Протоиерей Иоанн Толмачев - 3.Недели по Троице 1-17

A если по неосторожности и по немощи человеческой скажем когда-нибудь что-нибудь лишнее, обидное, вредное, не нравоучительное, то скорее будем каяться в том, и давать обещание впредь быть осторожными в слове. Особенно будем избегать сквернословия, которое, не известно даже у магометан, язычников, а употребляется только у одних русских. Вообще, преимущественно будем говорить о духовных предметах, назидая друг друга псалмами, славословиями и песнями духовными, поя и воспевая в сердцах наших Господу, благодаря всегда и за все Бога и Отца во имя Господа нашего Иисуса Христа". Так учит жить апостол. Так будем жить и мы, и спасемся.

Воскресные евангельские чтения за литургией в шестую и 7-ю неделю по Пятидесятнице имеют своим предметом повествование о дальнейших чудесах, совершенных Христом после Нагорной проповеди. За литургией в 6-ю неделю предлагается чтение об исцелении расслабленного, а за литургией в 7-ю неделю — об исцелении двух слепцов и бесноватого немого. [534] Мф.9:l-8 (зач. 29) и Мф.9:27–35 (зач. 33). Эти чудеса, как и все прежние, составляют дальнейшее раскрытие божественного всемогущества Христа в его приложении к разным областям природы и духа, и так как подобного рода чудеса уже рассмотрены нами во всех подробностях их историко-экзегетического значения, то теперь мы сделаем лишь общий взгляд на чудеса в их отношении к законам природы и цели бытия.

В прежнее время чудеса считались одним из самых твердых оплотов христианской веры, так что они выставлялись как одно из решительнейших доказательств в пользу божественного происхождения христианства. Теперь апологету предстоит совершенно иная задача — доказать именно саму возможность и достоверность чудес, потому что новейший рационализм всецело коренится на отрицании чуда, как явления, противоречащего существующим неизменным законам природы.

Главной опорой его в этом отношении служит естествознание, которое знает природу лишь в ее осязательных или эмпирических явлениях, которые действительно находятся в зависимости от неизменных законов бытия; но даже и с этой точки зрения только то естествознание может решительно отрицать чудеса, которое наивно воображает, что доступными его наблюдению явлениями и ограничивается весь круг бытия, и которое не хочет идти дальше точки зрения Вольтера, откровенно заявившего, что он отрицает чудеса потому, что не хочет верить в них. В действительности в этом вопросе все зависит от того, какое воззрение мы имеем на Бога и мир в их взаимном отношении.

Атеист, не верующий в Бога, конечно, не может верить и в чудеса. Без Бога нет и чуда. Не может быть чудес и для материалиста, который ничего не признает, кроме материи, конечного вещества, и не хочет знать существования духа в мире и над миром. Немыслимо чудо также и с точки зрения пантеизма. Если Бог и природа — одно и то же, то понятие чуда есть противоречие в себе самом, так как оно заключает в себе нечто такое, что составляет отступление от законов их неизменного бытия. Таким образом, ни одна из этих систем не признает чуда потому, что не умеет объяснить его себе со своей ограниченной точки зрения. И это совершенно понятно, потому что чудо для своего объяснения требует признания свободного личного Бога, который царствует над миром и в то же время действует в мире, оно предполагает относительную самостоятельность и в то же время зависимость мира от Бога. Но обратимся собственно к рассмотрению той точки зрения, с которой новейшее естествознание думает доказать невозможность чуда.

Все мироздание, говорит оно, представляет собой организованную систему с определенными законами. Эти законы господствуют не только на нашей земле, но и повсюду, куда только могут простираться наши наблюдения. Телескоп открывает нам, что тот же закон тяготения, которым обуславливается падение камня на земле, управляет и движением отдаленнейших звезд. Спектральный анализ доказывает, что те же самые химические законы, какие мы наблюдаем на земле, действуют и на солнце и на неподвижных звездах. Форма земли, слои гор доказывают то же самое в приложении к тому отдаленному времени, когда еще на земле не было и следа существования человека, Повсюду, куда бы мы не обратили свой взор, мы находим лишь крепко замкнутую цепь конечных, управляемых определенными законами, причин и действий. Пока знание господства законов в природе не сделалось достоянием человека, еще можно де было наивно воображать, что Бог то здесь, то там вмешивается в течение природы и производит чудеса. Но с того времени, как это знание, благодаря успехам естественных наук, распространилось среди человечества, нечего больше и думать о чудесах. Чудо было бы произволом со стороны Бога, Который, дав законы, опять произвольно отменяет их, а со стороны мира это было бы нарушением его законо-сообразного течения.

Изложенное возражение есть, так сказать, основной пункт догматики рационализма, и он на все лады высказывается и повторяется всеми сторонниками отрицательной критики. Но пункт, нужно сказать, весьма неустойчивый. Мы можем вполне допускать, что мир есть организованное целое, движущееся по определенным законам. Но следует ли отсюда, что всякое чудо, всякое, скажем, пожалуй, вмешательство божественной воли в это организованное целое есть непременно нарушение? Конечно, нет. Приведем аналогичное явление. Свободная воля человека вторгается в природу: есть ли это нарушение ее законов? Шар, по закону тяжести, должен скатиться вниз по наклонной плоскости. Но если я по своей свободной воле перейму его и остановлю в его движении, то будет ли это нарушением законов природы? Не смотря на вмешательство свободной воли, все движется по законам природы, даже самое действие, вызвавшее акт воли, со всеми своими последствиями находится под господством этих законов. На необработанном поле по законам природы, смотря по свойству почвы, климата и страны, должна развиваться определенная растительность. Но вот приходит человек, вспахивает землю, сеет зерновой хлеб, так что там, где прежде росли только терния и волчцы, образуется великолепная нива; будет ли тут какое-нибудь нарушение законосообразного течения природы? И однако, не будь тут участия свободного действия человека, не с необходимостью данного в законах природы, не было бы и того, что совершилось. A в таком случае нельзя говорить о нарушении законов природы и там, где в нее вмешивается свободная воля Бога. Ведь и при этих последних действиях естественные законы отнюдь не попираются в собственном смысле этого слова.

Вот Христос Своим всемогущим словом останавливает дальнейшее развитие смертельного недуга в организме слуги благочестивого сотника или укрощает разъяренную стихию на Галилейском озере! Было ли тут какое-нибудь нарушение законов природы? Также не было никакого нарушения, как и в том случае, когда я своей рукой останавливаю дальнейшее движение катившагося в силу законов природы шара или когда на место терний и волчцов выростает на поле великолепная пшеница. О нарушении законов еще можно было бы говорить в том случае, если бы чудо заключало в себе произвольную отмену естественных законов, так что Бог по Своей воле лишал бы силы те самые законы, которые Он создал. Но мы составили бы себе превратное представление о чудесном действии Бога, если бы мыслили его как временную отмену законов природы, так что каждое чудо заключало бы в себе собственно два акта — один, через который закон природы отменяется, и другой, через который он опять приводится в действие. Это еще яснее будет в применении к приведенному выше примеру. Само понятие закона природы указывает на то, что известное действие при данных условиях совершается всегда и без исключения.