Жан–Клод Ларше - Преподобный Максим Исповедник — посредник между Востоком и Западом

Примечательно, что та сугубая ценность, которую он признает за Римской Церковью, в этом тексте накрепко связана с тем, что она до этих пор исповедовала православную веру и защищала ее от ересей. На всем протяжении текста очевидно, что это то исповедание православной веры, которое является определяющим в глазах преподобного Максима и которое обусловливает то преимущественное место, которое он признает за Римской Церковью [516]. Далекий от суждения, что исповедание веры должно быть соединено с «Петровой харизмой» Римского престола [517](можно отметить к тому же, что он не упоминает здесь ни «Римский престол», ни Римского «папу», но «Церковь римлян» [518]), преподобный Максим усиленно настаивает в этом тексте на том, что такое исповедание находится в согласии со всей традицией Церкви. Исповедание веры Римской Церкви — то, которое объявлено в споре с монофелитами и моноэнергитами, и особенно то, которое только что было торжественно провозглашено на Латеранском Соборе, — отражает «сияющую славу святых догматов отцов, которые были положены в основание во всяком благочестии и чистоте шестью святыми Соборами, вдохновленными Богом и исходившими от Него». Эта вера соотносится с тем, что «Ему, Творцу Вселенной, нашему Господину и Господу Иисусу Христу ученики и апостолы, и святые отцы, ученые и мученики посвятили своими собственными сочинениями и словами, своими бранями, своим потом, своими мучениями и своей кровью, и, наконец, своей несправедливой смертью то, что они таким образом основали и создали». И в самой той мере, в какой любая другая Церковь исповедует ту же веру, что и Церковь Римская, она может быть идентифицирована, как в этом уверяет конец письма, с «апостольской и соборной Церковью [нашей Церковью] для нас, верующих в Него».

По всей видимости, преподобный Максим, воспользовавшись кампанией императора Константа в Армении, вернулся в Константинополь в 651 или 652 г., чтобы попытаться лично убедить некоторых влиятельных особ столицы, в числе которых был патриарх Павел, отказаться от ереси [519]. Он поселился во дворце Пласидии, который служил резиденцией римских апокрисиариев [520]и воспользовался поддержкой друзей, остававшихся в столице. Но император, вернувшись в Константинополь, был обеспокоен деятельностью преподобного Максима и, после того как созвал Собор, осудивший его за несторианство, приказал заключить его в женский монастырь [521].

Император решил полностью сломить всякое сопротивление «Типосу». Он приказал своему экзарху в Равенне арестовать Римского папу Мартина. Возможно, в то же самое время он приказал арестовать и преподобного Максима. Он был помещен в тюрьму в преддверии суда в императорском дворце в мае — июне 654 г. [522], состоявшегося в присутствии сената и патриархов Петра Константинопольского [523]и Македония Антиохийского.

Relatio motionis, имеющий отношение к этому первому процессу над святым Максимом, предлагает множество свидетельств экклезиологических воззрений Исповедника. Допрашивающим (патрицию Троилу и Сергию Евкрату) преподобный Максим отвечает: «Что касается меня, то я не имею специального догмата, кроме того, который является общим с соборной Церковью. — У тебя нет общения с Константинополем? — У меня нет общения с ним! — По какой причине у тебя нет общения с ним? — Потому что они отвергли четыре святых Собора «Четырьмя главами», составленными в Александрии; «Эктесисом», сформулированным в этом городе Сергием, и «Типосом», который был провозглашен затем в Шестом индикте [647]. Те догматы, которые они определили в «Главах», они осудили в «Эктесисе»; и те, которые они определили в «Эктесисе», они уничтожили «Типосом». Они сами себя осудили так же, как и веру. Итак, те, которые осуждены самими собой, римлянами и Собором, состоявшимся потом в восьмом индикте (649); какой образ мистагогии могут они прославлять и какой род Духа может содействовать деяниям, выполненным такими людьми?» [524].

Первое утверждение имеет тот же смысл, какой мы уже отмечали ранее, свидетельствуя о том, что для преподобного Максима кафолическая Церковь есть та, которая исповедует православную веру, и ее единство держится исповеданием единой и правой веры.

Продолжение отрывка показывает нам, что для преподобного Максима церковное общение зиждется на исповедании православной веры. Когда одна Церковь перестает исповедовать православную веру, истинного общения с ней (понимаемого здесь очень конкретно не только как общение веры, но как евхаристическое общение) быть не может. Ибо Святой Дух перестает действовать в ней, евхаристическая епиклеза не находит отклика, Святые Дары не освящаются, и, главное, Таинства остаются бессильными. Преподобный Максим полагает также, что в данном случае это Константинопольская Церковь, которая, поскольку она не исповедует православной веры, оказалась лишенной общения с Богом и отделенной от соборной Церкви, в общении с которой состоят все те, кто исповедует правую веру.

То, что измена православной вере обусловливает для него разрыв в общении, находит подтверждение в предыдущей фразе допроса:

«Состоишь ли ты в общении с местной Церковью или ты не состоишь с ней в общении? — Я не состою с ней общении, — отвечает преподобный Максим. — Почему? — Потому что она отвергла Соборы. — Если она отвергла Соборы, почему же ее поминают в диптихах? — Какой прок в именах, если отвергнуты догматы?» [525].

Далее текст дает понять, что преданность преподобного Максима Римской Церкви, по существу, держится на том, что она в то время исповедует православную веру: «При общем молчании сакелларий говорит ему: «Почему ты любишь римлян и ненавидишь греков?» Служитель Бога отвечает: «Мы получили заповедь не ненавидеть никого. Я люблю римлян, поскольку у нас одна вера, и греков, поскольку мы говорим на одном языке» [526].

Если преподобный Максим признает, как мы это видели, определенные преимущества Римской Церкви, он вовсе не признает за ней, вопреки тому, что утверждают некоторые комментаторы [527], прерогативу непогрешимости. В деле моноэнергизма и монофелитства Римская Церковь до той поры исповедовала правую веру [528], но она не гарантирована от того, чтобы от этой веры отвернуться: в этом случае она бы также оказалась лишенной общения и исключенной из соборной Церкви.

Допрашивающие преподобного Максима также задают ему вопрос: «А что ты будешь делать, если римляне заключат союз с византийцами? Действительно, вот вчера прибыли римские апокрисиарии [529], и завтра в воскресенье они соединятся с патриархом» [530]. Ответ преподобного Максима не содержит двусмысленностей: «Святой Дух устами апостола анафематствует даже Ангелов, которые стали бы благовествовать что‑либо противоположное тому, что благовествовали они (ср. Гал. 1, 8)» [531].