Николай Скабаланович - Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.

6) Продолжение хроники Льва, [288]составленное в XII в. [289]преемником его по званию библиотекаря Петром Диаконом и доведенное до 1138г., вообще считается памятником ненадежным; [290]автор слишком легковерен, слишком большое пристрастие питает к легендам, к подложным и подозрительным привилегиям и донациям. Эта особенность ослабляет и тот ограниченный интерес, какой имеют для нас внесенные им в хронику краткие заметки об отношениях византийского императора Михаила Парапинака к Касинскому монастырю и об отношениях Роберта Гвискара к Византии.

7) Касинские анналы, называемые также хроникой Анонима Касин–ского [291](правильнее было бы сказать «анонимов»), [292]обнимающие в разных кодексах различное время на протяжении от 1000 до 1212 г., не лишены значения для XII и XIII в., но для XI в., в частности для истории греческих владений в Италии, не имеют почти никакой важности. Не говоря уже о том, что для событий XI в. это источник не самостоятельный, [293]он не дает нам никаких новых сведений, ограничиваясь лишь двумя краткими, имеющими некоторое отношение к делу заметками (под 1053 и 1080 гг.).

8) Деяния Роберта Гвискара Вильгельма Апулийского , [294]писателя конца XI и начала XII в., — сочинение, начатое по просьбе папы Урбана II, следовательно, не ранее 1088 и не позже 1089 г., и оконченное при Роджере, сыне Роберта Гвискара, следовательно, не позже 1111г. [295]Несмотря на заглавие, автор не ограничивается личностью Роберта, но рассказывает вообще историю утверждения норманнов в Италии, частью в Сицилии, передает о столкновениях их с греками и сообщает сведениях о византийских императорах, отличающиеся краткостью, за исключением вставки о Романе Диогене и положении при нем Империи, которая обширнее всех других вставок этого рода. События доведены до 1085 г. (до смерти Роберта Гвискара).

Сочинение написано гекзаметрами и изобилует поэтическими образами; в уста действующих лиц влагаются целые речи, на которые, разумеется, нужно смотреть как на плод фантазии автора. Сочинение богато и содержанием, в нем есть данные, которых ни в каком другом источнике не встречаем. Некоторые пренебрежительно относятся к этим данным, видя в них отображение народных сказаний и собственных измышлений автора. [296]Есть доля правды в этом взгляде на происхождение показаний Вильгельма; но было бы односторонне во всех его показаниях (а не в некоторых только) видеть продукт фантазии. Не подлежит сомнению, [297]что он пользовался письменными источниками, как–то: Аматом, к которому, впрочем, обращается лишь в пяти местах, [298]недошедшим до нас сочинением барийского происхождения, [299]простиравшимся до 1051 г., и наконец тоже недошедшим латинским сочинением, послужившим, между прочим, источником для Анны Комниной. [300]Связь с последними двумя письменными источниками придает Вильгельму Апулийскому значение, которое несправедливо было бы у него оспаривать: один из этих источников ставит его сочинение как исторический· памятник наряду с Анной Комниной, другой отводит ему место рядом с Лупом и Анонимом Барийским.

9) Сицилийская история Готфрида Малатерры бенедектинского монаха конца XI и нач. XII в., написанная по поручению графа Сицилии Роджера (брата Гвискара) не раньше 1099 [301]и не позже 1101 г. [302]Хотя деяния Роджера были главным предметом повествования, по заявлению самого автора, [303]однако же он не ограничивает своего кругозора исключительно личностью этого героя, но подобно Вильгельму Апулийскому, в меньшей впрочем степени, касается других предметов, говорит о судьбе норманнов в Италии, их столкновениях с греками, о деятельности Маниака, о Роберте, его отношениях к лже–императору Михаилу. Подобно Вильгельму Апулийскому, Малатерра питает пристрастие к стихам и местами (в последних двух книгах, 3–й и 4–й) передает рассказ в стихотворной форме; не прочь он также вложить в уста своего героя витийствен–ную речь, наполненную богословскими тонкостями и более свойственную монаху, чем неграмотному средневековому рыцарю. [304]Наконец, он выдерживает аналогию с Вильгельмом и со стороны источников.

На свой главный источник указывает Малатерра, [305]говоря, что если в его сочинении события расположены не по порядку и некоторые пропущены, то вину в этом читатель должен отнести на счет лиц, сообщавших автору о событиях, особенно касательно времени, пока он, автор, еще не пришел из–за гор [306]и, следовательно, лично не присутствовал. Устные показания могли быть получаемы автором и от Роджера, и от его окружающих, и вообще от лиц, принимавших участие в делах или слышавших о них. Характер источника не мог не отразиться на характере сочинения: в нем иногда [307]встречаются эпизодические и легендарные подробности, свойственные народному преданию и устному способу передачи. Сообщая эти подробности, автор, по–видимому, и сам не всегда им доверял; [308]тем большей осторожности они требуют от нас. Всего более нужна осторожность относительно той части сочинения, в которой излагаются события до прибытия в Италию Роберта и Роджера, так как лица, передававшие о них автору, сами говорили по слухам. Устные рассказы были главным, но не единственным [309]источником сведений Малатерры. Согласие Малатерры с Вильгельмом Апулийским в некоторых пунктах, [310]по которым этот последний находился в зависимости от латинского сочинения, послужившего источником Анне Комниной, заставляет предполагать, что и Малатерра, подобно Вильгельму, воспользовался этим же источником. Происхождение известий Малатерры определяет уже важность его как исторического памятника. По известиям из недошедшего сочинения он занимает место не ниже других авторов, пользовавшихся им, а по известиям, добытым путем устных рассказов, его произведение принадлежит к разряду первоисточников и заключает массу данных, ниоткуда более не известных (не считая позднейших компиляций из Малатерры): легендарный элемент из этих данных легко может быть выделен и устранен. Ко всему этому сочинение Малатерры отличается стройностью изложения и выдержанностью хронологии.

10) Сицилийская история [311]неизвестного автора (правильнее: авторов), [312]обнимающая события от прибытия норманнов в Апулию до 1282 г., по общепринятому взгляду, [313]составляет в отделе, относящемся к XI в., компиляцию из Малатерры, лишенную всякого значения. Этот взгляд верен до известной степени, но не вполне. Не подлежит сомнению, что автор находился в тесной зависимости от Малатерры, и каждая страница его истории может быть приурочена к соответствующему месту своего источника. [314]Способ пользования источником состоял в том, что некоторые рассказы Малатерры автор совершенно выпускал, равно как и некоторые подробности относительно местностей, числа войск и т. д., другие рассказы он старался передать в сокращении, причем сокращение не всегда ему удавалось [315]и самое понимание источника не всегда правильно. [316]С этой стороны компиляция не представляет никакой цены. Но вместе с тем есть в ней особенности, заслуживающие внимания; это именно, не говоря уже о различии в чтении собственных имен, некоторые вставки и изменения, сравнительно с текстом Малатерры. Есть вставки и изменения, принадлежащие лично автору и вызванные приверженностью его к норманнам, [317]в частности уважением к Роджеру, [318]или преданностью римско–католической Церкви. [319]Но две вставки (из них одна относящаяся к истории падения византийской власти в Италии) по характеру своему таковы, что не могли быть выдуманы автором и предполагают заимствование из письменного источника. [320]Так как источник нам неизвестен, то эти две вставки придают сочинению некоторую важность.