Виктор (Мамонтов) - Господь — Пастырь мой

Алеша Карамазов говорил: «Не могу я отдать вместо"всего"два рубля, а вместо"иди за Мной"ходить лишь к обедне».

В автобиографии 1962 года о. Серафим написал: «Стаж церковной службы — сорок второй год», смело подчеркнув тем самым, что и в лагерях он был не просто заключенным, а священником, то есть служил.

Внешняя свобода исчезла для о. Димитрия, зато возросла внутренняя, которая есть тяжелое бремя и причиняет боль. Многие легко отказываются от нее, чтобы не страдать.

Но по слову Симеона Нового Богослова «Любить — значит страдать». Любить любовью Христа — это пить Его чашу, ту чашу, которую Сам Он просил Отца «мимо пронести».

Отец Димитрий смертельно скорбел. Его мог утешить только Господь. Поэтому душа его вспоминает в эти тяжелые дни Гефсиманский подвиг Иисуса Христа. Только самым близким душам он мог поведать в письме из уз тайну своего страдания:

«"Совершишася и паки Голгофа и паки Крест".

Дорогая дщерь моя, незабвенная Мавро!

"Душа моя скорбит смертельно". Вспоминая Гефсиманский подвиг Христа Спасителя, нахожу утешение и своей скорбящей душе. Скорблю, скорблю тяжело; скорблю о себе, скорблю о детях, сродниках своих, скорблю о пастве своей, скорблю о чадах своих духовных, скорблю о любящих, помнящих обо мне и ожидающих моего возвращения ныне. Но совершилось то, о чем я горячо и усердно молил Господа,"да мимоидет от меня чаша сия".

Вот мое скорбное повествование. В феврале месяце я выбыл из Канска в Балхаш, Казахстан. Писать оттуда тебе, дщерь моя верная, я не имел возможности. В Великий Четверток окончился мой страдальческий подвиг, и только лишь 20 V /2 VI я выехал оттуда…

"Обаче не якоже Аз хочу, но якоже Ты".

Я горел желанием возвращения на родные места, желанием видеть родных, дорогих и близких, но увы, получил назначение на жительство в Красноярский край. После долгого и утомительного железнодорожного и водного пути достиг я тихого пристанища у далеких берегов реки Енисея, где и пребываю ныне. Здесь рыбный промысел и небольшое хозяйство. Здесь я должен трудиться и от трудов своих себя питать и одевать. Старость моя не приспособлена к таковой жизни (я не от мира сего ведь), и это крайне смущает меня. Притом в настоящее время я без средств. Приближается зима, суровая и продолжительная."Да будет воля Твоя".

Верю, что Господь везде и всегда со мною — служителем Его, верю, что Он не оставит меня, уповаю, что в любви своей, которая"николиже отпадает", и вы не забудете меня — пастыря своего, полагающего за овцы душу свою. Однако боюсь быть в тягость вам, дети мои дорогие. Простите и не осудите. Чадо мое возлюбленное, Мавро! Как апостол Павел имел в скорби своей ученика — апостола Тимофея, так и я — тебя.

Посети моих благодетелей, деток моих духовных, направь стопы свои к возлюбленной о Господе Екатерине Никаноровне — Днепродзержинск, ул. Производственная, № 3. Прочитайте вместе послание сие, пролейте слезные молитвы обо мне и решите вопрос утоления скорби моей.

Господь милосердный и Его Пречистая Матерь со святыми да хранят нас!

Усерднейше прошу у всех молитв и прощения!

Дорогих моих Стефана Васильевича и Анастасию Иоанновну с семейством, Ольгу, не забывающую обо мне, тебя, Мавро — верная сподвижница кельи моей, Екатерину возлюбленную во Христе и всех благословляю.

Всегда ваш, всегдашний молитвенник ваш, ваш скорбящий пастырь

Отец Димитрий.

Мой адрес: Красноярский край, город Игарка, Игарский район, станок Денежк».

В 1955 году, благодаря ходатайству мужа дочери Антонины, после пересмотра дела о. Димитрий был освобожден, и по амнистии судимость была снята.

В Днепропетровск он возвратился очень больным человеком: поражены все внутренние органы, у него постоянный удушающий кашель и насморк. Однако после освобождения преследования и гонения продолжаются. О. Димитрию власти отказывают в самом дорогом для него — в пастырском служении.

Дочери просили: «Папочка, отдохни, подлечись. Мы так устали от репрессий, прошедшей войны, только тебя нашли, а ты опять от нас уходишь». О. Димитрий ответил им: «Я всегда был с вами и буду с вами, мои родные сиротки, всегда».

Только в 1960 году его назначают настоятелем Днепропетровского кафедрального собора. Но его служение здесь было недолгим. Власти видели в нем не сломленного тюрьмой и ссылкой пастыря, а ревностного проповедника Истины, горячо любимого паствой, потому опасного для них.

В соборе служило несколько священников. Встретив собрата, мученика, страдальца, они глядели на него, как на какое‑то странное существо. Среди них о. Димитрий выглядел белой вороной: худой, бледный, больной, плохо, хотя и аккуратно одет, все на нем латаное–перелатаное. Никаких великолепных ряс: «Священницы Твои, Господи, да облекутся правдою».

Он жил в домике при соборе, занимая одну комнату. Кровать, стол и табуретка — вся мебель. На стенах несколько бумажных икон. Ведро с водой в прихожей — вот и все удобства. Люди раздобыли кое‑что из одежды, принесли, батюшка примерил, поблагодарил со слезами, но потом они никогда подаренного на нем не видели. Все лучшее, что у него было, он раздавал нуждающимся.

Среди собратьев–пастырей о. Димитрия были те, кто доносил властям на священников и на свою паству, считая, что делают это для блага Церкви.

Отец Димитрий понимал, что власти, стремясь уничтожить Церковь, начали руководить ею. Они старались расправиться и с о. Димитрием: уполномоченный забрал «регистрацию» и приказал в два дня покинуть город, запретив служить в Днепропетровской епархии.

Изгнанник некоторое время жил и молился у прихожан. Однако его выследили и выселили из города. Тогда он поехал к патриарху просить места. С большой скорбью он снова покинул родные места, где начинал свое пастырское служение. Целый месяц ждал приема патриарха, ночуя на вокзале.

Но Господь не оставил своего верного служителя. Скорбь его обратилась в радость: в канцелярии патриарха он встретил епископа Леонида (Полякова, 1913–1990), правящего Курской и Белгородской епархией. Разговорились. Документов у о. Димитрия на руках никаких не было, но владыка Леонид их и не требовал. Он сразу же взял о. Димитрия в свою епархию. Владыка принял в сердце гонимого праведника и был рад, что Господь послал ему такого пастыря.

Сам владыка Леонид много претерпел за правду.

В 1965 году он присоединился к семи епископам во главе с архиепископом Ермогеном (Голубевым), не согласившимся с решениями Архиерейского собора 1961 года и обратившимся к патриарху с просьбой о пересмотре их [5] Инициированный советской властью Архиерейский собор в 1961 году вынужден был принять новое положение об управлении приходом, которое давало возможность властям контролировать приходскую жизнь. — Прим. изд. . После этого его переводили из одной епархии в другую: сначала отправили в Ярославскую, где он познакомился с о. Таврионом, будущим духовником Рижской пустыньки, затем — в Пермскую, Курскую и, наконец, сослали в Рижскую епархию, где и закончилась его земная жизнь.