Николай Арсеньев - Единый поток жизни

"Поэтическая непосредственность", почти "наивно-народная" свежесть восприятия (под этим углом некоторые исследователи и писатели были склонны — иногда довольно однобоко — воспринимать жизнь св. Франциска), и вместе с тем - огромная мудрость и зрелость духовная, несокрушимая энергия и радостная суровость подвига, простота (но глубокая, основная, вытекающая из чистоты сердца и высоты духовной) и смирение, любовь Божия, охватившая его существо и изливающаяся на окружающих, преображение творения в лучах Божиих — все это вытекает из укоренения всего религиозного опыта Франциска в снисшедшем на землю Сыне Божием.

6

Третье лицо, на котором я хотел бы вкратце остановиться, — живший на рубеже 17-го и 18-го веков Герхард Терстееген (1697-1769). Протестантский мистик и слагатель духовных песнопений, некоторое время затворник, религиозный созерцатель и писатель, и одновременно ремесленник, почти безвыходно сидевший в своей комнате и занимавшийся плетением шелковых лент (соединяя эту работу со сосредоточенной молитвой и богомыслием), а потом по прежнему мистик и созерцатель, но при этом и миссионер и проповедник. В этом — все главное изменение внешнего облика его жизни в эпоху его зрелости: сначала затворник или полу-затворник, потом проповедник. Но в основе обоих периодов лежит сосредоточенная духовная жизнь. Дух этого созерцания выразился в его гимнах (некоторые из них принадлежат к лучшим молитвенным и литургическим перлам немецкого протестантизма).

В религиозном опыте Терстеегена, запечатленном в его гимнах, соединяется чувство трепета перед превозмогающим Присутствием Божиим и Его несказанным величием с жаждой все большего общения с Ним, с молитвою о все большем единении с Ним: чтобы Господь вселился в сердце мое и царствовал в нем. Терстееген особенно подчеркивает мир, тишину, смирение, смиренную простоту души, которая предает себя и все силы свои и волю свою в руки Господа. Он на опыте пережил истинный смысл этих слов Крестителя о Христе: "Ему подобает расти, мне же — умаляться" Ин 3. 36). Это "умаление" мое соответствует росту Его присутствия во мне. Эта основная черта христианской мистической жизни хорошо изведана Терстеегеном, который с радостью и смирением и детским упованием и дерзновением склоняется в прах перед Владыкой и Господом.

"Присутствие Божие!" (Gott ist gegenwärtig!) — так начинается один из самых знаменитых гимнов Терстеегена: "Предстанем с трепетом пред лице Его. Господь посреди нас! Пуст все умолкнет, с умилением склонимся перед Ним... Придите, предадим себя Ему всецело.

Господь здесь, среди нас - Тот, Которого херувимы денно и нощно воспевают, склонившись перед Ним. "Свят, свят, свят!" - так восхваляют Его ангельские хоры.

"Господи, приди и вселися в нас... Да станет душа моя обителью Твоею... Дай, чтобы, где бы я ни был, я постоянно видел Тебя пред собою и склонялся перед Тобой".

Терстееген изображает и драму искания души, и ещё более искание нашей души Господом Богом. Он зовет; неужели мы не услышим Его? Он стучит в двери нашего сердца. Неужели мы не откроем их Ему? Еще не поздно.

Душа не хочет отозваться на Его зов. Она боится на себя взять Его легкое иго; я все еще медлю и торгуюсь,

Но Он зовет, Он ждет, Он у порога сердца моего. Господи, я иду. Твоя благодать побеждает. Будь всегда моим Господом и Владыкой. Прими меня, о Милосердие бесконечное. Держи меня крепко, чтобы я Тебя не покинул. Царствуй надо мной. Веди меня, куда Ты захочешь.

В центре религиозной жизни Терстеегена стоит, конечно, молитвенное обращение к Господу Иисусу, молитвенный диалог с Ним. "Сила любви Твоей освободила меня, чтобы я Тебе отныне служил. Ты цари во мне, Ты наставляй сердце мое — моих собственных сил еще не хватает. Вниди ко мне, о мой Господь!"

Вся основа его веры и его духовной жизни выражена Терстеегеном в знаменитом его гимне Fur Dich sei qanz mein Herz und Leben (Тебе да будут посвящены все сердце и вся жизнь моя). Он поклоняется "Могуществу Божественной Любви, раскрывшейся в Иисусе". Вместо того, чтобы думать о себе самом, он предпочитает "мыслью погружаться в море Любви Божественной". Пусть сладостное имя Иисуса будет запечатлено в глубинах его души, во всей жизни его! Он жаждет жизнью своей в простоте и смирении свидетельствовать о Господе своем.

Вспоминаются, читая некоторые из этих мистических гимнов, изумительные молитвы перед Причастием св. Димитрия Ростовского: "Вниди, Свете мой, и просвети тьму мою! Вниди, Животе мой, и воскреси мертвость мою! ... Вниди, Царю мой, сяди на престоле сердца моего и царствуй в нем. Ты бо еси Царь мой и Господь"; и еще: "Величие души моея, радование духа моего, сладосте сердца моего, сладчайший Иисусе! Буди со мною везде и неразлучно выну, и меня всесильною Твоею десницею удержи с Тобою и в Тебе!"

Жизнь Терстеегена - тихая, но очень деятельная при этом, соответствовала основным тонам его религиозного песнотворчества. Предание себя, воли своей, своих каждодневных занятий, своих чувств, всей жизни своей в руки Божий, не только в смысле "работы во славу Божию", но в смысле подчинения себя и воли своей воле Божией, в смирении и трезвенности, — этому Терстееген учит и примером жизни своей и своей миссионерской деятельностью.