Иеромонах Дамаскин (Христенсен) - Не от мира сего

Пережитого ада Евгений никому бы не пожелал. Он говорил потом, что о многих грехах, которые он познал в этом аду, и упоминать‑то страшно, ибо слово о грехе, выпущенное на волю, может снова воплотиться в грех. Последуем его совету и оставим их описание во мраке, где им и место.

Когда благодатью Божией облекся Евгений в нового человека, прежняя греховная оболочка, столь чуждая его душе, отпала навеки, и он без сожаления схоронил ее. А пережитый ад: греховная жизнь, бессмысленность существования, отчаяние — всё то море бед, в котором тонет Америка и весь мир, сослужили хорошую службу. Окунувшись, как, пожалуй, никто из современников, в пучину нигилизма, он сумел решительно восстать против него, так как познал его очевидное зло. Оказавшись некогда в первых рядах ниспровергателей укладов и традиций христианства, он вскоре окажется в первых рядах тех, кто их воссоздает.

Всякий отход от истины в малом никоим образом не колеблет равновесия в большом. Ибо нет силы, способной раз и навсегда перевесить Истину.

Рене Генон.

ВСПОМИНАЯ СЛОВА Конфуция, Евгений вопрошал: «Хочешь, расскажу, что такое знание? Если тебе знакома вещь, допусти, что знаешь ее, если незнакома — допусти, что не знаешь. Это и есть знание».

«Он знал вдоль и поперек каждый свой недостаток, мало кто из людей так изучил себя, — отмечает Алисон. — Несмотря на некоторый интеллектуальный снобизм в молодости, он первым среди сверстников понял: всё познанное им — ничто перед истинной мудростью, которую он называл «прозрением природы вещей». Еще в Помоне, в реферате по философии он писал: «Автор этой работы признает, что знаний на метафизическом уровне не достиг. Природа вещей непостижима разумом в принципе. Требуется иной взгляд, иной подход человека к сущему. Какой? Может, посредством чувств, интуиции. Сказать определенно не берусь».

Библиотека Академии располагала большим собранием книг по религиозной философии. Евгений не упустил возможность и занялся серьезным изучением философов–метафизиков, пытавшихся подступиться к истинной мудрости и рассказать о ней. Они прекрасно понимали, что результат поиска несоизмерим с самой мудростью. Эвлин Андерхилл, Эрнест Фенелоза и их сподвижники давали Евгению пищу для ума. Среди этих ученых заметно выделялся один француз–метафизик, Рене Генон, скончавшийся в Каире, когда Евгений еще учился в школе. «Я с великой охотой проштудировал все его книги, какие смог достать», — вспоминает Евгений. Одни он раздобыл в английском переводе, иные прочитал в подлиннике.

Знал работы Генона и Алан Уоттс, даже упомянувший француза в своем «Высшем начале». Но он не выделял Генона среди других философов, чьи идеи достойны внимания. Для Евгения француз значил нечто большее: он открыл юноше неисчислимые плоды человеческого поиска Смысла и Истины издревле, с незапамятных времен. Трудно переоценить значение Генона в духовном становлении Евгения. Прочие «властители дум» его юности, в том числе и Ницше, и Уоттс, были преходящи. Генон закончил формирование его жизненных взглядов, помог сделать самый важный, решающий шаг. Без Генона духовное развитие Евгения могла остановиться на полпути.

Много лет спустя, в письме к одному страждущему искателю Истины, увлекшемуся Геноном, Евгений рассказал о значении французского философа в своей жизни: «Так случилось, что мое мировоззрение сформировалось в основном под влиянием Рене Генона (я сейчас не затрагиваю роль Православия). Благодаря Генону я научился искать и любить Истину, ставить ее превыше всего и не довольствоваться ничем иным».

Генон полагал, что Западу, дабы восстановить истинно метафизическое познание, необходимы умы, некая интеллектуальная элита, что, конечно, лило воду на мельницу снобизма самого Евгения. Учение Генона взывало к разуму и было неспособно преобразовать душу Евгения, освободить ее от адских пут, открыть Истину во всей полноте. Однако именно Генон первым указал ему путь к Истине посредством истинной же философии. Книги Генона явились для

Евгения тем, чем и пламенные речи Цицерона для юного Августина, коего они «всколыхнули, пробудили к любви, к исканию и обретению не частного, но целого — всеобъемлющей мудрости».

После знакомства с Геноном Евгений переменился сам, переменился его взгляд на мироздание. Отныне, что бы ни делал: читал ли, слушал ли музыку, любовался ли живописью или архитектурой, наблюдал ли жизнь, — он непременно искал связь всякой вещи или явления с безграничной и извечной Истиной.

Подобно Уоттсу, Генон выявлял беды западной жизни, но смотрел гораздо глубже, чем англичанин. Уоттс постоянно показывал несостоятельность всего западного перед восточным. Генон же видел корень зла не в самом Западе, а в модернистском духе, пропитавшем жизнь. Уоттс в первую голову критиковал Запад, Генон — современное мышление.

Многое прочитанное у Генона Евгений по наитию чувствовал и ранее, но не понимал толком, так как не видел конечной цели. Он всегда чувствовал, что в современном мире что‑то неладно, но поскольку ничего иного не знал и сравнить было не с чем, то выводил, будто что‑то неладно с ним самим. Генон доказывал, что «болен» не столько Евгений, сколько современный мир.

Благодаря этому мыслителю он приобщился взглядов, противных «веянию времени», несхожих со взглядами современных философских школ, которые он доселе изучал. Впервые открыв его книгу, Евгений отметил: «Всё мое 16–летнее «образование» приучило меня мыслить туманно, неконкретно. Сейчас же я, право, теряюсь, видя мысль ясную и четкую». Генон убедительно показал, как важно не забывать древние учения, сколь они ценны, как несправедливы современные философы, относящие их к пережиткам былого невежества. Современная мысль трактует всё в жизни с позиций исторического развития, а Генон — с позиций исторической разобщенности, потери преемственности. «Чем новее — тем лучше», — утверждают идущие «в ногу со временем». «Всё лучшее — в древности», — утверждает Генон.

Он указывал, что современное западное общество основано на неприятии духа древних культур. Он также заявлял, что лишь вернувшись к исконным правоверным формам религии, будь то Восток или Запад, человек сможет приобщиться Истины. Лишенная же традиционных устоев современная жизнь распадается, теряет целостность и осмысленность, ведет к неизбежной катастрофе.

В книге «Власть количественного. Знамение времени» Генон убедительно доказал: отказ от традиционных духовных принципов привел сегодня к чудовищному вырождению человечества. Современная наука, стремящаяся всё свести только к количественным критериям, извратила представление человека об истинном знании, сосредоточившись на преходящем и сугубо материальном. Помнится, на первом курсе в Помоне Евгений уповал на современную науку (за неимением лучшего, как сам тогда признавал). Теперь же, познакомившись со взглядами Генона, он в корне изменил точку зрения. Да, современная наука, конечно, остается одним из путей познания, но это познание, так сказать, «на низшей, примитивной ступени». Генон, писал, что «в попытке свести всё до мелкого масштаба человека, поставив его во главу угла, современная цивилизация мало–помалу скатывается к уровню самых низших, можно сказать, первобытных нужд человека, не помышляя ни о чём более, как лишь об однобоком удовлетворении материальных потребностей». Ни материализм, ни наука не в силах заполнить духовный вакуум современного человека. Не случайно появилось великое множество псевдорелигий. В них смешивается мистическое и духовное, а истина еще более отдаляется и затуманивается.