Доц.архимандрит Тихон Агриков - Пастырское богословие, т.3

Указ Священного Синода от 1892 года 12, 21 требовал, чтобы «хоровое пение было благопристойное, без всякой вольности и бесчинного вопля… Обиходное пение наиболее трогает душу молящегося, умиляет ее, возвышая к Богу. Партесное пение должно отличаться скромностью, молитвенностью, приближаясь к древним напевам церковности» [133] С.В. Булгаков. Настольная книга для священнослужителя. Киев, 1913, с. 743. Сравни: Распоряжение Свят. Патриарха Алексия от 15 февраля 1941 года. .

Вот всенощное бдение. Начало всенощной должно изображать творение мира. Алтарь открыт, как рай для первозданного человека. Свеча у диакона символизирует первозданный свет, фимиам кадильницы — ношение Святого Духа над бездной. Поется 103–й псалом, где восхваляется Бог и дела Его творения.

Но где же у нас эта хвала? Где та мудрость Божия и чудная красота мира, воспетые в этом псалме, когда он сокращен в песнопении до жалкого минимума?!

На утрени поется древний еврейский аллилуйный псалом: «Бог Господь». В нем содержится славословие грядущему Господу с пророческими стихами, которые Христос применил к Себе. Эти четыре стиха доходят до сердца молящегося народа только тогда, когда диакон громко, членораздельно между пением «Бог Господь» провозглашает их. Между тем, певчие обычно беспрерывно поют «Бог Господь», а диакон без остановки, скороговоркой произносит стихи и спешит скрыться в алтарь.

На полиелее поются только четыре стиха из глубоко — содержательных двух псалмов, 134 и 135. Вместе с многочисленными стихами этих псалмов исчезли и светильники — свечи, с которыми не только духовенство (как теперь), но и народ стоял когда — то в этот момент в церкви.

Выход и каждение священнослужителей на полиелее (как и в других случаях) часто бывают небрежные, торопливые, без необходимого должного благочиния. Диаконы во время каждения, посматривают искоса на народ и как колесом вертят кадилами. Считают за труд подойти на солее поближе к каждой иконе, чтобы покадить ей отдельным каждением и сделать благоговейный поклон. Обычно кадят они иконам издалека и ограничиваются еле заметными кивками головы, как бы делая одолжение иконам.

А чтение…? Как часто оно проходит без всякой подготовки, тонирования, страдая отсутствием правильных ударений, остановок и такими ошибками в произношении, которые искажают смысл текста.

«Церковно — богослужебное пение должно быть распевное, псалмодическое, чтец обязан тонировать с конечными аккордами исполняемых песнопений и возгласов священнослужителя… Нельзя произносить славянские слова русским наречием или соответственно местному выговору… произносить звуки твердо, выговаривать слога верно, с соблюдением указанных ударений» С.В. Булгаков. Настольная книга, с. 741).

Особенно много ошибок делается при чтении шестопсалмия, кафизм, канона; недочеты в чтении отражаются самым неблагоприятным образом на молящихся, раздражая и отвлекая их от молитвы. А между тем, в «Типиконе» даны нарочитые указания о правильном чтении.

Клиросное пение также далеко не везде церковно — молитвенное и стройное. Театральное, шумное, партесно — сольное пение не уместно в храме Божием.

По указанию «Типикона», «бесчинный вопль поющих в церкви… не приятен есть… и тако в церкви да не поют. Подобает бо пети благочинно и согласно возсылати Владыце всех и Господу славу, яко едиными усты от сердец своих».

Пастырями забыта одна основная литургическая истина, что собственно стихиры, антифоны, подобны и другие изменяющиеся молитвы необыкновенно украшают церковные службы. Положенные для Богослужений превосходные, изящные и задушевные напевы вполне соответствуют их содержанию и, будучи исполняемы, не отвлекают внимания от слов, а приковывают к ним. Уставное чтение и пение придают Богослужебному чину невыразимую трогательность и истовость, причем длительность службы становится незаметной и неутомительной. После таких Богослужений все верующие выходят из храма молитвенно — одушевленными и исполненными полного глубокого назидания. Церковный устав, например, делит Богослужебные последования в честь святых по значению их подвижничества для Церкви на службы: с бдением, полиелеем и великим славословием. Теперь, когда от устава остались одни рамки, нельзя усмотреть всей мудрости и красоты церковных установлений. Уже одно восстановление стихир святому за утреней «на Хвалите» и заканчивание службы «Великим славословием» вызывает особое праздничное чувство. Еще торжественнее настраивает полиелейные Богослужения с уставными чтениями из святых отцов, прологов и синаксарей.

Богатое молитвенное разнообразие в общественном Богослужении отражается и внешне неодинаковым освещением храма и различием цвета церковных облачений. Облачения зеленые — преподобнические (символ мирного подвига святых среди зеленых пустынь и лесов), красные — мученические (символ страданий), голубые и белые — Богородичные (символ лазурного неба и девственной чистоты), золотые — Господские (символ торжества).

Уставом разнообразится по дням года и праздника также употребление пищи, то постной, то с разрешением вина, елея, рыбы и проч. Все это, взятое вместе, создает ритмически прекрасную симфонию жизни и характерный и глубоко — интересный церковный быт. Поддерживание его условий делает весь церковный год сплошным таинством веры, благодатно настраивающим и пастыря и его паству.

С какой любовью материнскою Церковь ежедневно как бы носит нас на руках своих, вознося о всех нас непрестанные молитвы ко Господу: вечером, в полночь, утром и около средины дня. Блаженны те священнослужители, которые понимают эту любовь и это попечение Церкви о спасении чад ее, которые стараются усвоять дух ее, жить этим духом, дышать этим духом в Церкви и вне ее. Они со вниманием сердечным и благоговением совершают молитвы, песнопения и священнодействия церковные, памятуя, что чрез все это спасаются и они сами и паства их.

Забвение уставности пастырями делает равнодушными верующих к службе или, в худшем случае, приучает их довольствоваться певческими концертами. В заботах о молитвенной стороне церковного служения всякий пастырь должен обратить всецелое внимание на Богослужебную уставность. Конечно, устав догматического значения не имеет, и его цель удовлетворять идеальной религиозной психологии, приспособительно к наличному состоянию молящихся. Не люди для устава, а устав для людей.

В связи с этим пастырь, организатор уставных служб, обязан считаться с человеческой немощью. На первых порах своего применения устав может быть утомителен, скучен, непонятен и чужд вкусам верующих. Вводить его целесообразнее всего умеренно и постепенно.