Александр Мень - От рабства к свободе

В связи с этим я напомню читавшим Евангелия (и тем, кто не читал) такой эпизод (из канонических Евангелий): когда Иисус Христос шел в Иерусалим, Он должен был остановиться в самарянской деревне; самаряне с иудеями враждовали и не приняли Его и учеников; усталые и раздраженные, они сказали: «Учитель! призови гром и молнию, как когда-то сделал Илия, пусть разразит этих сама-рян». А Он ответил им: «Не знаете, какого вы духа. Сын Человеческий пришел не губить, а спасать»*.

Весь этот эпизод есть в древнейших рукописях, но там нет фразы «Не знаете, какого вы духа». И большинство историков считает, что эта фраза попала туда из какого-то древнего текста. Но по внутреннему содержанию, по духу она глубоко гармонирует с тем, что составляет всю сущность Евангелия.

А в апокрифах? Мы видим там образ Христа, разительно отличающийся от того, который есть в канонических Евангелиях. В детстве Он то и дело старается проявить Свое могущество; например, из мести Он творит весьма неприятные чудеса. И если евангелисты целомудренно молчат о том, чего они не знают, скажем, о тайне Воскресения, которое нельзя описать, то апокрифы расцвечивают это самыми фантастическими красками: выходит Воскресший из гроба, за Ним идет фигура, все это видение достигает до неба, за Ним движется Крест и так далее, — то есть это совершенно не то, что мы находим в Евангелиях с их скупым, лапидарным, почти летописным стилем.

Надо сказать, что по сравнению с древней литературой Евангелия — это новый жанр. Были и биографии, и летописи, и эпосы, и поэмы, и исторические повествования о тех или иных событиях, скажем, о Пунических войнах или еще о чем-ни-будь, — была богатая литература. Но такой особый жанр, как Евангелия, был создан именно христианской Церковью.

Маленькая, интересная для вас деталь: самый ранний текст Евангелия, сохранившийся и найденный при раскопках, — это кодекс, а не свиток. Дело в том, что в течение сотен и тысяч лет значительная часть человечества, а именно средиземноморская, пользовалась свитками — и в Греции, и в Риме, и в Египте. И только начиная с христианской эры кодексы, то есть книжки, начинают входить в моду. Они были более дешевыми. Во-первых, они позволяли использовать папирус или пергамент с двух сторон. Во-вторых, их можно было носить с собой — в кармане или в сумке. Свиток гораздо менее удобен; и у него вторая сторона, как правило, оставалась пустой.

Многие историки книги считают, что именно христианство, проповедуя широким кругам общества, стимулировало развитие кодекса. И сегодня, в общем, мы все свои книги, журналы и даже газеты печатаем в виде кодексов, свиток остался в прошлом.

Итак, Евангелия — это исключительно оригинальный жанр. Это не биография. Древний мир знал биографию? Да, конечно. Я думаю, что вы сами назовете биографов, которые вам известны; хотя бы взять Плутарха — этого уже достаточно. Биография обстоятельна; она начинается с родителей, семьи, происхождения, юности и последовательно проходит вместе со своим героем до его смерти. Евангелие — фрагментарно; последовательность

повествования в нем очень относительная, только эпизод страданий, распятия Христова везде имеет характер связного рассказа.

В то же время Евангелие не является сборником каких-то поучений. Это — жизнеописание, но жизнеописание, которое имеет целью сказать людям о чем-то очень важном; не просто поделиться с ними некими событиями, свидетелями которых они были, а засвидетельствовать о вере. Большинство современных ученых считают, что Евангелия сложились на богослужебных, молитвенных собраниях, когда пелись псалмы, читалась Библия и тут же читались тексты, посвященные жизни и учению Христа.

Здесь мы должны остановиться на одной очень важной детали, характеризующей Евангелия. Учение, которое там излагается, не есть идеология, отвлеченная доктрина, философская концепция, а это есть нечто, неотделимое от Личности, от образа Того, Кто говорит с нами через эту книгу.

Это ось всей Библии, это ось всего христианства, это ось мировой истории. «Христос» значит «Царь». Он — Царь истории. Он совершенно исключительная Личность. Апостол говорит: Иисус Христос вчера, сегодня и завтра — Тот же*. Блаженный Августин Аврелий, великий писатель IV века (он пришел к христианству в зрелые годы), говорит: как поздно я узнал Тебя, Любовь! — какая прекрасная, какая древняя красота и вечно юная.

Бесчисленное количество крестов, распятий, куполов, храмов, картин, поэм, молитв и музыкальных произведений — все это связывается и вращается вокруг одной Личности. Апостол Павел говорит даже больше: религия (как он говорит, Закон), то есть те традиционные, ритуальные, религиозные обычаи на самом деле тускнеют, как звезды перед Солнцем, когда является Христос. Через Него открывается людям не просто какая-то система моральных заповедей, а нечто гораздо большее!

У нас теперь принято говорить, что христианство приносит общечеловеческие ценности. Это верно. Но если уж говорить об этих ценностях, то скажу вам откровенно: возьмите «Нравственные письма» Сенеки, римского философа, современника евангельских событий, — все эти общечеловеческие ценности вы там найдете! И мужество, и выдержку, и доброту, и чистоту мыслей, и честность, и даже самоотверженность — все найдете. Это прекрасная литература. Так же как писания Эпиктета, римского стоика, как и писания других стоиков. Это великолепно. Это глубже, чем Мон-тень… И это, действительно, книга о жизни.

Недавно вышла в новом переводе книга императора Марка Аврелия «Наедине с собой». (Я читал ее в старом переводе.) Это одна из лучших книг мировой истории! Этот человек, которому подчинялась огромная Римская империя (конец II века нашей эры), — какие он находит слова о жизни, о смерти, обо всем… Вот тебе и общечеловеческие ценности — не нужно ни христианства, ничего.

Я говорю это к тому, что Евангелия содержат нечто, повторяю, бесконечно большее. А что содержат — вы должны понять и почувствовать по мере углубления в этот текст.

Знаменательно, что Христос никогда не говорил о Себе прямо, определяя Свою роль: это было всегда косвенное свидетельство. Он говорил: «Я есть дверь (врата)… Я есть виноградная лоза, а вы ветви». Он говорил: «Я и Отец — одно». Но это опять было тайной, потому что так мог сказать и индийский мудрец, который считал себя единосущным Брахману…

А в Апокалипсисе Он говорит о Себе: «Я есть Альфа и Омега, начало и конец». И когда Он должен был сказать о Себе как о Христе, Царе, Он не сказал: «Я — Царь». А Он сначала спросил учеников: «За кого Меня считают люди?» Они начали говорить: «за пророка, за Иоанна Крестителя, который ожил… за Илию-пророка». «Авы?» Тогда Петр сказал: «Ты Царь, Ты Христос, Сын Бога Живого». То есть Он всегда ожидает ответа человека, чтобы человек сам это почувствовал.