Павел Рогозин - Откуда все это появилось?

Мы, люди, никогда не сможем каяться в грехах своих до тех пор, пока мы не получим правильного о них понятия, пока не осознаем степени их преступности пред Богом. Мы способны бываем тогда только видеть наши грехи в их множестве и во всем их отталкивающем виде, когда Бог открывает нам наши духовные очи. Там, где ещё нет подобного видения грехов, там не было ещё и «духа благодати». Там, где «Дух благодати» отсутствует, будет отсутствовать и настоящее покаяние. Там где нет покаяния, не может быть прощения грехов и желанного спасения.

Заметьте дальше, что Господь обещает излить не только «духа благодати», но и «духа умиления»…

Дух умиления — это Тот самый Дух Святой, которого Бог излил на апостолов в день Пятидесятницы. Это Он дал ученикам силу проповедывать Слово, грешникам — желание каяться, как написано: «слыша это, они умилились сердцем и сказали Петру и прочим апостолам: что нам делать, мужи братия?»

В подлинном покаянии должен участвовать весь человек, весь полностью и без остатка. Когда наше сознание пробуждено, совесть вскрыта, разум просвещен, воля готова подчиниться воле Божьей, нашему порочному сердцу, «сердцу каменному» надлежит тогда стать «сердцем плотяным»; сердцу упорному, жесткому, звериному необходимо расплавиться, растаять… Прийти в состояние подобного умиления мы сами неспособны и не можем. Но если мы обращаемся к Богу, «дух умиления» производит в нашей душе нужную перемену. «Дух умиления» указывает нам на Распятого, на Того, Которого пронзили… «Воззрят на Него».

Взгляд на невинного, страдающего Спасителя всегда был основой истинного покаяния. Кающемуся надлежит как бы пройти по кровавым следам Христа от Гефсимании до Голгофы и там с Ним встретиться. Дух Святой приводит кающегося на это лобное место, как пойманного убийцу, на место содеянного им преступления и ожидает от него «принесения повинной», безусловного покаяния.

Стоя на Голгофе и взирая на Распятого, мы впервые видим себя в числе тех, «кто возлюбили более тьму нежели свет», враждовали с Богом, избрали Варавву, распяли Христа и лично ответственны пред Богом за всё содеянное. Наша душа наполняется тогда внутренним трепетом, мы приходим в ужас, в отчаяние, и сердце разражается рыданиями… «И будут рыдать о Нём, как рыдают об единородном сыне, и скорбеть, как скорбят о первенце».

Конечно, есть случаи покаяния, и таких немало, когда кающийся решительно порывает со всяким известным его совести грехом, не проронив при этом ни одной слезы, но сонмам покаявшихся людей знакомо и то чувство скорби и рыдания, о котором говорит разбираемое нами пророчество.

В религиозном опыте встречается два вида плача: плач истинный и плач ложный. Их легко различить. Правильный плач всегда будет «плач о Нём», плач о своих тяжких грехах, причинивших Спасителю столь невыразимые страдания. Плач ложный — плач о себе самом — самооплакивание.

Есть люди, которые никогда ещё не «рыдали о Нём», но сколько пролили они слёз, плача о самих себе. Этот вид плача имеет мало общего с христианским покаянным чувством. Подобно Исаву, продавшему своё первородство за чечевичную похлёбку (Евр.12 гл.), Иуде, бросившему серебренники первосвященникам, богачу-юноше, «отошедшему с печалью» и многим другим, эти люди плачут о себе, скорбят не о том, что поддались соблазну игры, а о том, что «проигрались», сожалеют горько, не о грехе, а о последствиях греха.

Немало встречаем мы людей, оплакивающих себя и среди лиц, ищущих покаяния. Прося Бога о прощении души, они плачут, но не о грехах своих, заставивших Христа, «как непорочного и чистого Агнца», оставить славу небес, прийти на землю, принять нашу вину, испить всю чашу нашего позора и страданий… Они вопят о своей неудачно сложившейся жизни, о несбывшихся мечтах, отравленных радостях, навсегда погребённых надеждах, об изношенном теле своём, о полном своём одиночестве, об удручающей сознание собственной беспомощности, об отсутствующей материальной обеспеченности, о расшатанном здоровье и частых своих недугах, об утраченной репутации и безразличном к ним отношении, когда-то близких им, людей.

Почему Бог не придаёт значения такому самооплакиванию и не принимает его за должное покаяние? Почему Бог не благоволит к слезам Исава или Иуды и не может дать им Своего благословения?

Потому что человек, оплакивающий самого себя, не перестаёт быть центром личного своего внимания. Заметьте, что в истинном покаянии этот центр переносится с кающегося грешника на милующего Бога. До покаяния, главным центром жизни кающегося, было его порочное, эгоистическое «я» и вокруг этого центра вся его жизнь вращалась. После покаяния единственным центром внимания и всей жизни покаявшегося становится Бог.

Отсюда самооплакивание больше вредно человеку, чем полезно. Самооплакивание удаляет человека от Бога и не позволяет ему ощутить в себе должную покаянную глубину, не даёт ему, как говорят, «стукнуться о дно, чтобы опять всплыть кверху»…

Самооплакивание вредно ещё и потому, что истинное сокрушение сердца и обращение к Богу приводит кающегося к радости; из бездны отчаяния оно подымает человека и ставит его на скалу, тогда как самооплакивание отказывает плачущему в утешении, оно толкает человека в «топь уныния», к отчаянию, к самоубийству…

Христос сказал: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся…». И все, кто прошли путём горького покаянного вопля, неизменно обретали небесное утешение и радость. Давид свидетельствует об этом, говоря: «Услышал Господь голос плача моего, услышал Господь моление моё и обратил сетование моё в ликование…» (Пс.29 гл.). Пророк Исайя пишет: «Возвестите сетующим на Сионе, что им вместо пепла даётся украшение, вместо плача — елей радости, вместо унылого духа — славная одежда» (Ис.61 гл.).

Подлинное покаяние поднимает человека, поднимает его сердце, его голову, его руки. Истинное покаянное рыдание всегда заканчивается духовным возрождением, уверенностью в прощении грехов и радостью спасения. Крест Голгофы, вначале вменяющийся грешнику в вину, позже принимается им, как единственная основа его прощения.

Христианство первых веков было религией радости. Примирившиеся с Богом грешники, спасённые по Его благодати, знали в те времена, что значит «радоваться радостью неизреченною и преславною». Но пять веков спустя, когда люди пытались следовать за Христом без предварительного покаяния, без оставления грехов, без обновленной жизни и Духа Святого, христианству стали приписывать подавленное настроение духа, печальное выражение лица и уныние сердца.

Грех — болезнь мучительная и смертельная, и трудно человеку радоваться, пока он подвержен этой болезни. Но радость, как сильное пламя, внезапно охватывает его, когда он убеждается в полном своём исцелении. Горькие слёзы покаяния прекращаются, когда Бог снимает с плачущего его греховное рубище и облекает в ризы спасения.