Александр Мень - История религии (Том 3)

- Выбери себе, - продолжает настаивать Яма. - сыновей и внуков, что проживут сотню лет; множество скота, слонов, золото, коней; выбери себе обширные угодья на земле и живи сам столько осеней, сколько хочешь. Если ты считаешь это равным даром, выбирай себе богатство и долгую жизнь; процветай, Начикет, на великой земле, я сделаю тебя обладателем всего желанного. Какие ни бывают труднодостижимые желания в мире смертных - проси себе вволю все, что желаешь. Вот красавицы на колесницах, сопровождаемые музыкой, такие недоступные людям. Пусть, подаренные мною, они служат тебе, Начикет , - не спрашивай только о смерти.

Казалось бы, теперь пришло время Начикету согласиться: ведь ему обещано все, о чем может мечтать человек. Но нет, оказывается, он уже перерос эти мечты; он хочет высшего знания, потому что ничто временное не может утолить его жажды.

- Преходящи эти удовольствия у смертного, о Антака*, - говорит он, они иссушают силу всех чувств, да и жизнь-то вся коротка. Пусть же остаются у тебя повозки, танцы, пение. Не должен человек радоваться богатству: разве сможем мы владеть богатством, если увидим тебя? Будем ли мы жить, пока ты правишь? Лишь этот дар следует избрать.

-------------------------------------------------------

* - один из эпитетов Ямы.

Начикет уже ясно понял, что раз всякая жизнь оканчивается умиранием, значит, единственная реальность - это смерть, и на ней нужно сосредоточить все свои размышления. Лишь тогда, когда Яма посвятит его в свою тайну, тревожное сердце успокоится и насытится пытливый ум.

В других Упанишадах мотив бренности земного звучит с огромной силой, окрашиваясь порой настоящей ненавистью к обманчивому и тленному. Сама плоть начинает внушать отвращение:

Итак, человек пришел к четкому сознанию: все, что было вожделенной и единственной целью его предков - земля и ее дары, жизнь и ее утехи, - все это суета, не заслуживающая серьезных усилий и трудов. Все преходящее улетучивается, а разум отказывается бежать за призраком. Что толку в цветке, если он вянет в руках? Человек ищет опоры в непреходящем, ищет постоянного, вечного. И поэтому он с таким упорством пытается проникнуть за завесу смерти.

/16/.

И в конце концов человек побеждает: Смерть согласна посвятить его в великую тайну. Оказывается, все сопротивление Ямы было лишь испытанием брахмана, и теперь царь преисподней одобряет юношу за то, что он предпочел познание всем земным соблазнам. Здесь мы присутствуем при одном из великих поворотов в истории духа, переоценке всех прежних ценностей. Новый взгляд на жизнь автор Упанишады влагает в уста царя-Смерти:

Различны поистине благо и удовольствие.

Оба они связывают человека, имея различные цели.

Хорошо будет тому, кто из них обоих берет себе благо.

Но если же кто-либо выберет себе удовольствие, его цели не будут достигнуты.

Благо и удовольствие приходят к человеку.

Мудрый различает их,

Ибо мудрый выбирает благо, предпочитая его удовольствию.

Глупый же выбирает удовольствие ради земных благ.

Поистине, поразмыслив, отказался ты. Начикет,

Желать приятное или кажущееся приятным:

Ты не искал пути к богатству,

На котором пали многие люди.

Различны и ведут в разные стороны

Незнание и то, что известно как знание.

Я полагаю, о Начикет, что ты стремишься к знанию,

Многочисленные желания не отвлекли тебя.

Погрязшие в незнании,

Но полагающие себя мудрыми и сведущими,

Глупцы, по извилистым пугям блуждающие,

Подобны слепым, имеющим слепого поводыря.

То, что за пределами этого мира, неясно глупцу.

Безучастному, обманутому блеском богатства,

Думающему:

Он непрестанно подпадает под мою власть/17/.

В этой замечательной речи уже видно направление пути, по которому собираются повести нас Упанишады. Это - путь в мир незримый, путь к вечному, неумирающему. Они провозглашают, что служение земным кумирам заканчиваетс гибелью. Нужно искать /18/. Он есть /19/. Но где же Он, скрытый от взоров непосвященного Родник мироздания? Как найти Его?

Ответ на этот вопрос - главное, о чем пытаются сказать миру Упанишады.

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава четвертая

1. См. об этой эпохе обзорную книгу индийскою исследователя Б. Лупи (М., 1969. с. 59-93).

2. Этот индийский жизненный идеал (ашрама) делился на четыре ступени: ученичество. общественное служение, религиозные размышления и. наконец, полное 6eccтpaстиe бездомного . См.: Mахабхарата. Мокша-Дхарма. 191 (пер. Б. Смирнова).

3. См.: Mахабхарата. Адипарва. Л., 1950. с. 24, 170. Пер. В. Кальянова. К середине VII в. борьба заканчивается упрочением кшатрийской династии в одном из главных царсгв Индии - Магадхе.

4. Катха-упанишада. I, 3: Ахтарваведа. 12. 4. 36. В одном из текстов этого времени совершителям жертвоприношений обещается блаженство в обители бога Агни. (Шатапатха-брахмана, II, 6, 2, 5).

5. Шатапатха-брахмана 12, 7, 3.

6. См.: А. Барт. Религии в Индии, с. 53.

7. Характеризуя эту эпоху в плане религиозном, Радхакришнан называет ее (С. Радхакришнан, Индийская философия, т. I. М., 1956. с. 102).

8. О роли культа и мифа в Упанишадах см.: А. Сыркин. Некоторые проблемы изучения Упанишад. М.. 1971, с. 123. 229.

9. Чхандогья-yпaнишaдa, VII, 10; IV, 4, 5. Некоторые учители-брахманы брали за обучение плату, в частности, в виде коров (Брихадараньяка-упанишада, IV, 3, 6).

10. Чхандогья-yпaнишaдa. VII, 1, 2-5: IV, 9. Любопытно, что в Упанишадах в качестве учеников иногда фигурируют боги (Чхандогья, VIII, 7).

11. См.: А. Сыркин. Ук. соч., с. 10; Н. Gomperz. Die Indische Theosophie, Jena. 1925. S. 84.

12. Историки философии обычно выделяют пять или шесть мировоззренческих слоев в Упанишадах. См.: А. Введенский. Религиозное сознание язычества. Т. I. Религии Индии, с. 432.

13. См.: С . Чаттерджи и Д. Датта. Введение в индийскую философию. М.. 1955: С. Радхакришнан. Индийская философия, т. I; Т. Буткевич, Упанишады Вед, 1898: М. Mюллеp. Философия Веданты. М.. 1912: Р. Deussen. The Philosophy of the Upanishads. 1919.

14. Самыми ранними считаются Чхандогья и Брихадараньяка упанишады ( Н. Oldenberg. Die Lehre der Upanisad, 1923, S. 249; Dusgupta. A History of Indian Philosophy. Cambridge. 1922, v. I. p. 39).

15. Катха-упанишада является одной из старейших упанишад среди тех, которые написаны стихами. Ее приписывают поэту Катхе. (См.: А. Сыркин. Ук. соч., с. 31).

16. Катха-упанишада. I, 21-29. Пер. А. Сыркина.

17. Катха-упанишада, II, 1-6. Пер. В. Шеворшкина.

18. Катха-упанишада. II, 7. Пер. В. Шеворшкина.

19.Мундака-упанишада. I. 1.6. Пер. М. Хельзиг.

Глава пятая

ЗАГАДКА ВЫСШЕГО "Я"

Здесь мы видим себя вдруг у преде

лов человеческой мысли и далеко за

границей разума. Тут необыкновенно

холодно, тут необыкновенно темно, ме

жду тем вы не найдете здесь ничего

другого, кроме света и пламени.

М. Метерлинк

Страницы Упанишад пестрят вопросами, их несметное число, одни порождают другие. Порой кажется, что это голос самого человечества, вопрошающего и испытующего, для которого весь мир - загадка. И действительно, разве Вселенная и мы сами не вызываем такого чувства? Правда, в наши дни его нередко заглушает сознание человеческих достижений, создавая иллюзию, будто тайн уже нет. Философ, уверенно классифицирующий элементы познания, ученый, расчленяющий мертвое тело, практик, заслоняющий временными задачами подлинные глубины жизни, - как много ложных семян посеяли они в нашем мозгу, как далеко увели от того изумления перед фактом бытия, которое является началом истинной философии! Лишь очень редко приходят мгновения, когда вся эта накипь теорий и малых знаний внезапно осыпается и ощущение тайны снова возвращается к нам... Откуда я пришел? Как оказался в этом мире среди звуков и блеска красок, боли и радости, среди сумятицы слов и обликов? Куда я иду? Почему и для чего? Есть ли какой-то смысл в том, что я попал в эту жизнь, или же все бесцельно несется неведомо куда, как облака в небе? Странное это чувство, но если оно пробудилось, от него не так просто уйти. У него есть верный союзник, который напоминает о себе, когда мы пытаемся оттеснить свое вопрошающее "я" в темноту и отдаться течению внешнего мира. Этот союзник мысль о конце, о пределе жизни. Он-то и заставляет нас вновь обращаться к нашему "я", когда его охватывает тоска на рубеже Неведомого. И тогда снова, на этот раз почти в отчаянии, спрашивает себя человек: куда я иду? Что будет со мною? Вот почему индийский юноша Начикет не пожелал ни слонов, ни золота, а предпочел найти решение самой важной из мировых загадок. Вот почему за всеми вопросами Упанишад кроется один, который и тревожит более всего: есть ли смысл в человеческом существовании? Как связан тленный с Нетленным, с Вечностью? Ведь только через эту связь человек приобщается к подлинной жизни.