Бахаулла - Семь долин и Четыре долины

Так и Лукман, что испил из ручья мудрости и вкусил от воды милости, изъяснял сыну своему Натану ступени воскрешения и смерти, приводя сновидение как свидетельство и пример. Мы упоминаем здесь об этом, дабы через ничтожного Слугу сего сохранилась память о юноше из школы Божественного Единства и о старце, искусном в наставлениях и причастном Совершенной Истине. Он сказал: "Сынок, если ты можешь не спать, значит, ты можешь не умирать. А если можно однажды не встать ото сна, значит, можно не восстать и после кончины".

О друг, сердце есть обитель вечных таинств, да не превратишь ты его в обиталище зыбких мечтаний; не расточай сокровище бесценной жизни своей на увлечения сего быстротекущего мира. Ты пришел из мира святости, да не привяжешься ты сердцем твоим к земле; ты пребываешь при дворе близости, да не предпочтешь ты родину праха.

Итак, нет конца описанию сих ступеней, но злодеяния людей земли отбили у сего Слуги желанье продолжать. Нет мочи дале продолжать рассказ, а посему прошу: простите нас! (54).

Перо стенает, чернила льют слезы и по реке (55) сердца движутся кровавые волны. "Вовек не постигнет нас ничто, кроме того, что начертал нам Бог" (56). Мир тому, кто следует прямым путем! После восхода на горние вершины удивления странник вступает в

ДОЛИНУ ИСТИННОЙ БЕДНОСТИ И ПОЛНОГО УНИЧТОЖЕНИЯ.

Сия стоянка есть уничтожение личного и пребывание в Боге, бедность в личном и богатство в Желанном. Бедность, о коей здесь идет речь, означает нестяжание вещей тварного мира и богатство в вещах мира Божьего. Ибо стоит истинному любящему и верному другу достичь присутствия Возлюбленного, как искры от красоты Возлюбленного и жар от сердца любящего воспалят пламя и сожгут все покровы и пелены. О да, все, чем он владеет, - от сердца до кожи - займется огнем, в коем не уцелеет ничего, кроме Друга.

Если явлены свойства Предвечного ныне, Значит, сжег Моисей все свойства земные (57).

Достигший здешней стоянки очищен от всего, что принадлежит миру сему. Вот почему не имеет никакого значения, если выяснится, что достигшие моря Его присутствия не владеют ничем из бренных вещей тленного мира, будь то внешнее богатство или частные мнения. Ибо любое имущество тварных существ ограничено их собственными пределами, а то, чем обладает Истинный, освящено превыше сего; дабы понять смысл этого речения, его надобно глубоко обдумать. "Ведь праведники пьют из кубка, в который добавлено из источника камфары" (58). Если узнаем, что понимать под "камфарой", то и подлинный смысл станет ясен. Стоянка сия - та, о чьей бедности сказано: "Бедность есть Моя слава" (59). У бедности внутренней и внешней много разрядов и много значений, о коих Я полагаю неуместным здесь упоминать; посему Я приберег их для другого раза, если захочет Бог и повелит судьба.

На сей стоянке уничтожено влияние всех вещей на странника, а на небосклоне вечности восстает из тьмы Божественный Лик и становится явным смысл речения "Всякая вещь на земле исчезнет, кроме лика Господа твоего" (60).

О Мой друг, сердцем и душой внимай напевам духа и почитай их как зеницу ока. Ибо небесные мудрости, подобно облакам весны, не вечно будут изливаться дождем на почву человеческих сердец; и хотя благоволение Всещедрого никогда не замирает и не прекращается, всякому времени и всякому веку по их мерке предназначена доля и отпущен дар. "Нет здесь вещей, кроме тех, что из Наших сокровищниц, и Мы низводим их только по установленной мере" (61). Облако милости Возлюбленного изливается только над садом духа, и даруется милость сия только в пору весны. Прочие времена года не имеют доли от сей величайшей благости, и бесплодная земля лишена сего расположения.

О брат! Не во всяком море есть жемчуг; не всякая ветвь расцветает и не на всякой запоет соловей. Так, прежде чем соловей таинственного рая отправится в сад Бога и лучи небесного рассвета вернутся к Солнцу Истины, потрудись, дабы в сей горсти смертного мира ощутить благоухание присносущего сада и жить вечно под сенью обитателей сего града. А когда достигнешь ты высочайшего чина и подойдешь к могущественной ступени, то узришь Возлюбленного и позабудешь обо всем ином.

Любовь без покровов на стене и вратах Показалась, о зрячие, у вас на глазах (62).

Теперь ушел ты от капли жизни и пришел к морю Жизнедателя. Вот цель, о коей ты просил; если Бог захочет, ты достигнешь ее. В сем граде даже завесы света разорваны и уничтожены. "Нет у Его красоты иной завесы, кроме сиянья; нет у лика Его иного покрова, кроме откровенья" (63). Удивительно: хотя Возлюбленный явен, как солнце, беспечные продолжают гоняться за мишурой и златом. Воистину, мощь Его откровения облекла Его, и полнота сияния Его скрыла Его.

Он, как яркое солнце, воссиял среди них, Но, увы, Он явился в город слепых (64).

В здешней долине путник оставляет позади степени "единства бытия и свидетельства" (65) и достигает единства, что освящено превыше сих двух стоянок. Постичь сие можно только благодаря восторгу, но не через толкование либо спор; каждый, кто достиг сей ступени странствия или уловил дыхание из сего сада, поймет, о чем Мы говорим.

Во всех сих странствиях путнику не должно ни на волос отклоняться от "Закона", ибо сие, воистину, есть тайна "Пути" и плод с Древа "Истины"; и на всех стоянках он должен держаться за подол покорности заповедям и крепко сжимать веревку отвержения от всего запретного, дабы насытился он из чаши Закона и известился о таинствах Истины (66).

Если некоторые из речений сего Слуги вызывают недоумение или смущение, необходимо обратиться к ним вновь, дабы не осталось ни малейшего сомнения и смысл стал ясен, как Лик Возлюбленного, сияющий на "Хвалимой Стоянке" (67).

Путешествия сии не имеют зримого окончания в мире времени, но истовый путник, если снизойдет на него невидимое подтверждение и если Хранитель Дела поможет ему, способен одолеть все семь стоянок за семь шагов, нет, вернее, за семь вздохов, нет, вернее, единым духом, если Бог захочет и пожелает. И сие от "Его милости, кому пожелает Он из слуг Своих" (68).

Те, что взмывают в небеса единения и достигают моря Совершенной Истины, почитают град сей - а он есть стоянка жизни в Боге - крайней стоянкой для причастного тайнам и конечной отчизной для любящих. Но для Бренного сего из таинственного океана эта стоянка лишь первые врата сердечной твердыни, то есть первый вход для человека во град сердца; а сердце наделено четырьмя положениями, кои были бы названы, когда б нашлась родственная душа.

Когда положения эти писчая трость рисовала, На куски изломалась и бумагу прорвала (69). Салам! (70).

О друг Мой! Множество гончих преследуют сию газель, что из пустыни единственности; множество ловчих птиц когтят сего дрозда, что из вечного сада. Безжалостные вороны подстерегают сию птаху Божьих небес и охотник зависти загоняет сию лань, что из лугов любви.