Митрополит Георгий (Ходр) - Митрополит Георгий (Ходр) Призыв Духа

В службе празднику Благовещения мы поем: «Адам обновляется, и Ева первыя печали свобождается». Плоть Марии становится божественной, она преодолевает возведенную между Богом и людьми преграду, чтобы вселиться в божественный свет и приобщить каждую человеческую клетку к сияющему Телу Христову. Соприкосновение с благодатью стало пережитой действительностью; тем самым мы обрели победу над грехом, смертью и всеми сопровождающими их бедствиями. Явился новый человек. Свершилась качественная перемена: от жизни без Христа мы перешли к жизни в Нем. Это новое состояние стало явью здешнего мира. Оно требует от нас здесь и теперь написать историю Бога в людях.

Однако «невозможно не придти соблазнам, но горе тому, через кого они приходят» (Лк. 17, 1). И они многочисленны. Даже в самой Церкви! Мы хорошо знаем эти соблазны; знают их и те, кто нас не любит, но они не замечают той святости и того покаяния, которые также проходят сквозь всю историю христианства. Покаяние — а стало быть, осознание греха–может быть очень сильным в христианской среде, притом никакой другой религиозной традиции не присуще столь острое осознание греха.

Фактически, мы призваны стать такими, как Христос, и не менее. К прискорбию, большинство верующих оступаются и падают с «лествицы добродетелей», по которой мы пытаемся подняться, и очень немногие достигают вершины. Таковые обитают в вышних, они уже приближены к Престолу и на собственном опыте переживают потрясение и опьянение от предстояния Богу. Невозможно вообразить себе их благость, смирение и свет, который озаряет глубину их сердец!

Христианин, став святым, уже здесь и теперь наслаждается светом Божиим. Эти немногие составляют святую Церковь, полностью принятую Супругом. Наши великие богословы определяют Церковь именно так. Стало быть, истинные члены Церкви не являются частью горизонтального христианского общества, которому так нравится грех. И все–таки они по–прежнему приемлют его, так же как приемлют из любви с той же силой и верностью всякое другое человеческое общество–насколько им позволено осуществлять по отношению к нему свободу любви. Кто воспаряет на крыльях надежды к человеческому совершенству, тот, осознанно или нет, становится носителем энергии, исходящей от Иисуса. Все, кто страдает, — откуда бы они ни были, нашли ли они прибежище в одиночестве или блуждают в пустыне людских сердец, — палимы огнем печали и отчаяния. Все они принадлежат Христу по упованию, независимо от того, способны ли они высказать это хотя бы лепетом.

Христианин, чье христианство подтверждается удостоверением личности, стоит в центре моей любви не более, чем всякое иное творение. Крещение дает силу, которая может претвориться в действие, а может и остаться мертвой буквой. Есть крещенные водой, а есть крещенные своими слезами. Вода ничего не значит, если ее не оживят слезы.

Евангельское послание о воплощении означает, что крест и позади, и впереди нас. Но как Христов кенозис привел Его к воскресению, так и мы проходим путь от нашего личного креста до нашего личного воскресения. Это относится также и к Церкви, которая, вследствие направленной на нее безумной любви, через смерть приходит к воскресению. Сколько людей принимает смерть, чтобы через нее достигнуть жизни, давая тем самым жизнь другим! Они с презрением отвергают неизбежные соблазны, чтобы обогатиться одной лишь славой Христовой. Вот оно — чудо чистоты, вот она — поэма, которая пишется кровью и терпением! Вот что такое преображение! Преображение не предмет, получение которого гарантируется, но безвозмездный дар Божий, возносящий нас к бесконечной надежде.

Стало быть, смерть и воскресение глубоко связаны между собой, и Пасха — история этой связи. Такое единство смерти и жизни подтверждается лишь одним событием, истинным только относительно Христа. Следуя за Ним, те, кого Он любит, прозревают это событие в глубине тайны и созерцания. Если мы остаемся в области зримого, то перед нами два последовательных, но независимых события. Однако они незримо связаны, и праздник Пасхи лучше всякого богословия возвещает это единство. Ибо само по себе страдание — бессмысленно, так же, впрочем, как и такое воскресение, которое не озаряет своим таинственным присутствием сам крест, а понимается как чистое изменение, независимое от того, что ему предшествует. И победа, и раны сопутствовали и всегда будут сопутствовать Воскресшему.

В христианстве нет богословия страдания, а есть лишь богословие воскресения. Страдание ненавистно, ибо связано с грехом. «Возмездие за грех — смерть» (Рим. 6, 23). Так же ненавистна и смерть, ибо она противостоит бытию. «Последний из врагов — смерть». Мы утверждаем в нашей вере, что «в начале» смерти не существовало, она водворилась хитростью, пришла как наказание. Поэтому трудно назвать христианство религией, проповедующей страдание, а христиан — людьми, наслаждающимися трагедией. Мы не кичимся горем и бедствиями, и скорбь для нас — не критерий святости. Напротив, мы потому за терпение, что оно приносит утешение.

Если рассуждать богословски, нам не позволительно ни сетовать в страданиях и скорбях, ни нарочно создавать их, думая таким образом соединиться с Христом на кресте. Это возвысило бы нечто такое, что лишь умаляет бытие. Немощь нашего тела и печаль души — это, увы, качества приобретенные. Они сопровождают нашу повседневную жизнь. И нам как христианам незачем к ним еще и стремиться; напротив, наша надежда именно в том, чтобы их превозмочь и исцелиться от них. Однако к более полному бытию мы приобщимся только через живущее в нас тление; именно став пленниками тления, начали мы шествие к смерти, но даже в этом шествии мы стремимся к жизни. Крест и воскресение–неразлучная чета.

Крест, пред которым повергаемся мы наземь, побуждает нас открыть глубины человека. Крест — носитель жизни. От него исходит свет. Он–то и ведет нас к воскресению. «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мк. 8, 34). Чтобы следовать за Иисусом, напоминает нам Евангелие, нужно загубить свою жизнь и взять свой крест. Это призыв преодолеть замкнутое «я» и все, что мешает нашему движению к истине и любви. Далее следует новое слово Господне: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мк. 8,36). Этим Он говорит нам, что все, чем мы обладаем, — деньги или власть — может привести нас к погибели, если мы страстно к этому привяжемся. Когда у нас есть вера, мы всецело живем упованием, ибо тогда мы стремимся в повседневной нашей жизни лишь к одному — исполниться благодати, которая приходит к нам. Если мы хотим «в Бога богатеть», то непременно живем в бедности. Мы должны умереть сегодня, чтобы жить завтра.