Дайсэцу Судзуки - Дзен и фехтование

Дзягю Тадзима иногда называет ум «Мечом Тайны» (симме — кэн). Как фехтовальщик, он подчеркивает активность меча, а не его вещественность. Он хочет видеть его движущимся функционально; когда меч в его руках, он представляет собой центр круга, не имеющего окружности. Он готов и утверждать себя и отрицать. Отрицать — это небытие, утверждать — бытие. Меч может быть и тем и другим, в зависимости от ситуации, в которую попадает. Ординарные люди всегда односторонни. Когда они видят отрицание (небытие), они предпочитают видеть утверждение (бытие), когда видят утверждение (бытие), хотят видеть отрицание (небытие). Но опытный фехтовальщик сразу видит обе стороны, он воспринимает отрицание не как отрицание, а при этом включает для себя и утверждение. И то же с утверждением. В этом Тайна.

Дзягю-философ теперь обращается к Лао-цзы и дает свою интерпретацию: «Там, где вечное пребывает в состоянии небытия, мы видим тайну бытия; там, где вечное в состоянии бытия, мы можем видеть пределы небытия». Этим, говорит Дзягю, Лао-Цзы хочет показать взаимопроникновение бытия и небытия. Бытие не остается как таковое и, соответственно, небытие. Оба они готовы переходить из одного состояния в другое. В этом «текучесть» вещей, и фехтовальщик должен быть всегда начеку, чтобы встретить взаимопревращение противоположностей. Но, как только ум приостанавливается на одной из противоположностей, он теряет свою текучесть. Фехтовальщик должен всегда держать свой ум в состоянии пустоты, чтобы не возникало препятствий свободе его действий. Текучесть и пустота — это взаимообратимые термины.

Когда никаких препятствий не существует, движение фехтовальщика подобно вспышкам молнии или зеркалу, отражающему в один миг все, что появляется перед ним. Между этим движением и другим не должно быть ни малейшего интервала. Когда ум испытывает хотя бы немного сомнения, хоть малейшее чувство страха и неуверенности, это сразу же скажется на движениях фехтовальщика и повлечет за собой его гибель.

Когда «меч тайны» вне своего изначального «места», никакое ме (мею) не проявится. Этот меч стоит символом невидимого духа, поддерживающего полную активность ума и тела. Но мы никогда не можем его сосредоточить его в какой-то ограниченной части тела. Он подобен духу дерева. Если у дерева не будет этого духа, не будет ни набухших почек, ни распускающихся цветов. Его можно сравнить с духом или энергией (ки, ци) неба и земли. Если этого духа не будет, не будет грома и молнии, ливней и дуновения ветра. Хотя дух этот бесплотен и его не пощупаешь, он, вне всякого сомнения, контролирует наше существование. «Меч Тайны» должен занять место этого духа и взять на себя контроль каждого мгновения в происходящем, в том, что может случиться вовне. Для этого меч должен стать чрезвычайно подвижным, ни на мгновение не должно возникать «остановки». Как только луна появляется из-за туч, — не теряя ни мгновения, она отбрасывает свое отражение всюду, где есть вода, не зависимо от размера водной поверхности. И расстояние от луны до земли — не препятствие для лунного света. Таким же должен быть дух фехтовальщика. Вести себя так в любой ситуации, которая встретится в жизни, очень трудно. В любой ситуации, при любых обстоятельствах, встречаясь со всеми сложностями человеческих отношений, проникая в них, вращаясь в них, так трудно не слиться ни с одной, не стать рабом обстоятельств. Однако, дзенский мастер прошел через все стадии тренировки, он свободен от препятствий своей психики (от всех привязанностей). И как бы это ни было трудно, все зависит от самого фехтовальщика. Держа в руках свой меч, он может находиться в состоянии полной духовной свободы и непривязанности. Он может и не распространять свой опыт фехтовальщика на другие виды искусства, но в фехтовании он должен быть мастером самого себя, сам себе господином. А те, кто может и готов опыт своей профессии перенести на любую другую деятельность, обретают ум «повсеместной текучести». Такие люди редки. Большинство же — специалисты в своей узкой области. Во всех случаях главное — уловить изначальный ум истины и единства, который не знает ошибок, а остальное пойдет само собой.

Из этого длинного пересказа философских замечаний Дзягю Тадзима о мече мы видим, насколько глубоко метафизики дзен проникла в фехтование. На Западе могут удивляться — как дзен так тесно связан с искусством убивать? Ведь дзен — форма буддизма, а буддизм, по существу, религия сострадания. Как же дзен может одобрять ремесло фехтовальщика? Такую критику мне нередко приходится слышать от западных читателей моих книг. Но теперь, я надеюсь, они поймут, какова основа фехтования и что у нее общего с дзенской тренировкой. На Востоке большинство из тех, кто изучает какое-либо искусство, всегда подчеркивает важность «субъективной» его стороны, считая технику искусства второстепенной. Хотя каждое искусство самоценно и обладает значением в самом себе, японцы стараются использовать его для развития собственного духа. Высшая цель на пути искусства — осознание и реализация Дао или Небесного Смысла, Причины Универсума, Небесной Природы человека, пустоты или таковости вещей. Таким образом, меч уже не оружие, чтобы убивать без разбора, он — один из путей, на котором жизнь открывает нам свои тайны. Поэтому Дзягю Тадзима-но-ками и другие учителя фехтования, по сути — великие учителя жизни.

Чтобы еще лучше разъяснить взгляд Дзягю на отношения дзен и фехтования, я здесь резюмирую его философию и добавлю к этому трактат Такуана «Меч Тайны». Такуан, как мы уже говорили, помогал своему ученику-фехтовальщику понять значение дзен для открытия глубочайших тайников человеческой души. Хотя я и не думаю, что сам Такуан был фехтовальщиком, но он очень глубоко понимал принцип фехтования. И без сомнения, дальше всех по стопам учителя пошел Дзягю Тадзима-но-ками.

По-моему, в философии Дзягю есть пять ключевых моментов, знакомство с которыми позволит нам понять секреты его мастерства.

1. Дзягю называет это Сюдзи-сюри-кэн. «Кэн» — это меч, остальное зашифровано, и он намеренно отказывается это объяснять. В этом — средоточие его искусства. Хотя понять точный смысл невозможно, однако, вероятно, меч Сюдзи — сюри соответствует «мечу тайны» Такуана.

Дзягю, видимо, ведет речь о психологии, когда заставляет свой меч видеть и видимое, и невидимое — и притом одновременно. Ибо видимое и есть невидимое, и наоборот. В логике это можно выразить так: «а» есть «не-а» и «не невидимое и наоборот» есть «а». Меч, так сказать, держится в точке отождествления противоположностей. Он никогда не становится односторонним, неподвижным, он остается самим собой. Первое требование к фехтовальщику — открыть в себе этот меч. Человек может стать великим мастером по части тактики и трюков, но если он не открыл в себе такого меча, он никуда не годиться.