Иоанн Златоуст - Творения, том 10, книга 2

"Вместите нас. Мы никого не обидели, никому не повредили, ни от кого не искали корысти. Не в осуждение говорю; ибо я прежде сказал, что вы в сердцах наших, так чтобы вместе и умереть и жить" (2 Кор. 7: 2, 3).

1. (Апостол) опять говорит о любви, умеряя строгость обличения. Так как он обличил и укорил их в том, что, будучи любимы им, они не отвечают ему такою же любовью, напротив, отпали от любви его, и предались людям зловредным, – то теперь смягчает строгость укоризн своих, говоря: " вместите нас", т. е., "любите нас"; просит у них маловажной милости, которая приносит более пользы оказывающим ее, нежели принимающим. И не сказал – "любите нас", но, как бы вызывая сострадание, говорит: " вместите". "Кто, – говорит, – нас удалил? Кто исторгнул из мыслей ваших? Почему вытесняете нас из сердец ваших?" Выше он сказал: " в сердцах ваших тесно" (утесняетеся во утробах ваших)(6: 12), а здесь выражает то же самое яснее словами: " вместите нас". И этим опять привлекает их к себе, потому что ничто так не возбуждает любви, как наблюдение любимого, что любящий сильно желает любви его. " Никого не обидели" (Ни единаго обидехом). Смотри, он опять умалчивает о своих благодеяниях, но другим образом и смягчает, и вместе усиливает свое слово. Вместе с тем, говоря: " Мы никого не обидели, никому не повредили, ни от кого не искали корысти (ни единаго обидехом, ни единаго истлихом, ни единаго лихоимствовахом), он указывает и на лжеапостолов. Что значит: " повредили"? То есть, никого не обольстили, как и в другом месте говорит: " чтобы, как змий хитростью своею прельстил Еву, так и ваши умы не повредились" (да не како, якоже змий Еву прельсти, тако истлеют разумы ваша)(2 Кор. 11: 3). " Ни от кого не искали корысти" (Ни единаго лихоимствовахом), то есть, ни у кого ничего не похитили, ни с кем не поступали коварно. Не говорит еще: "мы оказали вам те и другие благодеяния", но чтобы более пристыдить их, говорит: " не обидели". Как бы так говорит: "Если бы мы и никакого не оказали вам благодеяния, и тогда вам не надлежало бы отвращаться от нас, потому что вы ни в малом, ни в большом не можете обвинить нас". Но, чувствуя, что сказанное им может показаться тяжким, он опять смягчает (свое слово). Впрочем и не совсем умолк (от обличения), потому что тогда он не исправил бы их; и не оставил слова своего несмягченным, чтобы не оскорбить их чрез меру. Что же говорит? " Не в осуждение говорю" (Не на осуждение глаголю). Из чего же это видно? " Ибо я прежде сказал, что вы в сердцах наших, так чтобы вместе и умереть и жить" (Прежде бо рех, яко в сердцах наших есте, во еже умрети с вами и сожити). Подлинно весьма велика такая любовь, что, будучи даже ими презираем, готов и умереть и жить вместе с ними. "Не просто, – говорит, – вы находитесь в сердцах наших, но так, как я сказал. Можно и любить, и избегать опасностей; но не так любим мы".

Смотри, сколько и здесь дивного благоразумия! Он не упомянул о том, что сделал уже для них, чтоб не сочли этого опять за упрек, но обещает им благодеяния в будущем. "Ежели бы, –говорит, – постигло вас какое бедствие, то я готов все терпеть за вас. Для меня ни смерть, ни жизнь, сами по себе, не важны; но быть там, где вы, для меня предпочтительнее; с вами и смерть лучше жизни, и жизнь лучше смерти". Что умереть за другого есть дело любви, это несомненно; но жить – кто этого не пожелает, даже и не будучи другом? Почему же он и желание жить выставляет как дело великое? Потому что и действительно оно весьма великое. В самом деле, о страждущих друзьях своих многие соболезнуют; а когда они благоденствуют, то уже не радуются с ними, но еще и завидуют. "Мы же не таковы, – (говорит апостол). – Если вы подвергнетесь бедствию, мы не устрашимся разделить с вами ваше несчастие; если будете благоденствовать, не станем завидовать". Потом, ввиду того, что выше он непрестанно повторял одно и то же, говоря: " Вам не тесно в нас"; " в сердцах ваших тесно"; " вместите нас"; " распространитесь и вы"; и: " мы никого не обидели"; а все это, по-видимому, клонилось к их осуждению, – то смотри, какой новый способ употребляет он, чтобы смягчить тяжесть (этих укоризн). " Я много надеюсь на вас" (Много ми дерзновение к вам)(ст. 4). "Потому, – говорит, – я осмеливаюсь на это, что говорю не к осуждению вашему, но по великой надежде на вас". То же самое выражает он и выше, говоря: " много хвалюсь вами" (многа ми похвала о вас). "Не подумайте, что когда я говорю так, то говорю, совсем уже осуждая вас, потому что я весьма горжусь и хвалюсь вами; напротив, говорю это из заботливости, желая, чтобы вы больше успели в добродетели". То же говорит он после многих обличений и евреям: " Впрочем о вас, возлюбленные, мы надеемся, что вы в лучшем [состоянии] и держитесь спасения, хотя и говорим так" (надеемся же о вас лучших, и придержащихся спасения, аще и тако глаголем)(Евр. 6: 9). " Желаем же, чтобы каждый из вас, для совершенной уверенности в надежде, оказывал такую же ревность до конца" (Желаем же, да кйждо вас являет тожде тщание, к извещению упования даже до конца)(6: 11). Так точно и здесь говорит: " много хвалюсь вами", т. е. "я хвалюсь вами пред другими". Видишь, как искренно утешает! "И не просто, – говорит, – хвалюсь, но и очень хвалюсь". Потому и присовокупил: " исполнен утешением" (исполнихся утехи). Какой же утехи? "Которую получил от вас; вы, исправившись, утешили меня делами своими". Любящему свойственно и делать упреки, что он не любим, и страшиться, чтобы излишними укорами не опечалить. Поэтому и говорит: " исполнен утешением, преизобилую радостью" (исполнихся утехи, преизбыточествую радостию).

2. Но скажут: "Это, по-видимому, противоречит сказанному прежде". Нимало; напротив, очень даже согласно, потому что сказанное теперь делает удобоприемлемым то, что было сказано раньше, и настоящая похвала делает более действительной пользу прежних обличений, уничтожая их горечь. Вот почему он весьма кстати и щедро и расточает эти слова. Не сказал: "я исполнен радости", но – " изобилую"; и не только "изобилую", но – " преизизобилую", чем опять обнаруживает горячность любви, по которой хотя и столько любим ими, что может радоваться и веселиться, все же, однако не почитает еще себя любимым в той степени, в какой бы следовало его любить, и не думает, что все от них получил. Так ненасытима была любовь его к ним! И малая взаимная любовь от тех, кого любим, доставляет великую радость, по причине нашей сильной к ним любви. Таким образом, и это послужило новым доказательством его любви. Говоря об утешении, он сказал: " исполнен", т. е. "получил, что надлежало"; а говоря о радости, сказал: " преизизобилую", т. е.: "Я много боялся за вас, но вы довольно удовлетворили и утешили меня, и не только отняли у меня предлог к скорби, но еще доставили мне обильную радость". Показывая затем, как велика эта радость, не только выражает это словами: " преизизобилую радостью", но и тем, что присовокупляет: " при всей скорби нашей" (о всякой печали нашей). "Так велико было доставленное вами удовольствие нам, что оно не затмилось и великою печалью, а напротив, избытком своей великости преодолело все постигшие нас скорби, и не дозволило нам даже почувствовать их". " Ибо, когда пришли мы в Македонию, плоть наша не имела никакого покоя" (Ибо пришедшим нам в Македонию, ни единаго име покоя плоть наша)(ст. 5). Упомянув выше о печали, сказывает, какая то была печаль, и представляет ее в большем виде, желая показать, как велики доставленные ими утешение и радость, если они рассеяли и такую скорбь. " Мы были стеснены отовсюду" (Но во всем скорбяще). Как это во всем? " отвне – нападения" (Вне уду брани)– от неверных, " внутри – страхи" (внутрь уду боязни)– за немощных в вере, чтобы не увлеклись в заблуждения, что случалось не у одних коринфян, но и у других. " Но Бог, утешающий смиренных, утешил нас прибытием Тита" (Но утешаяй смиренныя, утеши нас пришествием Титовым)(ст. 6). Так как он много сказал в похвалу (коринфян), то чтобы не показаться льстецом, приводит в свидетели брата Тита, который пришел от них к Павлу после первого его послания, извещая об их исправлении. А ты заметь, как высоко ценит он везде прибытие Тита. Так и раньше говорит о нем: " Придя в Троаду для благовествования о Христе … я не имел покоя духу моему, потому что не нашел [там] брата моего Тита" (пришед же в Троаду, во благовестие, не имех покоя духу моему, не обретшу ми Тита брата моего)(2: 12, 13); и здесь опять говорит: " пришествием Титовыммы утешились". Этим он желает внушить им доверие и любовь к Титу. И смотри, как достигает того и другого. Словами " не имел покоя духу моему" он показывает высоту его добродетели; а сказав: "в скорби нашей пришествие его достаточно было к утешению, и не только прибытием его, но и утешением, которым он утешался о вас" (не токмо же пришествием его, но и утешением, имже утешися о вас), – снискивает Титу благорасположение коринфян, потому что ничто так не возбуждает и не утверждает дружбы, как добрый и благоприятный о ком-нибудь отзыв. А о Тите свидетельствует (апостол), что, возвратившись, он привел нас в восхищение от удовольствия, когда рассказал о вас так много (приятного). Потому-то пришествие его и обрадовало нас. Не только пришествием его мы были обрадованы, но и " утешением", которые он получал от вас. Чем же он утешился? "Вашею добродетелью, вашим исправлением". Поэтому и присовокупляет: " пересказывая нам о вашем усердии, о вашем плаче, о вашей ревности по мне" (поведая нам ваше желание, ваше рыдание, вашу ревность по мне)(ст. 7). Вот что утешало и радовало (Тита)! Видишь, как и его представляет весьма расположенным (к коринфянам), так как он добрую их славу почитает для себя утешением и, пришедши, хвалится ею пред Павлом, как собственным благом. И смотри, с каким жаром выражает это (апостол): " ваше желание, ваше рыдание, вашу ревность". Действительно, им должно было и плакать и скорбеть о том, что блаженный Павел так прогневался на них, и так долго не был у них. Поэтому и сказал не просто – "слезы", но – " рыдание", и не просто – "желание", но – " сильное желание" (επιπόθησιν), и не – "гнев", но – " ревность", и ревность за апостола, как против блудника, так и против осуждавших (Павла). "Получивши мое послание, – говорит, – вы воспламенились и воспылали ревностью". Он избыточествует радостью, исполнился утешения, потому что сильно тронул их. Мне кажется, однако, что это сказано не только для утешения за прежнее, но и для большего возбуждения исполнивших требуемое. Хотя некоторые, как я думаю, и подлежали прежним обличениям и не заслуживали такой похвалы, однако он не отделяет их, напротив, и хвалит, и укоряет всех вместе, предоставляя совести слушателей избрать каждому свое. А таким образом и укоризны не делались невыносимыми, и похвалы возбуждали к большей ревности.