Петр Гнедич - Догмат искупления в русской богословской науке

Термины, употребляемые в этом изложении: оскорбление и удовлетворение за него, заслуги и приобретение права, выкуп, долг и его уплата, цена — дали основание для наименования подобного истолкования «юридическим», или «юридической» теорией искупления.

Эти понятия казались отдельным исследователям выражающими сущность «юридического» понимания искупления. Но это недостаточно точно — понятия и термины более грубые могут заменяться другими, даже заимствованными из Священного Писания, и все же понимание искупления может остаться «юридическим».

Сущность его составляет вышеуказанное понятие о Боге и Его свойствах, противоположных и потому взаимно ограниченных [17] Создаются непостижимые противоречия и правовые отношения в Самом Боге, каждое свойство наделяется особыми «правами», которые не могут быть нарушены проявлением другого свойства. , а вторым существенным признаком является признание необходимости особой жертвы, удовлетворения, умилостивления, оплаты, без чего Бог не может отпустить грех и спасти грешника.

В период, подлежащий рассмотрению в настоящем исследовании, вопросы сотериологии вызывали особенный интерес в русской богословской науке.

Различное понимание и истолкование догмата искупления оказалось поводом для высказывания противоположных мнений и выявления своеобразных систем богословствования. Полемика по поводу отдельных высказываний не закончилась даже со смертью их авторов. Некоторые вопросы только поставлены и не получили должного разрешения. Но главной особенностью этого нового периода явилось критическое отношение к изложенному выше «школьному», «юридическому» пониманию сущности искупления.

Лучшие представители русской богословской науки и религиозной мысли — выдающиеся богословы и иерархи Русской Церкви, профессоры академий и известные религиозные мыслители — как будто объединились в общем стремлении возможно глубже проникнуть в тайну нашего спасения и найти наиболее чистое ее изложение.

И каждый желающий в настоящее время изучать догмат искупления не должен пренебрегать трудом своих предшественников, чтобы не остаться одиноким, но войти в труд всех работников на единой ниве Единого Владыки.

Особенности этого изложенного выше и подвергшегося впоследствии такой единодушной критике истолкования догмата искупления не могут быть правильно поняты вне связи со всей системой митрополита Макария (Булгакова) и с тем временем, когда она была создана.

Середина XIX века — это тяжелый период в жизни Русской Церкви, получивший соответствующую оценку в церковном сознании и в русской исторической науке.

Назначенный в 1835 году обер–прокурором Святейшего Синода граф Н. А. Протасов быстро сосредоточил в своих руках фактическое руководство делами Русской Церкви, во главе которого (Синода) становятся назначаемые им светские чиновники [18] «Граф Протасов занимал обер–прокурорскую должность двадцать лет; знал одного государя, а Святейший Синод считал подчиненным учреждением для соответствующих распоряжений по делам духовного ведомства» ( Чистович И. А. Р уководящие деятели духовного просвещения в России в первой половине текущего столетия. СПб., 1894. С. 355). — «бритые раскольники», по выражению архиепископа Филарета (Гумилевского) [19] Филарет (Гумилевский), архиеп. Письма к А. В. Горскому. М., 1885. С. 75 и др. .

Воспитание самого Протасова и его ближайших помощников оставило особый след «латинства» в их понимании христианства, Церкви и Православия [20] «Протасов был верным проводником николаевских начал, или режима, в церковной политике. Именно при нем завершается государственная организация церковного управления как особого «ведомства» в ряду других… Воспитанный гувернером–иезуитом, окруживший себя сотрудниками и советниками чаще всего из бывшей Полоцкой униатской коллегии, в своей деятельности Протасов был выразителем какого‑то своеобразного и обмирщенного бюрократического латинизма, в котором склонность к точным определениям сочеталась с общим казарменным духом… эпохи» ( Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Париж, 1937. С. 203–204). . Причем со свойственной той эпохе нетерпимостью все сколько‑нибудь отличное от их взглядов не только объявлялось неправославным, но даже преследовалось. От подобных подозрений не были свободны и самые уважаемые архипастыри Русской Церкви: митрополиты Филарет (Дроздов) Московский и Филарет (Амфитеатров) Киевский не вызывались больше для присутствия в Синоде, а в вещах первого после его отъезда «было произведено тайное изыскание, не заперты ли в сундуке ереси» [21] Филарет (Дроздов), митр. Письма к архимандриту Антонию (Медведеву). М., 1878. Т. 2. С. 132. . «Я переживал в Сергиевой пустыни, — говорит об этом времени епископ Игнатий (Брянчанинов), — ту эпоху, во время которой неверие и наглое насилие, назвавшись Православием, сокрушали нашу изветшавшую церковную иерархию» [22] Письма Игнатия (Брянчанинова), епископа Кавказского, к игумену Антонию (Бочкову). М., 1872. С. 36. Не менее мрачную характеристику этому периоду дает и архиепископ Филарет (Гумилевский) в «Письмах к A. B. Горскому»: «Церковь страдала и в прежние времена, страдает и теперь… Выискивают грехи наши, чтоб ради них забирать дела правления в свои руки и Церковь сделать ареною честолюбивых подвигов… Вам известны мои прежние мысли и чувствования; известно, как иногда терзалась душа нерассудительными мыслями о бездействии генералов (синодальных архиереев); теперь вижу, что надо молить Господа, дабы дал им твердость и решимость выдерживать осаду. Силы истощены, средства отобраны; осталось одно — упование на Господа Иисуса» (С. 39, 44, 55). . Одним из первых мероприятий, задуманных и частично осуществленных Протасовым, была реформа духовного образования. Можно неодинаково оценивать эту реформу, но нельзя отрицать, что в ней проявилось своеобразное понимание Православия Протасовым и его помощниками [23] Эта реформа и ее деятели достаточно освещены в исторической литературе. См.: Флоровский Г., прот. Пути русского богословия; Чистовин И. А. Руководящие деятели духовного просвещения… (гл. 5) и др. Беспощадная характеристика этой реформы и ее деятелей — архимандрита Афанасия (Дроздова) и др. — имеется в письмах архиеп. Филарета (Гумилевского) к A. B. Горскому, более снисходительная — в записках архиеп. Никанора (Бровковича) (Никанор (Бровкович), архиеп. Минувшая жизнь. Одесса, 1913). См. также: Никодим (Казанцев), архим. О Филарете, митрополите Московском, — моя память // Чтения в Обществе любителей духовного просвещения. 1877. Кн. 2. С. 33—42; Титов Ф. Митрополит Макарий (Булгаков), Московский и Коломенский. Киев, 1895. Т. 1; Листовский И. С. Филарет, архиепископ Черниговский. Чернигов, 1895. .