Николай Арсеньев - Единый поток жизни

Вспоминаются слова великого Эйнштейна, что, если кто хочет изучать физическое строение Космоса и не признает Божественной Мудрости, проникающей его, то он советует тому оставить свое изучение, ибо тот все равно ничего не поймет. Эйнштейн придерживался, конечно, пантеистических воззрений, но признавал Божественное начало, проникающее бытие мира.

Из примера этих больших ученых явствует, что нет никакой необходимости быть "запуганным" развитием науки. И тем не менее такая запуганность есть. Страшно человеку перед подавляющим огромным молчанием." Молчание этих бесконечных пространств меня пугает" — так характеризовал такие переживания еще Паскаль. Это -естественный страх и ужас человека перед кажущимися немыми и безбожными бесконечными пространствами вселенной. И нет на это другого ответа, кроме того, который всегда был и прежде: встреча с Богом. Основание, часто приводимое теперь людьми, запуганными продвижением вперед науки, - что современное научное миросозерцание несовместимо с верой в Бога в христианском (и вообще теистическом) смысле слова, таким образом отнюдь не ново и не убедительно и вызывало в свое время ответы у ряда глубочайших религиозных мыслителей прошлого (у Паскаля, Достоевского и др.). Но сомнение в традиционной вере в Бога —так говорит нам, напр., ряд "критически" настроенных богословов — вызвано в последнее время еще и специальными причинами — невероятными успехами техники, особенно в исследовании и "завоевании" космического пространства, а, с другой стороны, ужасными потрясениями, связанными с мировыми политическими событиями. "Аушвиц" - "немецкие нацистские лагери смерти!" — так в один голос говорят проповедники нового "безрелигиозного" христианства, как, например, американцы Thomas Altizer и William Hamilton.

"Завоевание" космического пространства (конечно, пока еще очень незначительное, находящееся лишь в начальной стадии, несмотря на блестящие успехи с луной), это "завоевание" и стало очень подходящим поводом для горделивого провозглашения человеческой цивилизации без Бога и против Бога." Мы были в космическом пространстве, но Бога не нашли" - так, например, с невероятной примитивностью провозглашала советская антирелигиозная пропаганда устами некоторых своих космонавтов. Но с "завоеванием" луны картина вдруг изменилась: человек потрясен — безграничным величием вселенной и единства действующих в ней законов. Борман читает из каюты космического корабля о создании мира из книги Бытия и из Евангелия от Иоанна: "Вначале сотворил Бог небо и землю"... "Все через Него начало быть и без Него ничего не начало быть, что начало быть". Эти достижения — не только величайший вклад в науку, но и поучительным образом показывают внутреннее, основное соответствие законов, управляющих структурой космоса, с познавательными способностями человека. Ибо в основе всего, как чувствуют верующие ученые, - один Источник: Божественный Разум.

Третья, и главная, может быть причина столь сильно пробудившихся ныне — даже в среде "передовых" богословов нашего времени - религиозных сомнений: ужасы страданий, торжествующей несправедливости палачей и муки убиваемых и истязаемых (не только в нацистских, но в еще гораздо большем масштабе — отчасти и доныне - в советских лагерях; на последнее, впрочем, американские и английские передовые богословы мало обращают внимания). Страдание есть вместе с тем вечная, испокон веков существующая и самая трудная проблема, всегда ставившаяся (ср. у Достоевского), но теперь вставшая перед нашим сознанием может быть с еще особой силой и яркостью. На нее нет теоретического адекватного ответа, кроме одного — мистического, он же исторический ответ: страдание Сына Божия, в котором дается ответ не в смысле объяснения, а в смысле победы - над страданием и смертью. Этим чувством и уверенностью в победе, уже совершившейся, в подвиге Закланного Агнца Божия, полна, напр., книга Откровения Иоанна Богослова.

Вот — три главных корня, приводимых современными протестантскими и англиканскими богословами, проповедующими "благочестивый атеизм", "христианский атеизм", как они это свое миросозерцание называют. Все три источника их неверия (или, может быть, иногда и три повода к нему?), все эти факторы, побуждающие их создать и провозгласить современное благочестивое миросозерцание без Бога (или — другая формулировка: "безрелигиозное христианство") уже давно — как мы видели - существуют в мире. Конечно, очень усилился фактор № 2 - головокружительные, совершенно невероятные успехи человеческой техники, которые у некоторых из этих современных писателей и мыслителей создают веру во все растущее могущество человека. К чему тогда Бог? - "Мы не видим в Нем нужды". Таков ход мыслей, напр., у Хамильтона и других столпов американского теоретического направления, назвавшего себя "Death of God theology" — "Богословием смерти Бога" (не смерти Сына Божия — добровольной и искупительной на кресте, а иной совсем "смерти Бога", будто бы уничтожающей Бога "за Его ненадобностью" [218]).

С точки зрения религиозной это, конечно, глубоко кощунственно, но иногда, кроме того, и ребячески наивно, соединено с каким-то дешевым, несерьезным мальчишеским оптимизмом. Хамильтон дает нам обзор важнейших фаз в истории веры; последняя фаза - обнаружение полной ненужности Бога, ибо человек и так превосходно сам справляется со своими нуждами (ибо ответом на страдания и несправедливости в мире оказывается неудержимое и быстрое шествие по пути социального прогресса), — так вот эта религиозная фаза в победе над злом и страданием и в обнаружившейся поэтому полной уже ненужности Бога нашла себе выражение (надолго ли?) в знаменитой речи президента Джонсона в Конгрессе в январе 1965 года (после блестящей победы на выборах), развивающей план "Великого Общества" (The Great Society), т. е. человечества, преодолевшего путем реформ социальных и моральных трудности сегодняшнего дня. Эти мысли высказывает профессор Хамильтон в своей статье "The New Optimism" 1966 года. [219]Думаю, что он с радостью эту свою статью уничтожил бы, ибо как раз во время президентства Джонсона по Америке прокатилась волна невероятных насилий, погромов, грабежей, зверских убийств и насильственного истребления политических деятелей, неугодных убийцам и их группам. Горделивая Вавилонская башня профессора Хамильтона обернулась позорнейшим провалом в истории Америки, ибо преступления остаются почти совершенно безнаказанными и власть запугана преступлениями (как некоторые богословы запуганы техникой). Слова профессора Хамильтона теперь звучат почти комически, несмотря на весь страшный контекст, в который они попали. Их дешевый оптимизм провалился. Это не есть доказательство "от противного" в пользу бытия Божия (доказательство - другое и только одно: когда Бог открывает Себя сердцу и покоряет нас), но это есть провал или начало провала того ребяческого и неумного оптимизма, с которым некоторые современные богословы (весьма, может быть, добродушные, но весьма поверхностные, иногда и не стесняющиеся бросать насмешками в веру и святыню других) [220]подошли к великим и трудным проблемам нашего времени, впрочем, — в той или иной степени — всех времен: нужен ли Бог в "наше, столь прогрессивное" время? Самовластен ли человек и в себе ли самом, без всякой помощи извне, найдет он спасение? И третье - самое страшное — смысл и ужас страдания и как победить страдание? И здесь безмерный самодовольный оптимизм этих мыслителей сменяется отчаянием перед необъяснимым (они сами его не объясняют) и перед Бездной, в которую они стремятся низвергнуть идею Бога.