Священник Александр - Записи. Отрывки из дневника

«Всякое самое малое дело начинайте молитвой — призыванием силы Божией на Ваше дело и вознесения этого дела на высоту. Тогда не будет, не сможет быть у Вас плохих дел».

«Наши беседы и открытые лекции — случайные лекторы, случайная публика — не рожденное существо, а механический искусственный продукт; никто не вложил сюда своей души, не родил этого в мучениях, не любит родительской любовью. Обратное — небольшие кружки, с постоянным составом слушателей, с руководителем, знающим всех — тут что–то органическое, что ведет и воспитывает. Это относится больше всего к кружкам молодежи, конечно».

«Вот несколько впечатлений от моего общения с молодежью — выросшие в условиях революции, войны и эмиграции, молодые часто нервно неустойчивы, но практичны, реалисты; малый опыт добра; часто малокультурны, но со своеобразной честностью, прямотой, непризнанием фраз и «идеалов» без дела. Чуткость ко лжи.

Сохранены ли они для России и как их сохранить? Но молодежь в праве спросить — для чего? Мы не хотим жить для каких–то целей, придуманных стариками.

— Для самих себя. Можно прожить и живут всю жизнь, слабой чьей–то тенью, копией, третьим сортом. Но, конечно, это плохой способ. Самый первый, примитивный смысл существования — быть самим собой.

Но личность — сложная постройка и национальность играет огромную роль, если не явно, то подсознательно, и это проявляется иногда неожиданно для самого себя.

Итак, если мы хотим быть самими собой, мы должны быть русскими.

Но разве нельзя целиком превратиться в англичанина, немца. француза? — только частично.

Иначе — длительный маскарад, истощающий силы, не дающий возможности творчества.

Но где же искать этого русского? — чем сохранялись великие нации? Что их сберегало или уничтожало? — (Язык и вера). И вера больше, чем язык.

…И мне хочется сказать нашей молодежи: вы молоды, у вас крылья молодости, вы сумеете совершить этот подвиг — остаться православными и русскими. Вы — православные, все сокровища Церкви к вашим услугам: ее молитвы, таинства, — знакомьтесь с этим сокровищем, изучайте его, питайтесь им.

Вы — русские. Все что накопили ваши предки, все культурное наследие, весь гений величайшей нации — это ваше добро, даром вам доставшееся. Ваша обязанность изучить это наследие, культивировать его в себе, принимать участие в общем русском деле.

Но тут трудность и, часто, бесплодность индивидуальных усилий. Сила соборности, дружбы. Для молодых — громадное значение имеют юношеские организации, помогающие сплочению».

«И еще одно наблюдение — все почти юноши унылы, мрачны, тяжелы. У всех девушек — легкость, простота, лучистость какая–то. Им все дается легче, в обращении их к христианству им легче дается {сердечность) этого обращения. Для юноши надо преодолеть гораздо больше — прежде всего, рассудочность, самолюбие и т. д. Поэтому, в будущем русском церковном обновлении женщине предстоит, верно, не малая роль».

Пастырская работа должна быть индивидуальной и творческой. Метод, часто практикуемый, становится рутиной.

Всякое слово, поучение имеет смысл и цену только тогда, когда идет от собственного духовного опыта, знания. Всякое слово, сказанное только устами, мертво и ложно, и всегда слушающие безошибочно это различают.

«Пастырские» тексты (выписываю для руководства):

«Мы были тихи среди вас, подобно как кормилица нежно обходится с детьми своими» (1 Фес 2.7).

«Для всех я сделался всем, чтобы спасти некоторых» (1 Кор 9.22).

Надо учить людей исповедываться. Как часто вместо исповеди слышишь совершенно житейские разговоры, хвастанье собой, цитирование хороших отзывов о себе, жалобы на близких и на трудности жизни. Отчасти это от незнания, от отсутствия церковной культуры, отчасти — от греховной запутанности, слабости, когда человек не умеет и не пытается увидеть себя, когда у него нет ни навыка, ни желания разобраться в своей душе, нет отвращения к греху, нет стремления к свету и жажды очищения.

Стараться, чтобы все приходящие к исповеди вынесли из каждого говения хоть одну добрую привычку — например, обязательную двукратную молитву, среди дня, неосуждение и т. д.; настойчиво прививать, проверять — потом само делается необходимостью.

Бывает, что, готовясь к исповеди, говеющий временами испытывает страх греха, искреннее покаяние до слез, и, придя к священнику, не чувствует ничего, не имеет страха и сокрушения. Нельзя ли раздвинуть пределы таинства? Нельзя ли считать, что таинство покаяния включает в себя все говение, молитвы, покаянные чувства, а что момент самой исповеди, — только заключительный, хотя и важнейший момент?

Всякий священник должен быть хорошо осведомлен в области нервных и психических болезней — это совершенно необходимо в практике духовничества.

Обычный случай, когда исповедующийся, а с ним и духовник принимают явление чисто нервного порядка за переживания религиозные, или когда священник не умеет определить истерическую подкладку многих явлений и тем только ухудшает положение. А часто и обратное — за нервную болезнь принимается тяжелое состояние души, отягощенной грехом, запутанной и омраченной неразрешенными конфликтами. Известны случаи, когда одна исповедь бесследно излечивала застарелые и тяжелые, будто бы нервные заболевания, против которых бессильны были все медицинские средства.

Человек часто исповедующийся, не имеющий залежей греха в душе, не может не быть здоров. Исповедь — благодатный разряд души. В этом смысле громадное значение исповеди и вообще всей жизни в связи с благодатной помощью Церкви.

Первая, слишком ранняя исповедь (есть дети, в б лет — совершенные младенцы) не нарушает ли простоту, цельность, непосредственность искусственно пробуждаемым самоанализом? Для некоторых детей, особенно «детских», я бы переносил ее на год, два позже.

Сегодня дети (10–12 лет) спросили меня (очевидно после большого спора между собой), что такое аскетизм. Я ответил — «система упражнений, приводящих тело в подчинение духу». «А какие самые первые упражнения?» — 1) дыхание носом — 2) еда не досыта (не брать второй раз) — 3) не валяться в постели.

Это может быть темой для большой самостоятельной беседы с детьми.

Мы, допуская частую исповедь и причащение, иногда забываем спасительную силу продолжительности говения, которое возможно только в Великом Посту — частые и особенные службы. Тогда в течение недели человек имеет живой и убедительный опыт борьбы с грехом, радость победы над ним, видит результаты своей молитвы,

Безвыходность положения многих кающихся, кажущаяся безнадежность их положения («все равно, вернусь к тому же, нет си бороться с грехом») — в том, что люди эти стоят вне Церкви. Спасение их в том, чтобы войти в Церковь, в общение любви с братьями. В нашей церковной практике утрачивается соборный характер наших таинств, в том числе и таинства покаяния.