Николай Скабаланович - Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.

Attal., 50–51.

См. выше, с. 404.

Attal., 61–62 (Scyl., 642; Glyc., 601). Ср.: Psell,, IV, 242–243 (Zon., IV, 192–193).

Attal., 183 (Scyl., 707: Zon., 2L9; Ephr., 148).

Attal., 184 (Scyl., 768).

Attal., 200.

Attal., 212 (Scyl., 725).

Attal., 278.

Attal., 260 (Glyc., 615).

Attal., 277, 279.

О Юстиниане I Прокопий Кесарийский рассказывает, что он привел в стесненное положение население столицы тем, что забрал рынок в свои руки, наложил монополию и цены на жизненные припасы возвысил втрое. Никто не смел покупать хлеб, где хотел, помимо императорских магазинов. Во главе хлебной торговли был поставлен сириец Петр Варсума. Он ежегодно предписывал всем провинциям, главный продукт которых заключается в хлебе, доставлять его в магазины столицы. Цену назначал он сам, и притом весьма низкую; землевладельцы обязаны были причитающуюся долю доставить в Константинополь за собственный счет, никто из них не должен был продавать хлеб кому-нибудь другому, кроме правительства. Иногда случалось, что в накопленных в Константинополе запасах зерна появлялся червь или обнаруживалась гнилость. Но это мало беспокоило сирийца: он предписывал восточным городам Империи, где по причине жары мало родится хлеба, покупать за высокую цену порченное зерно, независимо от того — можно было его потреблять, или нет. Следствием было, что города, принужденные к покупке, высыпали множество мешков этого навязанного им зерна в море или помойные ямы. Если же в том или другом городе наступала дороговизна хлеба, то Варсума продавал залежавшийся хлеб по цене вдвое и втрое превосходившей ту, за которую хлеб куплен. См.: Procopii, III, 123-126, 145-146.

Из IX в. известен рассказ о Василии Македонянине, как он однажды, придя в храм св. Апостолов и заметив у некоторых горожан, здесь присутствовавших, печальные и сумрачные лица, приблизился к ним и спросил, какая тому причина. Один горожанин ответил ему: «Тебе, государь, и твоим приближенным можно быть веселыми и радостными, а тем, которые близки к смерти, это не пристало; разве не знаешь, что по причине жестоких ветров два медимна хлеба продаются за номисму?» Император был потрясен известием до слез, ободрил горожан, а возвратившись во дворец, созвал сановников, заведовавших делами столицы и двора, осыпал их упреками за то, что умолчали перед ним о бесхлебии, и немедленно велел продавать императорский и казенный хлеб по номисме за 12 медимнов. См.: Cedr., II, 373. Из 2-й половины X в. известно, что во время движения в пользу Никифора Фоки среди константинопольского населения, препозят и ларакимо-мен Иосиф Бринга, стоявший во главе управления и бывший противником Фоки, грозил жителям таким образом: «Вот я усмирю вашу дерзость и бесстыдство, — устрою так, что за номисму будете покупать хлеба ровно столько, чтобы унести его за пазухой». См.: Cedr., II, 349. О Никифоре Фоке замечено, что нужда народная не производила впечатления как на него, так и на брата его Льва, который, усердно занимаясь торговлей жизненными припасами, был причиной большого зла. При этом рассказывается и анекдот, как граждане посмеялись над любостяжанием братьев. Когда император прибыл к войску с целью заняться его учением, подошел к нему седой старик и пожелал вписаться в реестр страти-отов. Император заметил ему, что он слишком стар, чтобы причисляться к стра-тиотам, но тот отвечал: «Я теперь гораздо крепче, чем когда находился в цветущем возрасте». На вопрос императора: «Отчего так?» он сказал: «Оттого, что в прежнее время я за одну номисму увозил хлеба на двух ослах, а в твое царствование покупаю хлеба на две номисмы и, унося его на плечах, не чувствую тяжести». Император, прибавляет историк, понял насмешку, но отошел без смущения. См.: Cedr., II, 324. Лев, брат императора Никифора Фоки, состоял в чине куропалата и, оставив военную службу, занялся исключительно финансовыми операциями: народ почувствовал результаты этих операций, потому что повышены были цены на хлеб и на другие жизненные припасы, и в Константинополе потихоньку говорили друг другу: «Царская парочка знает секрет, как переводить деньги из карманов народа в свою мошну». См.: Leo Diac., 64. Перечисленные факты показывают, что торговля хлебом и другими жизненными припасами в IX и X вв. находилась в руках правительства.

См. выше, с. 391-392.

Psell., V, 266.

Attal., 201–204 (Scyl., 714; Glyc., 614).

Attal., 249.

Поэтому, когда восстал против Парапинака Вриенний и многие жители Редесто приняли сторону претендента, первым делом их было напасть на фун–дак и разрушить его до основания. Attal., 248–249. См. выше, с. 236.

Bryenn., 129: то уоцшца KEKipSrpvEuio (монеты стали поддельными); Saulcy. Essai de classification des suites monetaires Byzantines, 316; Ducange. Fam. Byz.. 159.

Psell., IV, 25; Zon., IV, 126.

Psell., IV, 107.

Cedr., II, 504.

Psell., IV, 38–39; Cedr., II, 497; Zon., IV, 131 (Ephr., 130).

Psell., IV, 64, 67.

Psell., IV, 55 (Zon., IV, 143).

Psell., IV, 186–188, 191; V, 113 (Man., 226); Attal., 48; Cedr., II, 608 (Zon.,IV 178; Glyc., 597–598; Ephr., 137–138).

Attal., 47: бсоргщанко^ те кш fiaai/лксосeuepyeieiv £7ticrra^£vo<; (<���он был> щедр и умел творить благодеяния по–царски).

Psell., У, 110. 137; IV, 117.

Psell., IV, 128, 131 (Zon., IV, 159).

Psell., IV, 178.

Attal., 201.

Attal., 273–274; Вгуепп., 128–129.

Attal., 296–297.

Вгуепп., 129.

Вспомним, что руга низшего сенаторского чина, протоспафария, была одна литра (72 номисмы), что над этим чином стояло не менее 15–и сенаторских степеней (светских и духовных), что всех сенаторов было более тысячи человек, что руга номофилакса равнялась четырем литрам и т. д. Все это может дать приблизительное понятие об итоге расхода по этой статье.