Протоиерей Павел Матвеевский - Евангельская история. Книга вторая. События Евангельской истории, происходившие преимущественно в Галилее

Господь Иисус Христос, желая слова Свои глубже запечатлеть в умах и сердцах слушателей, заключил Нагорную проповедь следующим выразительным сравнением: всяк, иже слышит словеса Моя сия и творит я, уподоблю его мужу мудру, иже созда храмину свою на камени: и сниде дождь, и приидоша реки, и возвеяша ветри, и нападоша на храмину ту, и не падеся, основана до бе на камени. И всяк слышай словеса Моя сия и не творя их уподобится мужу уродиву, иже созда храмину свою на песце: и сниде дождь, и приидоша реки, и возвеяша ветри, и опрошася храмине той, и падеся, и бе разрушение ея велие. Ветер, дождь и реки означают, по объяснению святителя Иоанна Златоуста, нападение искушений, скорбей и бедствий: храмина души, незыблемо утверждающаяся на камне деятельной веры во Христа, остается непоколебленною от напора этих бурь, и даже «человек твердый, бодрый и трезвенный от этого испытания еще более укрепляется, и чем более умножаются скорби, тем более возрастает его мужество, а нерадивый и беспечный, лишь подует на него какой-нибудь легкий ветерок искушения, тотчас колеблется и падает». Это падение бывает велие, потому что опасность угрожает душе, и притом лишением неба и нетленных благ.

Когда Христос Спаситель окончил Нагорную проповедь, народ дивился учению Его, – «дивился не только красоте речей» (блж. Феофилакт), но властной силе, которая давала себя чувствовать в словах Его. Как Бог, Он прямо указывал в Себе Законодателя Нового Завета: Аз глаголю вам, и предлагал учение возвышенное, Божественное, между тем как учение книжников и фарисеев состояло в бесплодных словопрениях и мелочных вымыслах. Когда же Он сошел с горы, за Ним последовало множество народа, слушавшего Его наставления, и вот, подошел прокаженный и, кланяясь Ему, сказал: Господи, аще хощеши, можеши мя очистити. – Хощу, очистися, отвечал Господь, – и больной очистился от проказы. Виждъ, – продолжал Господь, – никтомуже повеждъ, но шед покажися иереови и принеси дар, егоже повеле в законе Моисей, во свидетельство им. То же самое Господь сказал и при другом случае исцеления прокаженного (Мк. 1, 40–45; Лк. 5, 12–16).

После Нагорной проповеди Господь Иисус Христос пришел в Капернаум. Здесь проживал сотник римского войска, язычник по рождению, но расположенный к иудеям и, быть может, тайный прозелит. Слыша о чудесных исцелениях, совершаемых Господом, он решился обратиться к Нему со смиренной просьбой об исцелении любимого слуги своего, впавшего в расслабление и жестоко страдавшего. Как язычник, считая себя недостойным лично просить Господа, он послал к Иисусу Христу иудейских старейшин которые убедительно просили Его от лица сотника, говоря: Господи! отрок мой лежит в дому разслаблен, люте стражда, и прибавляли от себя в пользу его: достоин есть, емуже даси сие, любит бо язык наш и сонмище той созда нам. Сердцеведец видел веру сотника и для того, чтобы открыть ее всем, «предупредил желание просителя, обещаясь не только исцелить, но и прийти в дом» (свт. Иоанн Златоуст). Аз пришед исцелю его, и пошел к нему в дом. Когда Господь уже недалеко был от дома, сотник, в живом сознании своего недостоинства и твердом уповании на всемогущую силу Его, прислал своих друзей – просить Его не утруждать Себя, а сказать одно только мощное слово: Господи, не движися, несмъ бо достоин, да под кров мой внидеши; темже ни себе достойна сотворих приити к Тебе, но рцы слово и исцелеет отрок мой; ибо и аз человек есмъ под владыкою учинен, имея под собою воины, и глаголю сему: иди, и идет, и другому: прииди, и приидет, и рабу моему: сотвори сие, и сотворит. Ставя исцеление слуги в зависимость от одного слова Господа, сотник выражал великую веру в Божественную силу Его. Эта вера, соединенная с искренним смирением пред небесным Целителем и редкою в язычнике заботливостью о благе раба, показывала в сотнике человека, в нравственном отношении далеко превосходившего даже иудеев, почивавших на законе (Рим. 2, 17). Иисус Христос удивился вере язычника и, обратившись, сказал идущему за Ним народу: аминь глаголю вам: ни во Израили толики веры обретох. При этом в первый раз Он объяснил ту важную истину, которую впоследствии святые апостолы раскрывали в своих посланиях с особою убедительностью, именно – что «спасение от веры, а не от дел закона, и что дар сей предложен будет не только иудеям, но и язычникам, и последним более, нежели первым» (свт.

Иоанн Златоуст). Между народом, теснившимся вокруг Господа, были как иудеи, так и язычники из Галилеи и соседних стран, а посему, не желая оскорбить слушателей из иудеев, считавших себя единственными участниками царства Мессии, Он сказал о язычниках прикровенно: глаголю же вам, яко мнози от восток и запад приидут, и возлягут со Авраамом и Исааком и Иаковом в Царствии Небесном, сынове же царствия изгнани будут во тму кромешную: ту будет плач и скрежет зубом. Царство Небесное и впоследствии нередко Господь представлял под образом вечери, за которою, по восточному обыкновению, собеседники возлежат на ложах (Мф. 22, 2, 10; Лк. 13, 28–29; 14, 16). Внешняя тьма, плач и скрежет зубов лишившихся участия в пиршестве в светлой и теплой храмине представляются образом вечных мук в аде. Сотник, искавший исцеления слуги, получил – по выражению святителя Иоанна Златоуста – «более, нежели сколько просил», – сперва уверение, что он вводится в Царство Христово, а потом и самое исцеление. Христос Спаситель через посланных сотника сказал ему: иди, якоже веровал ecu, буди тебе. По возвращении домой посланные нашли больного слугу выздоровевшим в тот час, когда Господь изрек Свое всемогущее Слово.

Из Капернаума Господь Иисус Христос предпринял хождение по городам и селениям Галилеи с проповедью и, провидя нуждающееся в утешении Его сердце бедной вдовы, лишившейся единственного сына, в сопровождении учеников и множества народа пошел к городу Наину. Приблизившись к городским вратам, Он встретил печальное шествие: выносили для погребения умершего, и граждане сопровождали его до последнего места упокоения.

Трогательны были ближайшие обстоятельства этих похорон. Умерший был юноша, сраженный смертью в самом расцвете жизни, когда, казалось, менее всего можно было ожидать такого скорого конца, – и притом единственный сын бедной вдовы. И без того незавидно было положение этой несчастной, понесшей горестную потерю мужа и находившей некоторое утешение в сыне. Сын услаждал ее одиночество, а впоследствии мог бы сделаться помощником ее в трудах, защитником в обидах, подпорою в дряхлой старости. Теперь последняя опора у нее отнята; осиротелая, печально шла она за тем одром, на котором несли бездыханное тело сына ее. Наинские жители сочувствовали горю ее, но ничем не могли помочь ей.