Герман Бавинк - Уверенность веры

Но и в более узком и точном смысле слова вера как доверие свидетельству других играет важную роль в науке. Каждый, даже самый образованный, человек ограничен в своих дарах и силе, ограничен временем и местом. То, что он может свободно и независимо изучить сам, составляет всего лишь крошечную часть безграничной области научных знаний. Большую часть своих знаний он получил благодаря исследованиям других людей, и он принимает их свидетельство на веру. Даже больше, чем к естественным наукам, которые строятся на наблюдении, это относится к историческим наукам, которые могут основываться только на свидетельствах о событиях в прошлом. Хотя они остаются подверженными критике, эти свидетельства всегда подразумевают высокую степень доверия историкам. Любой, кто потребует математических или экспериментальных доказательств в истории, будет вынужден поставить под сомнение ее научность и никогда не будет уверен.

Нет науки, в которой не требовалось бы личного доверия и веры в свидетельства других. Поэтому то, что религия и богословие не основываются на личных наблюдениях, а на божественном свидетельстве, и что они могут быть установлены только верой, еще само по себе не доказывает ничего относительно их истинности. Почему знания, полученные от других, должны иметь меньшую ценность, чем знания, приобретенные путем наших собственных исследований? Те же ограничения, что мешают другим, приводят и нас к ошибкам и заблуждениям. Все зависит от того, насколько можно доверять людям, на чьи свидетельства мы полагаемся. Если такие люди достойны доверия, то знания, полученные от них, могут содержать больше истины, чем те знания, которые мы получаем путем нашего собственного ненадежного наблюдения.

Так как в религии Сам Бог, а не подверженный ошибкам человек, выступает свидетелем, тогда с этой точки зрения нет науки, более уверенной в своем предмете изучения, чем богословие. Его основа и сила заключается в Deus dixit , "так говорит Господь". Какой человеческий авторитет может сравниться с Всемогущим? И на чьи слова человек может уповать разумом и сердцем в страданиях и смерти, в жизни и в вечности, кроме как на свидетельство Того, Кто Сам есть истина?

Если божественный авторитет существует, то проблема в религии заключается вовсе не в том, заслуживает ли она нашей веры и доверия. Все признали бы ее теоретически. Мы сталкивается с проблемой, как только задаем вопрос, где этот божественный авторитет должен быть найден, как мы можем узнать его, для того, чтобы человечество не стало бесконечно разделенным. За свою историю человечество пережило рождение множества религий, каждая из которых претендовала на то, чтобы называться истинной. Даже в рамках одной и той же религии ее сторонники имеют различные взгляды на природу и власть, содержание и границы откровения. Это, однако, не может заставить нас сомневаться в том, что истина может быть найдена. Потому что такое сомнение будет насиловать нашу рациональную и нравственную природу, которая никогда не может уйти от влияния величия Бога. Но оно должно привить нам глубокое смирение и искреннее желание искать истину только там, где она может быть найдена ослепленной, грешной человеческой природой.

Поэтому вопрос относительно уверенности веры становится двояким. Он может быть адресован истине религии, которую мы должны исповедать, или нашему личному участию в спасении, обещанном этой религией. Есть уверенность, которая касается объективной религиозной истины, и уверенность, касающаяся участия конкретного человека во благах, обещанных этой религией. Два вида уверенности, несомненно, очень тесно взаимосвязаны, но, тем не менее, их необходимо различать и не путать друг с другом. Акт доверия, которым я признаю истину, отличается от того акта, которым я убеждаюсь в своем спасении.

Сила уверенности

Если научная уверенность имеет под собой рациональную и таким образом более универсальную основу по сравнению с уверенностью веры, то последняя намного превосходит первую в субъективной силе – то есть в силе уз, которыми душа привязывается к объекту через веру. Как только свидетельство признано и принято как божественное, то очевидно, что это связывает человека и управляет им намного сильнее, чем любое другое слово. Убеждения веры – самые глубокие, сокровенные, самые дорогие и вместе с тем самые прочные из всех убеждений. Нет войны более ужасной, чем война по религиозным причинам. Нет ненависти более сильной, чем ненависть, вызванная религией. Но также и не существует преданности, посвящения, самоотречения, любви, верности, терпения, добродетелей, которые могли бы по богатству и совершенству сравниться с теми, которые расцветают при жизни в общении с Богом.

Вера – назовем лишь ее одну среди многие добродетелей – насчитывает тысячи, если не миллионы мучеников. В науке таких мучеников намного меньше. Известный Иоганн Кеплер (1571-1630) занимался астрологией вопреки своим убеждениям для того, чтобы зарабатывать на жизнь. Он оправдывал свое поведение словами, что бедствующая мать (астрономия) должна была жить за счет своей глупой дочери (астрологии). Три раза Галилео Галилей (1564-1642) отрекался перед инквизицией от своей поддержки теории Коперника. Страх перед казнью был сильнее, чем любовь к науке. Кто хочет умереть за предположение, что земля вертится? В конце концов, это не так уж важно и всегда может быть исправлено позже. Кто будет подвергать риску свое состояние, имя и жизнь за исключительно теоретическую истину? Научная уверенность не может перенести костра и пыток.

Но уверенность веры абсолютна другая. Она намного сильнее, она неискоренима, потому что корнями уходит в человеческое сердце и затрагивает все фибры человеческой души. Если человек противостоит вам, основываясь на принципах, то его почти невозможно убедить в противоположном; с ним даже дискутировать невозможно. Религия человека всегда управляет им, даже в учениях, которые совсем не связаны с его верой. Она лежит в основе всех различий, разделяющих человечество.

Таким образом, истинный верующий пойдет на все, чтобы сохранить свою веру, будь это пытки, клеймо, крест или смерть на костре. Вера намного драгоценнее, чем дом и страна, супруг или супруга и дети, собственная жизнь и целый мир. Утративший веру теряет самого себя, свою душу и вечное спасение. Но тот, кто сохраняет веру, также сохраняет себя, даже если он должен потерять свою жизнь.

Поэтому уверенность веры – это самый совершенный покой, наивысшая свобода духа. Она не знает сомнений. Она способна на героические поступки, она бесстрашна, даже если ее окружает столько дьяволов, сколько черепицы на крыше [1] Это известное сравнение Мартина Лютера. Когда друзья уговаривали его не отправляться в Вормс, что было опасно, Лютер ответил, что поедет туда, даже если в Вормсе "столько дьяволов, сколько черепицы на крыше" – примечание русского переводчика. . Вера испытывает страх только перед Богом и больше ни перед кем. Она уверена в себе больше, чем в солнце, сияющем на небе. Она может ставить под сомнение все, кроме себя. И, по крайней мере, с таким же правом, как Декарт утверждал cogito ergo sum ("я мыслю, следовательно, я существую"), верующий утверждает credo, ergo sum, ergo Deus est ("я верю, следовательно, я существую, и, следовательно, Бог есть").