Тихон (Агриков) - У Троицы окрыленные

Это было в далекой Африке. Десятилетний мальчик-негр по имени Измаэль не имел ни отца, ни матери. Господин, у которого он был рабом, — суровый язычник.

Однажды Измаэль зашел в христианскую церковь и был восхищен ее красотою. Его поразила проповедь священника, который говорил о Христе Спасителе, пришедшем в мир спасти всех людей, и особенно бедных, сирот и беззащитных. Мальчик плакал от умиления и от любви Христовой. Он раньше не знал, что Христос и его любит, и его жалеет, и за него страдал и умер.

Когда мальчик вернулся домой, то господин уже знал, где был его маленький раб. «Если ты еще зайдешь в христианскую церковь — убью», — сурово пригрозил хозяин. Но как было маленькому негру не пойти в христианскую церковь, когда душа его рвалась туда, рвалась ко Господу Спасителю? О, эта бедная сиротская душа рвалась к Свету! И маленький Измаэль опять был потихоньку в христианской церкви.

«Ах ты, такой-сякой, негодяй, не слушаешься, — взревел злобно господин. — Дать ему 25 ударов палкой».

Когда маленького мученика били, хозяин насмешливо спросил: «Ну, что, помогает тебе твой Христос?». Сиротка, утирая слезы, тихо ответил: «Он помогает мне терпеливо сносить все эти наказания».

«Дайте ему еще 25! — закричал мучитель. — Ну, а теперь помогает тебе Христос твой?»

«Он внушает мне надежду будущего блаженства», — тихо ответил отрок.

«Еще 25! — заревел жестокий тиран. — Ну, а как теперь, Он помогает тебе, твой Бог?»

«Он учит молиться за тебя, мой господин», — чуть слышно произнес маленький мученик — и тихо отдал душу свою в руки Божии.

Какой в этом большой урок для нас с тобой, мой дорогой и милый друг! Как мы-то слабы и немощны, чтобы так бесстрашно и жертвенно идти за Христом! Чтобы все-все, даже смерть, понести за Него, нами нежно любимого и чтимого. Как эта юная девица или этот негритянский отрок обличают нас с тобой за наше нерадение и небрежение к нашему христианскому долгу!

Ведь для нас с тобой нет ничего дороже на свете, чем Господь наш Спаситель. И любим мы Его, и чтим, и молимся Ему. А случись что, сразу прячемся «в кусты». Говорим, что мы почти и неверующие, мы как все. О иудино окаянство! О преступное малодушие! Низкий, животный страх!

Одна девушка рыдала у креста и Евангелия: она вот так же отреклась от Христа, от своего Господа Спасителя…К ним в дом пришли. Девушка была одна. «Это что, иконы твои? Ты на них молишься?» — спросили ее. Она перепугалась. А вдруг да с работы снимут? Сошлют? Осмеют да еще что-нибудь сделают. «Нет, — говорит девушка, — это мама молится, это ее иконы, а я-то… я-то перестала молиться…»

А когда ушли, она заплакала: «Что я наделала? Как теперь я буду жить без Господа? Отреклась. Отказалась. Предала Его, как Иуда…». О Боже, сохрани каждого из нас от этой страшной участи! Лучше и не жить, чем так делать. А все это бывает по боязни, по ложному страху человеческому. Все боимся, как бы чего не случилось с нами, как бы худо не было. Людей боимся, а вот Бога не боимся.

«Кто боится Бога, тот не должен ничего бояться на свете», — сказал прусский король и бесстрашно открыл дверь…

Это было в Пруссии. Король проснулся ночью и увидал в окно, что зал заседаний сильно освещен. «Кто в зале в такой поздний час?», — спросил он адъютанта. Тот ответил, что там никого не может быть, двери все заперты, и ключи у него. «Смотрите же, — указывал король на окно, — весь зал освещен, в окнах свет. Кто там может быть в полночь?» И он решил сам идти в палаты и посмотреть, кто там, тем более, что в освещенные окна видны были какие-то люди. Его тяготило какое-то страшное предчувствие. Взяв ключи, он пошел по коридору. Адъютант — следом. «Боже мой, — ужасается король, — да и стены-то в коридоре все обтянуты черным. Что такое ужасное делается в зале заседаний?» Когда они подошли к главной двери, ведущей в зал, в страхе остановились. Дверь была заперта. «Открывайте», — приказал король адъютанту. Последний трясся от страха и наотрез отказался. Король чувствовал, как дрожат его колени и на голове поднимаются волосы. Секунду помедлив в нерешительности, он сказал: «Кто боится Бога, тот не должен ничего бояться на свете», — и… открыл дверь… И что же они увидели?

По полу зала бежали потоки крови. Какие-то таинственные люди совершали казнь нескольких осужденных. Им рубили головы, и тела, обливаясь кровью, падали на пол. Это было зловещее предсказание будущей судьбы прусского государства. «Когда это будет?» — страшным голосом воскликнул король. «Ровно через 100 лет», — ответил ему некто, и видение скрылось. В зале сделалось темно, страшно. Король и адъютант выбежали из зала, не закрыв дверей…

Кто боится Бога, тот ничего не должен бояться, а кто Бога не боится, тот будет бояться всего, и даже там, где бояться-то нечего.

Несколько лет подвизаясь в Лавре, протодиакон отец Григорий незаметно подходил к неизбежному концу своей жизни. Любимая святыня — Лавра Преподобного Сергия — подняла его на высокую ступень духовной жизни. Он, как бы окрыленный молитвами небесного игумена Преподобного Сергия, стал человеком глубоко духовным и благодатным. Время, свободное от богослужения, он большею частью проводил в своей одинокой келии. Тихо сидел он у келейного стола и углублялся в чтение священных книг, черпая из них благодатную пищу для своей души.

Читал он также книги о святых отцах-подвижниках прежних и настоящих времен. Особенно любил читать повествования о жизни современных ему благочестивых старцев. Его боголюбивая душа хотела видеть свежие подвиги. Она жаждала убедиться в том, что наша современная Церковь так же не бедна святыми мужами и чудесами, связанными с их жизнью.

…Старец Гавриил, настоятель одного из монастырей, проснулся ночью от страшного смрада в его келии. Открыл глаза. Боже мой! Полна келия бесов. Черные, отвратительные, гадкие, с оскаленными зубами. Старец сел на своей постели. Бесы обступили его со всех сторон и стали клеветать ему на братию. Брат такой-то — пьяница, другой — вор, третий — блудник, четвертый — обманщик. Старец сидел, слушал, а потом сказал: «Вон отсюда, хулиганы! Как вы смели прийти сюда и клеветать на братию?» Бесы не уходили. Тогда старец встал с койки и пошел в угол, где стояла его иерусалимская палка-посох. Взяв ее, он стал грозить ею бесам. «Ах вы, забрались в келию, да еще хватают за рубашку, за подол! Прочь отсюда, клеветники!» И бесы скрылись. Старец долго потом ходил по келии из угла в угол и все стукал своей иерусалимской палкой о пол. «Ишь чего выдумали, обманщики, хулиганы, да еще за подол хватают!»

В дверь постучали. Келейник принес старцу чай. А он все ходит из угла в угол, грозит своей иерусалимской палкой и приговаривает: «Ишь, хулиганы, забрались, не на того напали…» (Из жизни схиархимандрита Гавриила).