Анри Каффарель - В присутствии Бога (100 писем о молитве)

Я разделяю ваше мнение, что ваше духовное развитие в настоящий момент приостановилось. После размышления и молитвы я пришел к убеждению, что так будет продолжаться до тех пор, пока вы не предоставите более широкого места в вашей жизни молитве. И под молитвой я главным образом подразумеваю то, что принято называть «умной молитвой» [3] Святоотеческое выражение, обозначающее молитву, творимую в глубоком созерцательном сосредоточении, «умом», а не словами. — А. М. . «Умная» молитва есть общение души с Богом. Именно так духовные люди всегда ее понимали. «Молитва, дерзну сказать, есть беседа души с Богом», — писал св. Климент Александрийский. Для св. Бенедикта это — «проводить время с Богом». Для св. Терезы Авильской умная молитва есть «дружеское общение, в котором душа пребывает наедине с Богом, сознавая, что Он ее любит». Для Дом-Мармиона — «общение дитяти со своим Отцом Небесным, под действием Святого Духа». Эти выражения: «беседа», «общение» могут, однако, вызвать недоумение, наводя на мысль, что молитва состоит в основном во внутреннем говорении к Богу. На деле же она есть жизненный акт, включающий все наше существо целиком. Существует выражение, которое, если только брать его во всей полноте значения, могло бы достаточно хорошо передать эту внутреннюю активность молящегося человека: «Находиться в присутствии Бога». Позвольте мне, чтобы пояснить мою мысль, напомнить вам об одном событии, которое, несомненно, очень глубоко отложилось в вашей памяти. Я тогда пришел к вам, и вы, открыв мне дверь, сообщили, что ваша дочь Моника, по всей вероятности, заболела менингитом. Вы провели меня в ее комнату, погруженную в полумрак. Ваша жена сидела у маленькой кровати, безмолвная, с напряженным вниманием вглядываясь в маленькое исхудавшее лицо; время от времени она нежно поправляла прядку волос на лбу Моники; когда ребенок открывал газа, она отвечала ему улыбкой — той улыбкой, описать которую слова не в силах.

Наводя ли порядок в комнате Моники или принимая пищу в соседней, мать продолжала непрестанно находиться возле своей дочери. Все ее существо до самой малой частицы, до малейшего мгновения ее жизни было устремлено к Монике. Вот так же есть или, по крайней мере, так должно быть и в молитве. Глубокая сосредоточенность души, общение без слов, которое, не пренебрегая словом, является, тем не менее, чем-то совершенно иным: вниманием, предстоянием пред Богом всего нашего существа, души и тела, пробуждением всех наших сил. Стоит ли мне тратить время на защиту в ваших глазах молитвы? — У меня есть все основания полагать, что она в такой защите перед вами не нуждается, что вы не относитесь к тем весьма многочисленным христианам, которые отвергают ее необходимость. Не стану от вас скрывать, мне становится не по себе, когда я вынужден бываю множить аргументы, чтобы призвать детей Божиих приблизиться к своему Отцу, поведать Ему свои сокровенные чувства, жить с Ним в тесной близости, говорить Ему о своей любви и благодарности. Не странно ли, что приходится настаивать на том, чтобы существа, наделенные разумом, приложили усилия к познанию Того, Кто наиболее интересен? Чтобы существа, созданные для любви, любили Того, кто наиболее любви достоин? Чтобы существа свободные охотнее служили Господину, чем рабам? Чтобы существа, сотворенные для блаженства, не удовлетворялись мелкими удовольствиями?..

…Помните, что вы однажды сказали о Филиппе? — «Он очень услужливый мальчик, всегда готов исполнить мои поручения. Порой он так торопится, что убегает в лавку прежде, чем успевает узнать, что же нужно там купить». «До чего же вы похожи с вашим сыном!» — думал я, читая ваше последнее письмо. Когда наступает время вашей ежедневной молитвы, вы принимаетесь за дело без промедления, вы устремляетесь, как Филипп, вы думаете о Боге, говорите с Богом, стараетесь явить Ему свою любовь, и все это прежде, чем спросить Его, чего же Он от вас желает, чего Он ждет от вас? Вот почему я не стану обращаться к вам с высокими соображениями о молитве, но хочу всего лишь дать вам очень скромный совет; впрочем, важный не менее, чем скромный:

«Никогда не начинайте вашей молитвы, не остановившись на некоторое время, не дав установиться в себе тишине, не спросив Бога, что вам нужно будет делать в эти четверть часа молитвы?» Я возвращаюсь к вашему Филиппу. Этот услужливый мальчик еще и хорошо воспитан. Я заметил, что в присутствии взрослых, т. е. тех, кто для него, для ребенка, являются «значительными лицами», он всегда молчит, не вмешивается в разговор, даже если у него чешется язык. Почему же перед столь неизмеримо более значительным Лицом, как Бог, вы не ведете себя так же, как вы научили вести себя вашего сына? Почему вы не оставляете Ему инициативы в ваших отношениях? Поймите правильно мой совет: я не предлагаю вам спрашивать самоё себя, что надо сказать Богу, но спрашивать у Него, что Он собирается вам сказать, какого ответа Он ждет от вас, каково должно быть расположение вашей души, чтобы быть Ему угодным? Я знаю, что вы мне тут же возразите: «Не принимайте меня за великого мистика! Я никогда не слышала, чтобы Бог мне что-то говорил». И в качестве контрдовода скажу: чтобы услышать, может быть, стоило бы начать с того, чтобы послушать?

«Мне случалось, тем не менее, иногда прерывать свою речь, однако ни разу я не слышала Его голоса». Но действительно ли вы желали его услышать, действительно ли были всецело внимательны? Впрочем, я вам не обещаю, что Его голос будет ясно различим. Хотя, и это не исключено: св. ап. Павел, дрожащий и подавленный, как бы потерянный в большом многоязычном городе Коринфе, услышал голос Христа, Который с любовью ободрял его: «Не бойся, но говори и не умолкай; ибо Я с тобою» (Деян 18,9-10). Но не таков обычный образ действия Господня, даже со св. ап. Павлом. Если вы примете за правило, начиная свою молитву, некоторое время хранить внимательное, вопрошающее молчание, вы скоро поймете, в каком смысле можно сказать, что Бог говорит с нами. Иногда из этого молчания вынырнет мысль, имеющая привкус молитвы; окажите ей хороший прием; создайте благоприятный климат для ее созревания. Вспомните чудесные стихи Поля Валери, которые не возбраняется применить к молитве:

Покой, покой,

Покой в лазури!

Плод созревает в тишине.

В другой раз эти мысли не появятся так спонтанно. Вам понадобится соединить тишину и размышление, изыскать, чем должна быть ваша молитва, чтобы она отвечала на ожидание Господне. К примеру, вы будете духовными очами созерцать совершенства Бога, пред Которым вы предстоите, и, возможно, тогда у вас возникнет потребность совершить акт поклонения или воздать благодарение, или же выразить свое смирение. Либо вы вспомните, что Дух Христов в глубине вашего существа взывает: «Авва, Отче!», и ваша молитва станет вживанием всей вашей веры, всего вашего существа в любовь Сына к Своему Отцу. Или, может быть, это будут семейные или светские обстоятельства, которые предстанут перед вами как бы для того, чтобы вдохновить вашу молитву и побудить вас к ходатайству за всех тех, кому необходима поддержка, как Авраам возле дубравы Мамре вступался за города, которым угрожал огонь небесный (Быт 18). Вам покажется, возможно, что Бог почти что и не вмешивается во все это, что это вы сами искали и нашли тему для своей молитвы. Но, говоря по правде, если вы не станете бросаться в молитву очертя голову, если вы станете смиренно просить Господа помочь вам, то позволительно будет надеяться, что Он поддержит изнутри ваши усилия сделать молитву более осмысленной, даже если вы и не будете отдавать себе в этом отчета, и даст вам понять Свои мысли и Свои желания. Поверять другому свои мысли и желания не значит разве: говорить с ним? Оставайтесь, однако, всегда скромны, не уподобляйтесь тем, которые наивно полагают, будто посещающие их мысли являются мыслями Самого Бога. Из всего, что я вам написал, запомните прежде всего, что первыми словами нашей молитвы, новички ли мы или же весьма в ней продвинулись, всегда должны быть те, что произнес юный Самуил: «Говори, Господи, ибо слышит раб Твой»(1 Цар 3,9). Писатель XVII-го столетия, о. Бургуэн, говоря на тему, которой мы только что коснулись, приводил такой неопровержимый аргумент: «Если природа нам дала два уха и лишь один язык, то это означает, что, общаясь с людьми, мы должны, по меньшей мере, вдвое больше слушать, чем говорить. Так не тем ли паче с Богом?»