Петр Гнедич - Догмат искупления в русской богословской науке

Грех, проникая за пределы тварного мира, «заражает Творца» [992]и вызывает в Боге страшное состояние гнева, который означает страдание или наказание для «субъекта греха, его носителя» [993]. Бог «ненавидит грех», «грех испепеляется гневом Божиим» [994].

Из изложения отца С. Булгакова следует, что не грех вызывает страдание и смерть «носителя греха», а гнев Божий. Грех вызывает в Боге гнев, который проявляется как страдание — наказание грешника [995].

Таким образом, искупление есть перенесение гнева Божия — наказания, эквивалентного греху. «Принятие греха было бы докетическим, если бы оно не сопровождалось всеми его последствиями, то есть отяготением гнева…» [996]

«Богочеловек делает грех Своим… приемлет тяготеющий над ним гнев Отца… выстрадывает… как бы эквивалент адских мук» [997].

«Единородный Сын Возлюбленный, приняв на Себя грех, с ним и в нем принял на Себя гнев Божий на грех, вражду Божию, и в ней как бы разлучился с Отцом» [998].

Отец «неумолимо повелевает Ему испить чашу гнева Своего за грех» [999].

На Нем «отяготевает гнев Божий» [1000], и Его «застигает неумолимая насильственная смерть, как смертная казнь за грехи мира» [1001].

Что же обуславливает возможность в Боге таких ужасных состояний? Гнев Божий «означает страдание или наказание для субъекта греха, его носителя» [1002].

Отец С. Булгаков обращается к понятию правды Божией.

Сначала правда, так же как и в других подобных объяснениях, противополагается любви в Боге: «Правда Божия столько же безусловна, как беспредельна любовь Божия» [1003]. Но затем она, ее действия противополагаются уже Самому Богу — она «ни перед чем не может остановиться, даже если суд ее упадает на Самого Бога» [1004]. Бог ограничен ею в Своей свободе, и «для того чтобы найти возможность простить грешника, Бог на Себя Самого берет удовлетворение правде Божией» [1005].

Правда Божия неумолима, так как несвободна: она «неумолимая и нелицеприятная, ни пред чем не может остановиться» [1006]и «получила возможность простить грешника» только перенесением эквивалента наказания [1007]. Она слепа: «не знает различия в отношении ко греху» [1008]между действительным грешником и Непорочным Искупителем. Для ее удовлетворения важно лишь страдание «в соответствующем эквиваленте» [1009].

Это удовлетворение есть искупление греха. «Гнев Божий отяготел… и угас, правде Божией дано было удовлетворение, принесен был выкуп, совершилось примирение» [1010].

Но при всей крайности определений изложение отцом С. Булгаковым учения об искуплении представляет собою только ту же «юридическую» теорию, где понятие «удовлетворения» признается сущностью искупления. Объяснение отца С. Булгакова сохраняет все ее существенные признаки и идеи, только продолженные в своей логической последовательности: противопоставление свойств правды и любви в Боге, понятия греха как вины, соответственно равного наказания [1011], посредствующего акта в виде гнева или проклятия Божия между грехом и гибелью, такого же посредствующего акта между искуплением и спасением в виде удовлетворения правде Божией и т. д.

Это отметил и патриарх Сергий: «От «юридического» истолкования он [отец С. Булгаков] не только не отступает, как мне кажется, а ставит его с особой резкостью» [1012].

В том же письме патриарх Сергий говорит, что подробно развивать это положение в Указе об учении отца С. Булгакова не было нужды, так как в нем отмечены только характерные черты его системы (в разделе об искуплении приписывание искупительных страданий Божеству и т. д.). Но в настоящем исследовании большое значение имеет установление связи изложения отца С. Булгакова с предшествующими изложениями учения об искуплении.

И в этом отношении развитие «юридической» теории у отца С. Булгакова следует отметить особенно.

Отец С. Булгаков продолжил и развил те ошибки в учении о Боге, к которым приводит «юридическое» объяснение искупления (см. гл. V). Отец С. Булгаков также вносит в понятие Божества сложность (противопоставление любви и правды в Боге), изменяемость [1013]и подверженность страданиям, необходимость в действии правды Божией, которая «не может остановиться», и т. д. и, наконец, употребляет выражения, несовместимые с понятием единства Святой Троицы.

На этот последний пункт следует обратить внимание, но нет нужды останавливаться на тех выражениях отца С. Булгакова, где он говорит о «как бы разрыве» Святой Троицы. При всех оговорках такие выражения недопустимы, так как или они выражают явную ересь, или не выражают ровно ничего. Следует же остановиться на таких выражениях, как «гнев Отца», «правда Отца», «жертва Отца» и т. д. К сожалению, подобные выражения употребляются в русской богословской литературе [1014], несмотря на то, что еще святитель Григорий Богослов спрашивал: «По какой причине Кровь Единородного приятна Отцу, Который не принял и Исаака, приносимого отцом?» [1015]; несмотря на то, что такие выражения соборно осуждены Православной Церковью [1016].

Рассуждения отца С. Булгакова тем более странны, что они расходятся и с его собственными положениями.

«Если, — говорит отец Сергий, — премудрость принадлежит только одному Лицу, значит распадается Божественное Триединство и вместо него утверждается требожие, причем на этом мнимо–христианском Олимпе боги оказываются разделены по специальностям, как и на языческом» [1017].

Но не следует ли сделать такой же вывод и из приведенных выражений «правда Отца», «гнев Отца», «жертва Отцу» и т. д.? К таким следствиям приводят С. Булгакова попытки уразуметь искупление «со стороны Божественной». Неадекватность способов познания самому предмету познания предопределяет достоинство полученных выводов.

Но отец С. Булгаков как будто не замечает «юридического» характера [своего] понимания искупления. В «Докладной записке» он утверждает: «Вообще говоря, в патристике издревле наметились два русла, именно, учение о выкупе и обожении. Я привыкаю ко второму, имеющему духовным вождем святого Афанасия Великого, отнюдь не умаляя известной правды первого… Мне нет нужды полагать здесь всего моего рассуждения об искуплении, желающие могут прочесть это в «Агнце Божием» на страницах 372—400» [1018].

Но нет нужды читать все указываемые С. Булгаковым страницы, достаточно прочесть только ту [страницу 393], которую он сам признал выражающей «сущность искупления» (неоднократно цитированную), чтобы узнать, к какому руслу примыкают объяснения автора.

Попытки примкнуть к святителю Афанасию, те положения, которые дали отцу С. Булгакову известное основание назвать свое понимание онтологическим, остаются лишь внешне связанными с теми, которые сам он считает «сущностью искупления».