А. Амман - А. Амман Путь отцов

И молитвенно прибегаю к Тебе: сохрани же в неприкосновенности мою благоговейную веру и даруй мне прояснение о знании моем, дабы я твердо хранил обретенное и блюл бы исповедание символа веры в возрождение мое, ибо принял крещение во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Позволь же чтить Тебя, Отца нашего, и Сына Твоего с Тобою купно; подай благодати быть достойным приятия Духа Святого, исшедшего от Тебя через Единородного Сына. Да будет свидетелем моей веры Тот, кто сказал: Отче! все, что имею Я, есть Твое, и все, что имеешь Ты, есть мое. Господь мой, Иисус Христос, Который в Тебе, от Тебя и одесную Тебя, Его же хвалим во веки вечные. Аминь.

(†379)

Побережье Малой Азии было с давних пор заселено и освоено греческой культурой, но внутренняя часть земли Каппадокийской, нынешняя срединная Турция, оставалась захолустьем. Селения там были редки, нравы суровы, подобно тамошним долгим зимам. Край этот поставлял рабов, а не ученых. Афиняне насмехались над выговором и коверканой речью каппадокийцев. И сам Василий говорил замедленно, словно следил за своим слогом, выправленным в Афинах.

ХРИСТИАНСКАЯ КАППАДОКИЯ

Число христиан умножилось в этих краях с тех пор, как Григорий Чудотворец, ученик и друг Оригена, проповедал там Евангелие. С Г/ в. Кесария приобщилась к культуре. По примеру других городов она обзавелась своими театрами, банями и празднествами. Родовитые семьи посылали наиболее одаренных детей в школы. Так было с Василием и Григорием Богословом. Каппадокия с лихвой наверстывала свою культурную отсталость. Она одновременно подарила Церкви трех совершенно исключительных мужей: Василия, брата его Григория Нисского, и друга Василия Григория Богослова.

Василий с рождения был отмечен судьбой. Семья его была христианской уже не в первом поколении. Отец — почтенный ритор, мать — набожная женщина. Особенное влияние на ребенка имела бабушка, вдова мученика, и старшая сестра Макрина, святая.

По–видимому, Василий не был крещен в детстве. Крещение детей к тому времени вышло из обычая: по этому можно судить о некоторой религиозной вялости даже и в самых верующих семьях. Пылкость времен гонений несколько поугасла.

Старший сын был от рождения слаб здоровьем и окружен вниманием. Судя по всему, это был любимый ребенок. Одарен он был на диво. Сперва его обучал отец. Затем его отправили в Кесарию, где он и подружился с Григорием Назианзином (Богословом). Ученики в то время точно так же, как и потом, в Средние века, перебирались из города в город, из школы в школу. Василий проходил выучку у константинопольских, затем у афинских педагогов; в Афинах, где царила универсальная ученость, юный каппадокиец мог восхищаться великолепием Парфенона и мягким закатом античности. Дружба Василия и Григория крепла, по свидетельству соучеников, они стали неразлучны.

Василий глубоко проникся классической культурой и, вернувшись в Кесарию, взялся за преподавание риторики. Светская жизнь и успех вскружили ему голову; но сестра его была на страже, она помогла Василию понять, насколько поработило его тщеславие. В конце концов, Василий, по его собственным словам, «очнулся словно от глубокого сна. Я почуял дивный свет, излучаемый евангельской истиной».

НОВООБРАЩЕННЫЙ

Несомненно, тогда‑то он и принял крещение от тамошнего епископа. Он оставил свои занятия, пренебрег состоянием и удалился от мира на выучку к сирийским и палестинским монахам — прибежищу многих новообращенных. Нещадно изнуряя плоть, он усугубил болезнь печени и вконец подорвал здоровье.

Вернувшись из пустыни, подвижник обосновался в уединенной долине на берегу Оронта и вознамерился вести монашескую жизнь. Григорий присоединился к нему. Прежде всего они составили свод выдержек из Оригена под названием «Филокалия», воздав должное гению александрийской школы. В ту же пору Василий составил два «Монашеских устава», крайне важных для развития отшельничества; они и поныне лежат в основе религиозной жизни Востока.

В 362 г. молодой монах явился в Кесарию и присутствовал при кончине епископа Диания, который крестил его. Преемник Диания, отличавшийся богатством, но отнюдь не богословскими познаниями, понимал, сколь важно иметь под рукой толкового помощника. Он посвятил Василия в пресвитеры. Однако вскоре между ними вышла размолвка, епископ проявил себя не с лучшей стороны, и Василий удалился в свою обитель. Назианзин восстановил согласие, и друг его окончательно перебрался в Кесарию.

С той поры его обступили многообразные заботы, труднейшими из них оказались общественные. Ими‑то и следовало бы заняться императорам IV в., вместо того чтобы мешаться в богословие! Но не таково обыкновение деспотов. Землевладельцы безжалостно притесняли своих колонов — полурабов, полусвободных. После уплаты налога и десятины у них не оставалось ничего. В голодный 368 год нищета стала повальной. Василий описывает терзания отца, вынужденного продать одного из своих детей в рабство, чтобы спасти семью от голодной смерти. Ростовщичество, как ржа, разъедало общество. «Ты взимаешь не по человечеству. Нужда тебе на потребу, слезы в прибыток, ты душишь нагого, грызешь голодного».

Поразительно в эту эпоху отсутствие промежуточного слоя (поневоле приходит на ум сравнение с нынешними странами Латинской Америки): лицом к лицу встретились нищета и роскошь, ставшая повседневным надругательством над судьбой неимущих.

Василий подает пример: жертвует свое состояние беднякам и, по своему обыкновению, восстает против существующего положения вещей, против общественного устройства, несовместимого с христианской совестью. В проповедях он разъясняет великие социальные истины: о прирожденном равенстве людей, о человеческом достоинстве, о законности и границах обладания собственностью. В его уравновешенной доктрине обличалось не само богатство, но своекорыстие. «Иметь сверх надобности — значит обделять неимущих, значит воровать».

До нас дошел весь цикл его проповедей на общественные темы, они привлекают ясностью вероучения, основательностью аргументации, страстной выразительностью. И по сей день, хоть мы и живем в иных обстоятельствах, социальные наставления Василия сохраняют свою ценность и, увы, актуальность. Усвоить их — значит усвоить Евангелие бедняков.

К этому времени относятся и его беседы «На Шестоднев». Это девять великопостных проповедей о творении, о мироустройстве вселенной. Философия обогащена в его описании данными естественных наук — это как нельзя более отвечало особому характеру духовной любознательности кесарийского населения, среди которого было много работников и ремесленников. Отвечая их запросам, Василий делился с ними познаниями, почерпнутыми в Афинах, искал верный тон и доступную форму, дабы приобщить их к зрелищу Божьего мироздания.