Монах Лазарь (Афанасьев) - Оптинские были. Очерки и рассказы из истории Введенской Оптиной Пустыни

Когда мы пришли в Клыково, у матушки было много посетителей, но нас пропустили. Вошла я к матушке. Она сидела в своей келлии на постельке. Я встала на колени и начала объяснять свои искушения. Она очень строго отнеслась ко мне. Сильно и внушительно объяснила, что плохо, не по-монашески мы живем; не слушаемся, не хотим трудиться, все делаем по своей воле. Так нельзя… Так мы погибнем. Расспросила она про монастырь, про устав, про послушания. И хотя отругала меня и палочкой побила, но вселила надежду, что есть выход… "Надо взять себя в руки, – говорила она, – постараться монашескую жизнь свою наладить, молиться… Пятисотницу выполняй, сто пятьдесят молитв Богородице, «Отче наш» не менее десяти раз… Псалтирь читай для себя. Полюби Псалтирь, она такая сладкая, из нее и служба вся составлена… Молчи. Язык – дракон… Больше молчи. Ни с кем дружбы не заводи. От бабушек келейных и прочих убегай… Устав к трапезе неправильный у вас. После вечернего правила уже не должно есть. Дадут тебе конфетку или яблоко, ты и лопаешь сразу… Надо трудиться на полях, на огородах, а ты ленишься. Вышивать – это не послушание. Вышила матушке игуменье что просит – и беги на поля трудиться".

На какое-то время матушка взяла мою руку и сильно на нее оперлась, так что мне даже больно стало. Прижала мою голову к себе и, пока я ей про монастырь рассказывала, она, как бы не внимая моим словам, прослушивала, словно врач, что-то там у меня внутри, в сердце… Потом сказала: "Ты хороший человек, только глупенькая еще, отроковица, ничего не понимаешь. Но я очень рада, что ты хоть поняла, что не спасаешься, что дальше так жить нельзя. Прибегай ко мне"».

Мать Дорофея привела несколько кратких наставлений старицы, которые ей запомнились: «Не надо разузнавать, что будет. Этим только разрушается молитва»; «Никому не рассказывай, что говорила, как помолилась матушка Сепфора, – все потеряешь»; «Не обижайтесь, что я вас ругаю… Кто же еще отругает вас?»; «Хорошо, что матушка игуменья к духовным отцам в Лавру не пускает – нечего надоедать батюшкам»; «Никуда из Шамордина не уезжать!»

«30 декабря 1996 года, – продолжает мать Дорофея, – мы приехали с отцом Мелхиседеком в день его и матушки Сепфоры Ангелов – святых Праотец. Матушка, когда я рассказала, что о. Мелхиседек меня крестил в Оптиной и что он мой духовный отец, очень обрадовалась и говорит: "Держись всегда отца Мелхиседека, он очень хороший. Молись за него". А батюшка благословил меня бегать к матушке Сепфоре каждую неделю. Но после Крещения она сильно заболела и не принимала. Говорят, ее даже парализовало, что она умирала, но ожила.

Потом она уехала в Киреевск Мы очень горевали, думали, больше не вернется, что за непослушание наше отнял у нас Господь это сокровище. Но матушка вернулась в Клыково на Страстной неделе. А на Светлой мы последние два раза были у нее. Она принимала нас тепло и с любовью. Вот ее последние наставления: "Нет страшнее греха для монахини, чем уйти из монастыря и выйти замуж"; "О пристрастии к батюшке – сама ищи, как защититься, то так, то эдак попробуй – что поможет… Это беда всех монашек".

1-го мая, в Четверг Светлой седмицы, ходили мы к матушке петь стихиры Пасхи. Мы не поняли, что матушка прощается с нами. А она как никогда ласкова была с нами и утешала нас. Она сказала: "Будьте борцами. Вот наденут вам «хомутики» (так называла матушка параман), и будете борцами. Из Шамордина никуда! Держите обитель. Вы все – мои дети. Я за вас день и ночь молюсь. Молитесь так: "Господи, утверди сердце мое по Тебе горети!" Молитесь за старших и за начальство"».

Сохранилось много рассказов о мудрости и прозорливости матушки Сепфоры, – они еще далеко не все собраны. Вот, например, одна из ее духовных дочерей вспоминает: «У меня была икона в келлии, образ Спасителя. Матушка говорила: „Какое эту иконку местечко ожидает, ты даже представить себе не можешь!“ Когда в Клыкове открылся храм, она сказала: „Давай эту иконку в храм отдадим. Не жалко?“ Я отвечаю: „Матушка, как вы благословите – так и будет“… Отец Михаил сразу повесил ее на горнем месте. Матушка знала, какое высокое место ожидает эту икону».

Келейница рассказала: «Однажды слепая матушка говорит мне: "Дай мне иголку, я буду шить". – "Матушка, как ты будешь шить? Дай мне пошить". – "Нет, дай мне иголку". Приношу ей иголку, но все за свое: "Матушка, давай я тебе пошью". Она взяла у меня из рук иголку: "Я ведь сказала, что сама буду шить". И вот она сидит и шьет. Я вышла из келлии и думаю: "Я зрячая, да не вижу ничего, а она слепая там шить будет…" И только я об этом подумала, она зовет меня. Вхожу. У нее в руках полотенце в полоску… "Это полотенце?" Я говорю: «Полотенце». – "А оно дорожками?" – «Дорожками». – "Эта синяя?" – «Да». – «Эта зеленая? Эта красная, а эта белая?» Я поняла, что она духом больше видела, чем я вижу своими телесными глазами».

Мать Пантелеймона вспоминает, как матушка Сепфора учила своих чад готовиться к церковным праздникам. «Спрашивала:

"Ну, ты мне расскажи, что это будет за праздник?" Вначале я этого не понимала, но потом поняла, что к празднику должно готовиться. Если я не знала ничего об угоднике, она говорила: "Ты почитай… найди время и почитай". Она бывала недовольна, когда мы не знали тропарей угодникам, праздникам, для нее это было горе духовное, скорбь… Или сидим, – заминка. Матушка молчит, потом вдруг спросит: "Ты о чем думаешь?" – это она напоминала о молитве: не блуждай мыслями, молись».

Матушка просила приносить ей палочки обструганные, легкие посошки. Их она употребляла во время духовных бесед с чадами – возьмет да и слегка побьет по ногам, рукам… Как, впрочем, нередко и себя. Это напоминает действия преподобного Амвросия: он, например, как услышит от инока какую-нибудь, пусть едва заметную, похвальбу (много прочитал… долго стоял…), так сразу за палочку. Некоторым и доставалось.

Бесы люто ненавидели матушку, но ничего, конечно, не могли с ней сделать серьезного: вот только дыму в келлию напустят или поднимут ветер и ложе ее засыплют песком… Они цеплялись за всякого входящего к ней, но она не дремала, видела, что лезут… Келейнице она говорила: «Пришли к нам люди – ты с радостью, а после их ухода – кропи». Святой водой. После вечернего правила келейница кропила матушку, себя и всю комнату. А однажды ночью слышит шум: матушка отворила дверь и прямо ползком оттуда. «Что же ты, – говорит, – не слышишь… я умираю, задохнулась вся. Такого чаду напустили – дышать нечем!» А келлия полна дыму. Иногда и днем показывала: «Вон стоят: в шляпе, в брючках… Маленькие и большие… Читай скорее "Да воскреснет Бог…" Показывала опять: «Ох, этот мужик, замучил он меня… все время тут». Отцу Михаилу матушка также говорила, что видит бесов.