Жан Кальвин - Наставление в христианской вере, т.4

1. Что касается первоисточников относительно главенства римского престола, древнейшим документальным свидетельством его установления считают постановление Никейского собора, где римский епископ назван первым среди патриархов и где ему вверяется попечение о соседних Церквах. Постановление проводит размежевание между территориями, подвластными Римскому епископу и другим патриархам, определяя каждому из них конкретную область, но вовсе не провозглашает Римского епископа главою над всеми, а только относит его к числу первых (Никейский собор (325), канон 6: Hefele C.J., von. Ор. cit., v. 1, р. 552). Юлий, который был в то время епископом Рима (Римским епископом был в то время не Юлий, а Сильвестр 1. - Прим, франц. изд.), послал на собор двух викариев, дабы они присутствовали там от его имени (Вита и Винцентия. Кассиодор. Трёхчастная история, 11, I (МРL, LХ1Х, 920 р.) - Прим. франц. изд.). И этим двоим было отведено четвёртое место. Спрашивается: если бы Юлий был признан главою Церкви, то разве его личные представители оказались бы отодвинуты на четвёртое место? Разве председательствовал бы Афанасий на Вселенском соборе, где иерархический порядок должен соблюдаться особенно тщательно? (На Никейском соборе председательствовал не Афанасий, а Озий, епископ Кордовы. Именно он первым подписывал его акты. См.: Hefele C.J., von. Ор. cit., v. 1, р. 425. - Прим, франц. изд.) На Эфесском соборе Целестин, тогдашний епископ Рима, предпринял обходной манёвр, чтобы поддержать достоинство своего престола. Посылая на собор своих легатов, он обратился к епископу Александрийскому Кириллу, который в любом случае должен был председательствовать, с просьбой быть его представителем (Первый Эфесский собор (431): Hefele C.J., von. Ор. cit., v. 1, р. 49-50).

Для чего был нужен Целестину такой викариат, как не для того, чтобы его собственное имя любыми путями было названо первым? Ведь его посланцы уступали александрийцам по рангу, их мнения спрашивали в том же порядке, что и у всех остальных, и свою подпись под документами они ставили согласно очерёдности, а в это же время Александрийский патриарх носил как бы двойное имя, добавив к собственному имени имя папы Целестина.

А что сказать о Втором Эфесском соборе? Хотя Лев, епископ римский, отправил туда своих легатов, председательство на соборе безоговорочно, как бы по праву, было отдано Александрийскому патриарху Диоскуру (Второй Эфесский собор (449): Hefele C.J., von. Ор. cit., v. 2, р. 585-586; Leo I. Ер. 44, 1 (МРL, LIV, 827)). Наши противники возразят, что этот собор был незаконным, так как осудил Константинопольского епископа Флавиана и одобрил ересь Евтиха. Но я говорю сейчас не о его итогах. Поскольку собор был созван и епископы рассаживались в обычном порядке, папские легаты занимали среди них то место, которое было отведено им и на благопристойном святом соборе. Причём они вовсе не претендовали на первое место и уступили его другому. Вряд ли бы они так поступили, если бы считали его своим. Ибо Римские епископы никогда не стыдились затевать шумные споры о своём достоинстве и не стеснялись вызывать смуты и расколы в Церкви ради его утверждения. Но в данном случае папа Лев понимал, что было бы чрезмерной дерзостью требовать для своих легатов первого места, и смирился.

2. Позднее состоялся Халкидонский собор, где с разрешения - или по указанию - императора председательствовали представители Римской Церкви (Leo I. Ep. 98 (Sanctae synodi Chalcedonensis ad Leonem), 1; Ep. 103; 106, 3 (MPL, LIV, 951, 988b, 1005a)), Но сам Лев признал, что такая честь была оказана его легатам в качестве чрезвычайной привилегии (Idem. Ep. 89 (MPL, LIV, 931a)). Ибо когда он испрашивал её у императора Марциана и у императрицы, то не претендовал на неё как на принадлежащую ему по праву, но ссылался на то, что восточные епископы, председательствовавшие на Эфесском соборе, вели себя неподобающе и злоупотребляли своей властью. Председателем должен быть серьёзный сдержанный человек. Но те, кто однажды стал причиной смуты, вряд ли годятся на эту роль. Поэтому Лев просит, ввиду неспособности всех остальных, возложить эту обязанность на него. Очевидно, что испрашиваемое в качестве особой привилегии не принадлежит к обычному и твёрдо установленному порядку вещей. Если основанием для просьбы служит лишь тот факт, что предшественники вели себя неподобающим образом, значит прежде такого порядка не существовало и не следует считать установленным на будущее то, что было сделано однажды в связи с опасностью и требованиями момента. Поэтому римский епископ получил первенство на Халкидонском соборе не в силу особого значения своей Церкви, а в силу того, что собор оказался лишён законного председателя. Ибо все, кому принадлежала эта честь, сами себя исключили своей безудержностью и недолжным поведением.

Мои слова на деле подтверждает преемник Льва. Будучи через много лет приглашён на Пятый Константинопольский собор, он отнюдь не оспаривал первого места, но безоговорочно уступил председательство Константинопольскому патриарху Мине (Пятый Константинопольский собор (553): Нefе1е С. J., von. Ор. cit., v. 3, р. 68. Согласно Хефеле, председательствовал на соборе Константинопольский патриарх Евтихий. - Прим, франц. изд.). Так же и на Карфагенском соборе, где присутствовал св. Августин, председателем был архиепископ Карфагенский Аврелий, а не легаты римского престола, хотя они явно прибыли туда с целью отстаивать авторитет своего епископа (Четвёртый Карфагенский собор (418): Нefе1е С. J., von. Ор. cit., v. 26 р. 191). Более того, когда Вселенский собор - Аквилейский - состоялся в самой Италии, то на нём епископ Рима вообще отсутствовал, а председательствовал св. Амвросий как лицо, облечённое доверием императора (Акты Аквилейского собора см. в посланиях св. Амвросия: МРL, XVI, 955-979). И никакого упоминания о Римском епископе! Отсюда мы заключаем, что в силу авторитета св. Амвросия Милан в ту пору занимал более видное положение, чем римский престол.

3. Что касается слов «главенство», «примат» и прочих гордых титулов, какими без конца и без меры кичится папа, то судить о времени и способе их появления совсем нетрудно. Св. Киприан, епископ Карфагена, часто упоминает имя Римского епископа Корнилия, называя его не иначе, как братом, товарищем или же обычным епископом. А в письмах к преемнику Корнилия Стефану Киприан не только обращается к нему как к равному себе и прочим епископам (Киприан. Письма, 68, 1; 41, 1; 47; 48, 1 (МРL, Ер. 67, 42, 43, 45, III, 1023-1024, 725-726, 754, 1-23-1024)), но и прибегает к весьма резкому тону, именуя Стефана то высокомерным, то невежественным. Известно, каково было решение всей Африканской Церкви после смерти св. Киприана: Карфагенский собор постановил, чтобы никто не именовался Первопресвитером или первым епископом, но только «епископом первого престола» (Третий Карфагенский собор (397), канон 26: Decretum Gratiani I, dist. XCIX, c. 3 (MPL, LXXXIV, 192)). А если вчитаться в более ранние исторические документы, то окажется, что римский епископ в те времена вполне довольствовался обычным именем брата (Киприан. Письма, 59 (Корнилию), XIV (MPL, Ep. 55, III, 844-845)).