Валентин Свенцицкий - Граждане неба. Мое путешествие к пустынникам кавказских гор

— Лучше пустынников идете! — весело кричит мне о. Иван.

— Домой скорей хочется, — смеется о. Сергий. Я не заметил, как тропа круто повернула направо, и спустилась прямо к реке. Я остановился.

— Ну, вот и конец, — сказал о. Сергий, подходя ко мне, — теперь пойдете прямо. Мне, пожалуй, можно и вернуться.

— Конечно, иди, о. Сергий, — сказал и о. Иван: — теперь дойдем хорошо.

— Значит — попрощаемся… Я протянул о. Сергию руку.

Он подал мне свою мозолистую, с несгибающимися пальцами. И несколько раз низко, низко поклонился.

— Прощайте, о. Сергий, — сказал я, — дай вам Бог всего хорошего. Давайте поцелуемся.

— Спаси вас Господи, — сказал о. Сергий, очень тихо, почти над самым моим ухом.

— Может быть, навсегда прощаемся, о. Сергий, не забывайте меня.

О. Сергий еще раз низко, низко поклонился мне…

Долго шли мы с о. Иваном молча. Всякое прощание действует на душу, как-то особенно чувствуется в нем скрытое слово: «навсегда» и это заставляет сердце биться тревожно…

Но здесь было еще и другое.

За несколько дней, проведенных мною у о. Сергия и о. Исаакия, я не только полюбил их, но, как это ни странно — привык к ним.

Я прощался с ними совершенно так же, как стал бы прощаться, проживши на этой горе не два дня, а долгие годы…

Правда, передо мной не вставали воспоминания долгих лет, проведенных вместе, но я ясно чувствовал, что кончилась какая-то одна большая и сложная жизнь, и вот теперь начнется другая…

Путешествие собственно кончилось, и потому идти обратно хотелось как можно скорее.

Мы с о. Иваном решились на довольно смелое предприятие — дойти сразу до Лат. Там переночевать. Выехать рано утром, попасть в Цебельду к вечернему дилижансу, т. е. часам к четырем дня, чтобы в тот же день к вечеру я мог быть в Сухуме.

Спуск с горы почти не утомил меня, и мне казалось, что тридцать пять верст до Филиппа я пройду легко.

В духане Чхалта, где неделю назад мы встретили сумасшедшего монаха, было пусто и тихо. Закупили провизии: сахару, хлеба и консервов. Из овощей консервов не оказалось — только рыбные.

— Не свежие они у вас, наверное, — говорю я хозяину, — отравимся мы с о. Иваном.

— Зачем травиться? Ручаться можем! Если отравишься, приходи, назад деньги дадим…

— Да, когда помрешь, тогда и разговаривай с вами.

— Зачем помрешь? Сам ем, жена ест, дети кушают — не помираем, а ты помрешь! Самые свежие. Головой ручаться могу.

Пришлось согласиться!..

Мы с о. Иваном решили идти не торопясь, чаще отдыхать, чтобы непременно хватило сил дойти до Лат сегодня же.

Первый привал сделали на берегу реки Зимы. И то больше «для порядка», усталости почти не было.

Верстах в десяти от Аджар встретили туриста. Молодой человек, по-видимому, студент. Лицо красное, потное, измученное. За спиной громадный узел, нечто вроде подушек и матраца!

— Далеко до Клухорского перевала? — спросил он, останавливаясь.

О. Иван подумал и сказал:

— Верст пятьдесят будет. А то и больше. Измученное лицо экскурсанта вытянулось. Глаза стали круглые и испуганные.

— Как пятьдесят, что вы говорите! — набросился он на о. Ивана, точно тот виноват был, что до перевала так далеко, — в путеводителе сказано, что Клухорский перевал на восьмидесятой версте от Сухума, я прошел семьдесят, а вы говорите еще пятьдесят, — чуть не плача закончил он.

— В путеводителе много ошибок должно быть, — сказал о. Иван, — я уж несколько раз встречаю экскурсантов, которые вот так же на какой-то путеводитель ссылаются. Да вы сами рассчитайте: Аджары на восьмидесятой версте от Сухума, а от Аджар до перевала больше дня ходу.

Экскурсант стоял совершенно ошеломленный. Вид у него был и жалкий, и смешной. Видимо, он шел из последних сил, предвкушая близость отдыха, и вдруг почти половина пути впереди.

Чтобы хоть немного утешить его, я посоветовал:

— Дойдите до Аджар, а в Аджарах очень удобно переночевать можно у поселенцев: отдохнете, по крайней мере, как следует…

— Да, придется так сделать, — немного успокаиваясь, согласился экскурсант и, поправив за плечами свои «подушки», поплелся дальше.

Я почувствовал усталость только верст за шесть до Лат.

И не так, как всегда. Обыкновенно устаешь постепенно; сначала заболят ступни ног, потом колени, спина, плечи, версты растягиваются, кажутся длинными, длинными. Пересохнет во рту. Теряешь способность думать. Тупеешь. Машинально смотришь на все кругом себя. А на этот раз было совсем иначе. Я сразу почувствовал острую слабость во всем теле и должен был признаться о. Ивану, что дальше идти не могу. Он не удивился нисколько, спокойно предложил:

— Отдохнемте подольше, а там решим.

Отдыхали долго. И после отдыха все-таки решили идти!

Я и сейчас удивляюсь, как дотянул тогда оставшиеся шесть верст. Шли мы их с отдыхами около трех часов. Вошли в Латы — уже смеркалось. О. Иван вел меня, как расслабленного. Я почти потерял всякое ощущение в ногах, они двигались сами по себе, не сгибаясь, как палки.

И вот, наконец, вошли к Филиппу во двор. Никого нет. О. Иван пошел в избу. Взял ключ от «моей» хаты.

— Я вас устрою поскорей, — сказал о. Иван, — а уж потом Филиппа найду, он, верно, кукурузу мотыжит.

Кое-как добрел я до знакомой хаты. Не раздеваясь, как был, повалился на двуспальную кровать, заваленную подушками, скомканными одеялами и каким-то тряпьем.

Через полчаса пришел Филипп.

Как работал, в неподпоясанной рубашке, потный, усталый, но без малейшей тени неудовольствия или раздражения на лице, — можно было подумать, что он только что занят был каким-то в высшей степени приятным занятием.

Поздоровались.

— Вот опять я к вам в гости.

— Мы очень рады. Слава Богу, благополучно дошли, — улыбнулся Филипп.

И сейчас же, молча, стал убирать комнату. Достал из сундука какие-то покрывала, сделанные из кусочков материи и положил их вместо простыни на постель.

Принес таз с водой. Приготовил переодеться мне, опять знаменитые штаны необычайной конструкции. Накрыл на стол. Достал из маленького столика вишневое варенье и опять принес бутылку своей ужасной наливки.

Несколько раз я заговаривал с ним. Он отвечал охотно, приветливо, но сам ни о чем не расспрашивал и вообще лишнего не говорил.

— Вы кукурузу мотыжите?

— Да.

— Я помешал вам; идите, пожалуйста, работать, мне ведь не к спеху.

— Ничего. Нас там много.

— Разве вы нанимаете кого-нибудь?

— Нет… Это так… Сами пришли ко мне помочь несколько человек.

— Завтра надо мне лошадь до Цебельды, дадите?

— Отвезем, конечно.

И Филипп не выдержал — поделился своей радостью:

— Теперь лошадь у меня с жеребеночком!

— Давно ли?