами", тогда как на самом деле эти перевороты составляют лишь частичное и даже весьма незначащее явление в ходе эволюции.

Действительное изменение происходит только посредством указанного нарастания и ослабления силы различных сторон прежнего положения. Ясно, что при усилении одних элементов и ослаблении других изменение неизбежно совершается, постепенно и мирно или быстро и насильственно. При каких же условиях становится неизбежен последний исход? Только тогда, когда ослабевшие силы старого положения не видят своей слабости, не видят силы требований нового, а потому не уступают своевременно. При этом требовании изменения накопляется до страстности, упорство старого вызывает негодование, и дело кончается потасовкой, в которой побеждают сильнейшие. Это называется "революцией".

Но что же изменила революция? Только то, что было уже изменено эволюцией. Революция имела только те силы, которые созданы эволюцией, и нашла противников неспособными к сопротивлению только потому, что они одряхлели вследствие хода эволюции. Революция, следовательно, сыграла только чисто исполнительную роль. Нужно ли при этом было непременно быстрое и насильственное действие? В очень редких случаях. Но это никак не правило, не принцип. Напротив - как способ действия, как способ исполнения революция есть способ убыточный, и во всяком случай создает много совершенно ненужного зла. Быстрое насильственное изменение во всяком случае происходит беспорядочно, а потому со множеством жертв. Насилие, производимое беспорядочно и под действием страсти, обращается не только против невиновных, но даже губит особенно много лучших людей, не способных или не расположенных к угодничанью толпе, тогда как наихудшие прекрасно пристраиваются к новой силе, и по беспорядочности революции становятся даже вожаками "движения", и всегда отнимают у него значительную долю пользы. Французская революция XVIII века истребила таким образом множество наилучших людей Франции, вследствие чего устроителями нового порядка явились худшие, умевшие воспользоваться насилиями в своих интересах. Эта гибель лучших людей составляет общее явление всех революций.

В результате беспорядочности действия и гибели лучших людей, во всех революциях общее правило составляет то, что они производят не только необходимое изменение, а еще больше совершенно ненужной и вредной ломки и так запутывают дело реформы, что вслед за тем является реакция, по мере возможности уничтожающая все, сделанное революцией.

В общей сложности это самый худший, убыточный способ реформы, наименее достигающий разумной цели. Конечно, при политической и умственной неразвитости общества он иногда бывает единственно возможным. Но как способ действия он все-таки наихудший, и Чичерин совершенно прав, ставя правилом, что "революционные стремления менее всего служат признаком политической способности" [Б. Чичерин, "Курс государственной науки", часть II, стр. 82] реформаторов. Люди, прибегающие к революции, вместо того, чтобы изменить положение мирным путем, поступают так только потому, что в них говорит недовольство и страсть, а не политический разум, вследствие чего они и сами цели изменения понимают плохо и делают не то или не вполне то, что нужно.

Когда же идея революции возводится в принцип, она становится источником величайших зол. С таким "принципом" всякое недовольное меньшинство позволяет себе пытаться насильственно заставить всю страну устраиваться не так, как хочет она сама, а так как желательно меньшинству. В развитой стране подобные попытки узурпации не могут удаваться, и приводят только к взаимной резне и растрате национальных сил на междоусобицы вместо творческой работы. Но в стране политически неразвитой дело оказывается еще хуже, ибо узурпаторские захваты возможны и приносят полностью все свои гибельные плоды. Нация, порабощаемая революционными партиями, как бы ее ни устраивали, во всяком случае отупляется и принижается, приучается жить и действовать не по своему разуму, а по команде захватчика власти. Понижаясь таким образом народ становится неспособен к политическо-социальному творчеству, ибо оно возможно только тогда, когда человек творит из себя, из своего разума и совести.

В основу разумного политического действия, таким образом, не могут быть положены ни принцип консерватизма, ни принцип прогресса, ни менее всего принцип революции.

Разумная политика может быть основана только на принципе эволюции, то есть развития силы нации из ее же содержания. В этом процессе есть всегда известный консерватизм и известный прогресс, и если является революция как частный случай, то никогда не с целью создания чего-либо такого, чего эволюционно не заключается в обществе.

Формулируя на основаниях действительного хода жизни руководящий принцип национальной политики, мы должны его определить как поддержание жизнедеятельности нации.

Политика тем разумнее, чем более дает средств для жизнедеятельности нации, чем меньше допускает препятствий и помех для этого, откуда бы они ни шли. Имея такой руководящий принцип, политика не задержит ни "прогресса", где он действительно появляется, не будет лишена и "консерватизма" во всем, где элементы прежнего положения продолжают быть свежи и здоровы; наконец такая политика чужда "революционности", потому что заботится всегда иметь способы к своевременному изменение всего отжившего, революционной же узурпации не допускает, как и всякого другого посягательства на права и судьбы свободно развивающегося народа.

Этот принцип "жизнедеятельности" нации есть единственный разумный основной принцип политики, понимающей цель и обязанность государства быть органом жизни нации.

Задачи такой политики состоят в вечном созидании нации. Как всякая живая коллективность, нация, раз сложившись, не становится неподвижной, но должна постоянно поддерживать и развивать свои жизненные элементы, постоянно отбрасывать все умирающее, заменять все засыхающее свежими ростками новой жизни. Процесс всякого существования есть вечная борьба жизни и смерти, В этой борьбе все больше развиваются силы нации, реализуется ее внутреннее содержание. Жизнедеятельность, таким образом, есть процесс, способный совершаться только при самостоятельности развивающейся коллективности. Основанная на независимости и свободе творчества нации жизнедеятельность действует тем успешнее, чем полнее нация развивает внутренние силы свои.