Епископ Петр - Указание пути ко спасению

Иные, вступив на поприще благочестия и прошедши немного, останавливаются в течении, от грубых пороков хотя удерживаются, но малыми грехами пренебрегают, оставляют без внимания, еще нравятся себе и бывают строгими судьями чужих поступков. От этого ревность к благочестию мало-помалу охладевает, наступает нерадение, даже совершенное равнодушие, на которое падает угроза Господа: Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг (Откр. 3, 16–17).

Сколько необходимо искреннее желание для того, чтобы вступить на поприще благочестия, столько же или еще более необходимо смирение — искреннее сознание своих недостатков и немощи — для того, чтобы успешно продолжать течение на этом поприще. Смирение есть основание духовной жизни, как крепкий фундамент под домом. Кто хочет построить высокий, прочный дом, тот прежде всего полагает глубокое, крепкое основание, иначе на слабом фундаменте дом скоро разрушится. Святой Киприан говорит, что основанием святости всегда было смирение; и на небе не может устоять гордая высота. Причина этого очевидна. Ибо кроме того, что мы всецело зависим от Бога и Он один есть источник всех благ, в поврежденном от греха состоянии нашей природы слабость наша такова, что без помощи Божией мы не можем ни начать, ни совершить какое-нибудь доброе дело, ни постоянно пребывать в состоянии праведности. Все зависит не от хотения, ни от подвига нашего, но от помилования Божия (см. Рим. 9, 16). Бог производит в нас и хотение и действие по Своему благоволению (Флп. 2, 13; см. также 2Кор. З, 5; Ин. 15, 5; 1Kop. 15, 10).

Кто искренно желает нравственного совершенства, вникая в свое нравственное состояние и следя за всеми движениями своих мыслей, желаний и чувствований, при беспристрастном взгляде усматривает много недостатков и греховной нечистоты, тот не может не сокрушаться сердцем о своих недостатках и грехах, не может не пожелать исправления себя. Видя, как он далек еще от желаемого совершенства, и будучи недоволен собою, он с усиленным усердием будет стараться освободиться от недостатков и преуспевать в добродетелях. Но из многих собственных опытов убедившись в своей немощи, в безуспешности своих усилий и трудов, он далек бывает от самонадеянности, смиренно просит от Бога помощи, по молитве получает ее и при помощи Божией преуспевает. А самодовольство и самонадеянность не только препятствуют христианину восходить на высшую ступень нравственного совершенства, но низвергают его и с той степени, на которой он уже находится. Самодовольный и самонадеянный, не сознавая своих недостатков, не может и не хочет искать исправления; не чувствуя слабости своих сил, не может сознавать и необходимости благодатной помощи, без которой ничего доброго нельзя сделать. Самодовольный, не видя ничего лучшего впереди и почитая себя достигшим уже всего, сам себя обрекает на нравственную неподвижность, а следовательно, и нравственное ниспадение, потому что нравственная неподвижность, недеятельность в существе деятельном есть нравственное ниспадение. Блажен, кто, отвергнув самодовольство и самонадеянность, познал свою немощь, говорит святой Исаак Сирин, поскольку такое познание служит для него основанием, корнем и началом всякой добродетели [4] Слова подвижнические. Сл. 61. и привлекает к нему милость Божию, ибо Бог гордым противится и только смиренным дает благодать (1Пет. 5, 5), потому что Своей славы не даст иному (см. Ис. 48, 11). Посему, чтобы нам не лишиться необходимой помощи, мы должны искренно сознавать и исповедовать свою скудость, немощь и спасение свое соделовать со страхом и трепетом не потому, чтобы собственные усилия и прочие пособия к добродетели можно было оставить, но чтобы, не надеясь на себя, всякую способность к чему-нибудь и силы испрашивали у Бога (см. 2Кор. 3, 5). Следовательно, хотя бы тебе казалось, что ты, долго и много упражняясь в добродетели, достиг уже значительной святости, однако же знай и будь убежден, что ты одними своими силами, без помощи Божией, вовсе не можешь счастливо достигнуть почести вышнего звания [5] Духовные беседы и слова. Беседа 17, § 6, 10,14. .

Ничего доброго не ожидая от себя, мы всего должны ожидать от Бога, и притом с непоколебимой надеждой, и в совершенной преданности Его святой воле почерпать утешение и силу в многотрудном деле спасения. Ибо одна безнадежность на себя, лишенная утешения надежды на Бога, будет вести к малодушию, отчаянию, причиняющему нам смертельное поражение. Итак, хотя ничего другого не найдешь в себе, кроме слабостей и грехов, однако же надежда, основанная на обетованиях Божиих, устраняет всякое колебание мыслей сомнением. Таким образом, когда мы безнадежность на себя соединяем с непоколебимой надеждой на Бога, то корабль наш будет иметь попутный ветер и балласт, именно надежду, с которою мы благополучно доплывем до пристани вечного спасения, и страх, по которому мы при сознании своих немощей почасту должны понижаться, смиряться, чтобы не колебаться всяким ветром легкомысленности и волнами житейского моря.

Для успехов в благочестивой жизни всякому необходим опытный руководитель, как и во всяком важном деле внешней жизни полезно пользоваться наставлениями сведущих людей. Кто решится идти в дальний, незнакомый и опасный путь один без проводника или не получив нужных сведений от людей, проходивших им? А путь христианской жизни самый длинный, самый трудный и опасный по причине множества распутий, на которых легко можно заблудиться, по причине многих затруднений, наветов врагов. И в обыкновенном житейском быту благоразумие и польза требуют всякому мастерству, искусству, науке учиться у сведущего учителя, чтобы легче, скорее дойти до совершенства знания, до которого самоучка никогда не дойдет длинным путем неудачных собственных опытов, ошибок. А наука христианской жизни есть труднейшая из всех наук по своей сокровенности, возвышенности и трудности. Если наш разум под влиянием страстного сердца, иногда слепо избирающего злое под видом добра, часто погрешает и в обыкновенных делах и вещах, подлежащих опыту, непосредственному наблюдению, то тем скорее может погрешать в предметах духовных, возвышенных, сокровенных, не подлежащих опыту. Потому в этом важном деле всего опаснее полагаться на собственное благоразумие. Кто не знает, сколько бывает обольщений от нашего самолюбия, слепых страстей, расстроенного воображения и в делах обыкновенной жизни, а тем более в подвигах духовных? Самолюбие в самых недостатках наших старается находить похвальные стороны, скрыть наши слабости или извинить их, а добродетели наши всегда через меру возвышает. Оттого не имеющие у себя стороннего, беспристрастного ценителя собственных намерений и поступков легко подвергаются опасности духовной гордости, самообольщения. Кто хочет сам собой проходить путь благочестивой жизни, тому как трудно держаться всегда средины, уклоняться от крайностей — излишества и недостатка! Как легко можно за добродетель принять ложный призрак ее, когда кто не умеет различать действий природы от благодатных! Самые дела благочестия иногда могут послужить поводом к погибели, когда производятся без должной рассудительности. А сколько людей довела до погибели неблагоразумная ревность! Сколько случается обольщений от хитрого, злобного врага, диавола, который неусыпно бодрствует над нашею погибелью, неосторожных ловит в сети греховные! А когда не удаются прочие хитрости, он преобразуется в светлого ангела (см. 2Кор. 11, 14), чтобы тех, которые отвергают явно греховные внушения, обольстить, по крайней мере, видом добра. А сколько случалось, что полагавшиеся на себя во время духовной сухости расслабевали, оставляли заботу о преуспеянии, впадали в уныние, отчаяние; или, напротив, испытавши внутренние утешения, эту небесную манну обращали в пищу растленной природы, впадали в самомнение, самообольщение и погибали! Потому все святые отцы согласно утверждают, что для желающих преуспевать в благочестии непременно нужен руководитель, который бы мог открыть обольщения самолюбия и бесов, везде указывать путь царский, ослабевшего ободрять, укреплять, а упавшего поднять.