Петр Иванов - Тайна святых

* Слово власть нельзя относить к Господу Иисусу иначе, как чисто в духовном понятии. Всякий намек о власти земной Христа должен быть исключен, как антихристов. Между тем в одном случае и до ныне многие, в подражание законникам, спросившим у Христа, изгнавшего торгующих из храма: какой властью ты это делаешь? — предполагают, что Иисус явил свою власть, изгнав из храма нарушающих благочиние. И даже дерзают основывать на этом свой взгляд на применение физической силы в духовных церковных делах. Но никакой власти в данном случае Господь не проявил: ибо применение духовной власти вовсе не требовало ни бича, ни реального опрокидывания столов; а власти, как земного повелителя, Христос никогда бы не мог показать, так, как это противоречило бы Его словам: “царство Мое не от мира сего”. Господь Иисус изгнал торгующих не как власть имущий, а как благочестивый прихожанин, возмущенный беспорядками в храме и бездействием надзирателей за церковным порядком. (Оттого и вспомнили ученики: “ревность по доме Твоем снедает Меня”, и никакая мысль о власти, величии, силе Христа не пришла им на память). И, если можно видеть здесь указание, то только на то, что всякий член церкви должен блюсти порядок в ней, если бездействует приставленный для этого надзиратель.

В ужасе чувствуя, что весь мир глядит им в душу, где, как заревом, освещены все постыдные дела их жизни, они стали красться к выходу и исчезли один за другим. Сказано в Евангелии: “они стали уходить один за другим, начиная со старших до последних”. Ибо каждый по старшинству собирался взять камень. И тогда суд Божий настигал очередного законника убийцу.

Вот духовная Власть. Пользуясь ею Господь и Его избранники давно могли бы приобрести весь человеческий мир. Но не жалкие рабы страха, а друзья нужны Господу.

И долготерпит Господь мир, И, как любящие рабы, служат людям Его верные свидетели.

Представим себе внутреннее состояние церкви, какой она была в апостольский век по свидетельству самих апостолов. Кто мог быть назван служителем церкви? Всякий без исключения ее член. “Вы избранный род, царственное священство, народ святый”,- так обращается Ап. Петр ко всем христианам своего времени.

Как добрый домостроитель многоразличной благодати Божией, каждый должен нести служение в церкви тем даром, который получил от Бога. Служения различны; у одного слово мудрости, у другого — слово знания, у иного вера, у иного дар чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков, также есть дары вспоможения, управления и проч. Нет служения большого или меньшего. Все необходимы.

Все действуют, а достигают лишь совместно.

Все ли апостолы? все ли пророки? все ли учителя? все ли истолкователи? — спрашивает Ап. Павел, чтобы, перечисляя дарования, тем указать великую ценность и необходимость для церкви каждого несущего служение, т. е. каждого члена церкви. По апостольскому сравнению церковь есть Тело, глава которого Христос, а мы все члены этого тела. Бог располагает члены в составе тела, как ему угодно. Каждый занимает назначенное ему не от людей — от Христа, место, и никто не может сказать другому: ты мне не надобен, как в теле не может глаз сказать руке: ты мне не нужна. Напротив, члены тела, которые кажутся слабейшими, гораздо нужнее. “При действии в свою меру каждого члена все тело составляется и совокупляется посредством всяких, взаимно скрепляющих связей”.

При удалении, хотя бы одного члена, церковь как бы увечится: “Чтобы никто удалением своим не увечил церковь”, - предупреждают “Апостольские постановления”. Такова стройность теории апостольского учения о служении в церкви.

Однако, в этой теории недостает еще самого главного действия церкви, заповеданного Христом. “Потому узнают, что вы мои ученики, что “будете любить друг друга”.

“Новую заповедь даю вам: да любите друг друга”.

Вот почему Ап. Павел, посвятив 12-ую главу I посл. к Коринф. изъяснению служения каждого в церкви по своим способностям, дарованным от Бога, в конце главы как бы приостанавливается и торжественно провозглашает: — “Я покажу вам путь еще превосходнейший”.

Вот только что он говорил о важности проявлять каждому дому свое дарование, и вдруг оказывается, что этого не только мало, но даже ревностнейшее старание: может не дать никакого плода, оказаться ничем.

Ибо, прежде всего, без чего все другое ничто, — необходима любовь. “Если я имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание, и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто”.

“И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею; нет мне в том никакой пользы”.

“Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится”.

Что же, сообразно этому исключительному значению любви, является самым драгоценным в церкви, — ее величайшее бережение, сосредоточие всего церковного внимания? — человеческое сердце.

К сердцу каждого из своих членов обращена вся деятельность церкви (по признаку указанному ап. Павлом: “К менее совершенным — большее попечение”) I Кор. 12, 24. Никто не может спасти душу своего ближнего, потому что Бог, посылающий Духа Утешителя всякому христианину, знает, как спасать душу. Но христиане должны беречь, лелеять сердце каждого своего ближнего, опасаясь как-нибудь не оскорбить его, не ожесточить, нужно создать вокруг него воздух любви, чтобы оно могло дышать свободно. Ибо человеческое сердце так устроено, что только окруженное любовью, оно чувствует себя свободным и тем легче выбирает путь благой жизни.

Напротив, в обществе, где нет любви, соблазны с яростью нападают на малых сих, теснят их сердца, и, ожесточая, толкают к гибели.

Как изумительно говорит св. Иоанн златоуст о превосходных свойствах человеколюбия: “Христианам преимущественно перед всеми запрещается насилием исправлять впадающих в грехи”. “Требуется много искусства (т. е. искусства в любви), чтобы страждущие убедились добровольно подвергнуться врачеванию”.

Св. Силуан говорит: “Не должно быть пределов осторожности в применении наказания к человеку за его преступление и проступки. Есть много примеров, доказывающих, что снисходительность и долготерпение доводили виновного до полного душевного спасительного переворота. Было бы только предоставлено ему время раскаяться и бодрствовала бы только над ним любовь, которая милосердствует, не разражается, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит, никогда не перестает”,

Евсевий, первый историк церкви (конец 3-го века) в главе: “О том, как боголюбезные мученики принимали падших во время гонений и заботились о них” приводит следующее свидетельство летописца; прежде всего о их скромности: хотя достигли они великой славы, хотя не однажды, но многократно мучимы были, от зверей переходили опять в темницу и на всем теле носили ожоги, рубцы и раны, однако, негодовали сами, кто называл их мучениками.