Неизвестен Автор - Лекции о сущности религии

Предметом религии является самостоятельное, от человека отличное и независимое, существо, которое есть не только внешняя природа, но и внутренняя природа человека как нечто независимое и отличное от его воли и разума. Вместе с этим положением мы подошли к самому важному пункту - к происхождению религии, к тому подлинному месту, которое она занимает. Тайна религии есть, в конце концов, лишь тайна сочетания сознания с бессознательным, воли с непроизвольным в одном и том же существе. Человек имеет волю, и все же он имеет волю помимо своей воли - как часто завидует он безвольным существам! - он сознателен и, однако, он бессознательно пришел к сознанию, - как часто губит он сам свое сознание! и как охотно в конце рабочего дня погружается он в бессознательное состояние!-он живет и, однако, не имеет в своей власти ни начала, ни конца своей жизни;

он сформировался и, однако, когда он закончил свое формирование, ему кажется, что он произошел через какое-то первичное зарождение, что он появился на свет внезапно, как за ночь появляется гриб; у него есть тело, он его ощущает своим при каждом наслаждении, при каждой боли, и все же он чужак в своем собственном доме; всякая радость приносит ему награду, которой он не заслужил, но зато и всякое страдание составляет для него наказание, которого он тоже не заслужил; в счастливые минуты он ощущает жизнь как подарок, которого он не просил, а в несчастливые - как бремя, которое взвалено на него против его воли; он испытывает муку потребностей, и все же он удовлетворяет их, не зная, делает ли он это по собственному своему побуждению или по чьему-либо чужому, удовлетворяет ли он тем самым себя или чужое существо. Человек со своим Я или сознанием стоит на краю бездонной пропасти, являющейся, однако, не чем иным, как его собственным бессознательным существом, представляющимся ему чужим. Чувство, охватывающее человека перед лицом этой пропасти и изливающееся в словах изумления: что я такое? откуда? зачем? есть религиозное чувство, чувство того, что Я ничто без некоего Не-я, правда, от меня отличного, но, тем не менее, самым интимным образом со мною связанного, иного и, однако, составляющего мое собственное существо. Но что же во мне есть Я и что Не-я? Пусть Не-я есть голод как таковой или причина голода, но мучительное ощущение или сознание голода, которое меня побуждает направлять все мои орудия движения по направлению к предмету, который бы эту муку утишил, это есть Я. Элементами Я, или человека, человека в собственном смысле этого слова, являются, таким образом, сознание, ощущение, произвольное движение - произвольное, потому что непроизвольное движение находится уже по ту сторону Я, в сфере божественного Не-я - потому-то в болезнях, как, например, в эпилепсии, и в состоянии экстаза, безумия, сумасшествия и усматривали откровения бога или божественные явления. То, что мы только что показали на примере голода, относится и к высшим, духовным влечениям. Я испытываю, например, влечение только к поэтическому творчеству и удовлетворению его своей произвольной деятельностью, но самое влечение, склоняющее меня к этому удовлетворению, есть Не-я; хотя, - что, впрочем, сюда не относится, - Я и Не-я так переплелись между собою, что одно может быть поставлено на место другого, при чем Не-я так же мало существует без Я, как и Я без Не-я, и это единство Я и Не-я и составляет тайну, существо индивидуальности. Каково Не-я, таково и Я. Так, например, где влечение к еде является преобладающим Не-я, там и Я, или индивидуальность, характеризуется преобладающим развитием орудий еды. Данному Не-я соответствует лишь данное Я и наоборот. Если бы дело обстояло иначе, если само Не-я не было уже индивидуализировано, то явление или существование Я было бы столь же необъяснимо, чудесно и чудовищно, как и воплощение бога или соединение человека и бога в теологии. То, что является основой индивидуальности, является и основой религии: соединение или единство Я и Не-я. Если бы человек был одним только Я, то у него не было бы религии, ибо он сам был бы богом; но ее не было бы и в том случае, если бы он был Не-я или Я, не отличающееся от своего Не-я, ибо он был бы тогда растением или животным. Человек, однако, именно благодаря тому есть человек, что его Не-я, как и внешняя природа, является предметом его сознания, предметом даже его удивления, предметом чувства зависимости, предметом религии. Что я такое без наличности чувств, без воображения, без разума? В чем преимущество внешнего счастливого случая перед счастливой выдумкой, спасающей меня из нужды? Может ли помочь мне солнце на небе, если глаз не бдит над моими шагами? И что такое блеск солнца по сравнению с волшебным светом фантазии? Что такое чудо внешней природы вообще по сравнению с чудом внутренней природы, духа? Есть ли, однако, глаз продукт моих рук, фантазия продукт моей воли, разум - изобретение, мною сделанное? Разве я сам "дал" себе все эти чудесные силы и таланты, которые составляют основу моего существа и от которых зависит мое существование? Таким образом, является ли моей заслугой, моим делом, что я - человек? Нет! я смиренно признаю, - в этом я совершенно одного мнения с религией, - что я сам не создал ни глаза, ни другого нашего органа или таланта; но все человеческие способности не получены мною готовыми, как утверждает религия, нет! - здесь уже я прихожу в столкновение с религией - они развились, и притом одновременно со мной, из недр природы. То, что не является продуктом человеческого произвола, религия делает продуктом божественного произвола; то, что не является заслугой, делом рук человека, она делает заслугой, даром, делом рук бога. Религия не знает другой созидающей деятельности, кроме произвольной деятельности человеческой руки, она вообще не знает другого существа, кроме человеческого (субъективного); человеческое существо для нее - и притом более, чем все боги - есть абсолютное, единственное существо, которое имеет бытие; тем не менее, однако, к своему величайшему изумлению, она наталкивается в самом человеке на Не-я; она делает поэтому нечеловеческое существо в человеке, в свою очередь, человеческим, Не-я превращает в Я, которое так же имеет руки (вообще орудия или силы для произвольной деятельности), как и человек, с тою лишь разницей, что божественные руки делают то, чего человеческие руки делать не могут. Нам следует, таким образом, отметить две черты в религии. Одна, это - то смирение, с которым человек признает, что все, чем он является и что он имеет, он имеет не от себя; даже свою собственную жизнь и свое тело он имеет в аренде, но не в собственности и поэтому в любой момент может быть их лишен, - кто поручится, что я не потеряю свой рассудок? - что, стало быть, он не имеет ни малейшего основания для чванства и высокомерия. Понятие Я, то есть того вообще, что человек себе приписывает, весьма неопределенно и относительно, и в той мере, в какой он расширяет это понятие или его суживает, суживается или расширяется и понятие или представление о божественной деятельности. Человек может, - правда, часто из простой религиозной галантности и лести по отношению к богам, - зайти даже так далеко, что он станет во всем себе отказывать; потому что то обстоятельство, что я ощущаю, что я сознателен, что я есмь Я, это, ведь, в конце концов, тоже результат предпосылок, находящихся вне Я, дело природы или бога. В самом деле: чем больше человек уходит в себя, тем больше видит он, как исчезает различие между природой и человеком, или Я, тем более познает он, что он есть сознательное бессознательное или одно из сознательных бессознательных, что он есть Не-я, являющееся как Я, или одно из них. Поэтому человек есть самое глубокое и самое глубокомысленное существо. Но человек не понимает и не выносит своей собственной глубины и раскалывает поэтому спое существо на Я без Не-я, которое он называет богом, и Не-я без Я, которое он называет природой.