Мигель де Унамуно - Житие Дон Кихота и Санчо

См. в упомянутой «Иконографии» иллюстрации Уррабьеты в мадридском издании 1847 г.,27 иллюстрации доца Луиса де Мадрасо в барселонском издании 1859—1862 гт.,28 иллюстрации Сарсы (Барселона, 1863).29 Иллюстрации дона Л. Ферранта (Барселона, 1859—1862)30 являются наиболее офранцуженными. В упомянутых иллюстрациях, которые дон Луис де Мадрасо сделал для 48–го испанского издания (Барселона, 1859—1862), и особенно в той, что представляет Хитроумного идальго, принимающего великую принцессу Микомикону, Дон Кихот очень похож на святого Игнатия Лойолу, каким его изобразил на своем портрете Санчес Коэльо,31 как я не раз замечал. Дон Кихот начал свои приключения в пятьдесят лет, незадолго до того, как о его истории узнали. Рыцарь Христова войска умер за сорок с лишним лет до того. Ведомый этим сходством, я часто думал о донкихотстве Иньиго де Лойолы, перечитывая одну из первых глав «Жития», написанного отцом Риваденейрой. А каким анахронизмом и нелепостью было бы говорить об иезуитском донкихотстве и о донкихотовском иезуитстве сегодня! Впрочем, докихотовские лица изобилуют в нашей живописи, как и души Дон Кихотов в нашей литературе.

Заметно и глубоко ощутимо гениальное братство Веласкеса и Сервантеса. Тот и другой изображали рыцарей — братьев по духу (сравните Дон Кихота и маркиза де Спинола), тот и другой — плутов, уродов и злодеев: дурачка Кориа, Эзопа, Мениппа, «Менины» и т. д.; Санчо, Ма- риторнес, Ринконете и Кортадильо и т. д. 33Чтобы изобразить Дон Кйхота, нужно изучить как Сервантеса, так и Веласкеса.

Создаются карикатуры на карикатуры, вплоть до того, что стирается первоначальный образ, сходство с ним исчезает; возникает традиционный тип, и никто не изучает натуру. В сфере морали происходит то же самое; миф поглощает живого человека, и к тому же действует на него, определяя его поступки.

До такой степени доходит пренебрежение буквой, что на гравюрах, которыми дон X. Ри- вельес проиллюстрировал академическое издание 1819 г.,35 Санчо и Карденио, о которых говорится, что они вцепились друг другу в бороды (глава XXIV части первой; том 1, с. 285, строка 11), оба изображены безбородыми. Серьезнейшая ошибка, и тем более пагубная для искусства, чем чаще она повторяется, — изображать Санчо без бороды. О бесспорности ошибки говорит то, что его хозяин требует, чтобы он брил бороду: «…очень уж она у тебя густая, всклокоченная и нечесаная, и если ты не будешь скоблить ее бритвой по крайней мере через день, всякий увидит твое происхождение с расстояния мушкетного выстрела» (глава XXI части первой). А была она у него, должно быть, жесткая, потому что, когда через три дня он выехал из деревни, — а «с помощью разумной философии» я заключаю, что в путь он отправился бритым, — и встретился с крестьянками из Тобосо, и настаивал, что одна из них Дульсинея, он сказал: «Господи помилуй, да я готов себе бороду вырвать, коли это правда» (глава X части второй).36 О том, что он не послушался своего хозяина в отношении бритья каждые два дня, свидетельствуют фрагменты, которые я мог бы предъявить один за другим любознательным источниковедам — поклонникам фактологии.

«Conception militar» — по–испански и «идея воинственности», и «зачатие в войне». В контексте Унамуно обыгрываются оба этих значения.

«Хочешь мира, готовься к войне» (лат.)

радость жизни.

тоска жизни (лат.)

«Воля к вере и другие очерки популярной философии» (англ.)

«Плутовские романы» (англ.)

Об игре слов, к которой здесь прибегает Унамуно, см.: наст. изд. с. 97.

Игра слов в подлиннике основана на следующих значениях: «pueblo» — 1) народ, 2) селение, село; «vecino» — 1) сосед, 2) житель (села, деревни).

«Этот оригинальный ум способен в некоторых случаях приносить хорошие плоды; не менее очевидно и то, что в большинстве случаев результаты были бы плачевными». (фр.)

«Когда воображению комментатора путь открыт, нельзя предугадать, куда он его приведет. И мы бросаемся очертя голову в средневековый интеллектуальный анархизм» (фр.)

«Дурной пример, — добавляет он, — поданный этим псевдоэрудитам, охочим до эзотерических штудий и натянутых сравнений», (фр.)

«В общем я полагаю, что самым подходящим названием этого сочинения было бы: «Житие Дон Кихота и Санчо, как его себе мыслит Мигель де Унамуно»». (фр.)

«Это единственная в своем роде книга, и последователей у нее в Испании быть не должно». (фр)

«Мы поставили критику выше всего на свете, выше науки и искусства, мы сотворили из нее какой‑то новый вид искусства, живущий для самого себя и питающийся самим собой, мы не только стары, мы хотим такими казаться и потому уже в двадцать лет начинаем писать критические статьи». (ит.)

изыди! (лат.)

митинга протеста {кат.)

В переводе Г. Лозинского: «имени которого мне не хочется упоминать» — не передана эта ритмическая особенность текста Сервантеса: «В одном селенье Ламанчи // А как зовется, вспоминать не стану» («En un lugar de la Mancha // de cuyo nombre no quiero acordarme»).

Непереводимая игра слов: «nada» («ничто», «небытие») и «gana» (1) «желание», «прихоть», «голод», 2) «заработай», «выиграй», «преуспей»). Восходит, по–видимому, к распространенному в Испании вопросу и ответу: «Сколько [он] зарабатывает (выигрывает)?» — «Ничего не зарабатывает (не выигрывает)» («^Que gana?» — «Nada gana»), представляющему собой намек на испанскую бедность.

Игра слов, основанная на следующих значениях: «suerfo» (1) «сон», 2) «мечта») и «sonar» (1) «видеть сны», 2) «мечтать»).

Три новеллы Унамуно в русском переводе были напечатаны еще при жизни писателя (см.: Унамуно М. де. 1) Две матери. М., 1927; 2) Три повести о любви. М., 1929); в 1960—1980–х гг. были изданы сборник «Назидательные новеллы» (М.; Л., 1962), два романа в серии «Библиотека всемирной литературы» ( Унамуно М. де. Туман. Авель Санчес; Валье–Инклан Р. дель. Тиран Бан- дерас; Бароха П. Салакаин отважный. Вечера в Буэн–Ретиро. М., 1973), небольшая книжка поэтических переводов С. Гончаренко (М., 1980) и двухтомник «Избранное» (Л., 1981). Переведенные на русский язык произведения Унамуно обычно переходили из книги в книгу; новых переводов от издания к изданию добавлялось не много.

Назовем лишь наиболее фундаментальные работы: Sanchez Barbudo A. Estudios sobre Una‑muno у Machado. Madrid, 1959; Ferrarer Mora J. Unamuno: A Philosophy of Tragedy. Berkeley & Los Angeles, 1962; Valdes M. J. Death in the Literature of Unamuno. Urbana, 1964; Gullon R. Auto‑biografias de Unamuno. Madrid, 1964; Regalado Garcia A. El siervo у el senor: La dialectica agonica de Miguel de Unamuno. Madrid, 1968; Basdekis D. Miguel de Unamuno. New York & London, 1969; Ayala F. La novela: Galdos у Unamuno. Barcelona, 1974; Edery M. El sentimiento filosofico de Unamuno. Madrid, 1977; Marias J. Miguel de Unamuno. Madrid, 1980. О непреходящем интересе исследователей к произведениям Унамуно говорит тот факт, что «круглые» годовщины его рождения и смерти были отмечены в Испании и за ее пределами выходом специальных сборников («homenajes»), посвященных проблемам творчества писателя. См., например: Insula. 1964. Т. XIX. N 216—217; Spanish Thought and Letters in the XX Century. Nashville, 1966; Unamuno a los cien anos: Estudios у discursos Salmantinos en su I centenario. Salamanca, 1967; Cuadernos Hispanoame- ricanos. 1987. N 440—441.