Николай Скабаланович - Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.

В этой борьбе за политическое преобладание военного сословия первый шаг был сделан 27 марта 1057 г., или около того времени. 27 марта приходилось на Великий четверг — день, когда раздавалась царская руга. Несколько заслуженных, но неоцененных по заслугам воинов, в том числе магистр Исаак Комнин, магистр Катакалон Кекавмен, вестарх Михаил Вурца, Константин и Иоанн Дуки, прибыли к этому времени в Византию просить царя не оставить их своим вниманием и щедротами, произвести в следующий чин и т. д. Император дал аудиенцию, но отнесся немилостиво, [750]стал упрекать за сделанные ими, в качестве военачальников, ошибки и не удовлетворил их просьб. Они сделали попытку подействовать на царя через его первого министра, Льва Параспондила, но тот принял их еще с большей суровостью, чем сам император. Оскорбленные стратиги, не выезжая из Византии, сговорились свергнуть Стратиотика и возвести на его место Исаака Комнина; они скрепили свой договор клятвой и разъехались по домам, в Малую Азию. К заговору пристали и другие военачальники, члены знатных фамилий: Никифор Вриенний, оскорбленный тем, что Стратиотик, возвратив его из ссылки, отказал в просьбе возвратить конфискованное имущество, проедр Роман Склир, сыновья Василия Аргира, Никифор Вотаниат. Заговорщики стали подготовляться к восстанию, делая это осторожно и не брезгуя, как например Катакалон Ке–кавмен, даже поддельными документами. Случайное обстоятельство заставило их поторопиться. Никифор Вриенний нанес личное оскорбление приставленному к нему царем в качестве войскового казначея патрицию Иоанну Опсаре. Один из соседних военачальников (патриций Ликанф), ничего не знавший о заговоре стратигов, усмотрел в этом поступке начало возмущения Вриенния против царя, захватил его и отдал в распоряжение Опсары, который ослепил Вриенния и отправил в Византию. Заговорщики, опасаясь, чтобы Вриенний на дознании не обнаружил их заговора, поспешили в Костамону (в Пафлагонии), где жил Исаак Комнин, и 8 июня 1057 г. торжественно провозгласили его императором. К Комнину стали стекаться стратиоты. Он, приняв предварительно все меры, чтобы обеспечить правильное устройство и движение войск, а также чтобы не иметь недостатка в материальных средствах содержания армии, двинулся по направлению к Никее и занял этот город, предоставив свободный пропуск бывшему здесь военному отряду, пожелавшему остаться верным Стратиотику.

Весть о возмущении произвела на Стратиотика и его советников потрясающее впечатление и сначала как бы парализовала всякую энергию. Потом собрался государственный совет для обсуждения вопроса, что следует предпринять при данных обстоятельствах. Решено было озаботиться примирением с правительством враждебной партии, представителем которой был Керулларий, и затем уже, когда водворено будет таким образом единодушие в стенах столицы, собрать западное войско, присоединить к нему ту часть восточного, которая осталась еще верной, и выступить против узурпатора. Примирение с патриархом — искреннее или притворное — состоялось, собралось также и войско, и под предводительством доместика, евнуха Феодора, имевшего ближайшими помощниками Магистра Аарона (шурина Исаака Комнина) и стратига Василия Тарха–ниота, переплыло пролив у Хризополя и через Никомидию придвинулось к Никее. [751]Прежде чем армии — с одной стороны восточная, с другой западная с незначительным контингентом восточного войска — сразились, они провели некоторое время на виду друг у друга, причем войско Стратиотика оказалось хотя и многочисленнее, однако же менее стойко, чем войско Комнина, царские солдаты беспрерывно дезертировали к Комнину и шатание началось даже среди офицеров. Можно догадываться, что дезертировали главным образом из двух восточных отрядов армии Стратиотика, чувствовавших племенное и этнографическое тяготение к отрядам, состоявшим под командой Комнина, македоняне же оставались верны, по крайней мере известно, что они настаивали на необходимости скорее сразиться. Неподалеку от Никеи произошла битва. [752]Исаак Комнин командовал центром своей армии, Кекавмен левым крылом, Роман Склир правым. В царской армии евнух Феодор стоял в центре, Аарон на левом крыле, Василий Тар–ханиот на правом. Сначала успех склонился на сторону царского войска. Аарон мужественно ударил на правое неприятельское крыло, обратил в бегство и пленил Романа Склира; солдаты его напали на неприятельский центр и серьезная опасность грозила даже лично Исааку Комнину. Момент был решительный, но храбрый Катакалон Кекавмен переменил роли. Он вре–зался в правое крыло царской армии, предводимое Тарханиотом, погнал его перед собой и произвел страшное смятение в рядах своих противников, смятение распространилось даже на отряды Аарона, ободрив смущенное первой неудачей войско Комнина. Началась жестокая резня, кончившаяся всеобщим бегством и совершенным поражением императорских войск. Комнин остался победителем, и евнух Феодор, отказавшись от всякой мысли возобновить сражение, стал тайно сноситься с победителем. [753]На третий день после победы Комнин прибыл в Никомидию.

Положение Стратиотика было отчаянное: ему оставалось или очистить место победителю, или войти с ним в компромисс. Он готов был уже прибегнуть к первому средству — отречься от престола, — но приближенные склонили его попытать последнее — начать с Комниным переговоры. Прежде чем к ним приступить, Стратиотик, не доверяя верноподданническим чувствам византийцев, заставил всех сенаторов присягнуть и дать подписку в том, что они никогда не признают царем Комнина и не воздадут ему чести, подобающей царю. Затем к Комнину было отправлено посольство, состоявшее из проедра Константина Лихуда, проедра Феодора Алопоса и ипата философов Михаила Пселла. Хотя Пселл занимал в посольстве последнее место, но как более других красноречивый, он говорил от имени остальных. В грамоте, которая вручена была послам, Комнину предлагалось усыновление, достоинство кесаря и второе после императора место, под условием, чтобы он сложил оружие. Послы, получив сначала от Комнина удостоверение в личной своей безопасности, переплыли 28 августа пролив и явились в неприятельский лагерь; допущенные к Комнину, они удостоились беседы с ним о разных посторонних предметах, угощены и отведены в приготовленные для них палатки. На следующий день, 29 августа, дана была послам торжественная аудиенция в присутствии войска. Комнин, приняв грамоту и выслушав из уст Пселла тождественные с содержанием грамоты предложения от Стратиотика, которые встречены были окружающими и войском громким выражением неодобрения, распустил собрание и остался наедине с послами. Тут он объяснил послам, что лично он готов удовольствоваться званием кесаря, если с этим званием соединено будет право назначать на низшие государственные должности и на места военачальников, если царь пришлет грамоту, удостоверяющую, что после смерти не передаст власти никому другому, если не отнимет от его сподвижников достоинств, которыми те у него почтены, и наконец если удалит от управления своего первого министра, нанесшего кровную обиду стратигам. Комнйн обещал, как скоро эти условия будут исполнены, сложить оружие и распустить войско. На следующий день, 30 августа, послы были отпущены. Когда они вручили Стратиотику ответную грамоту Комнина и передали устно все, что им поручено было передать, Стратиотик был чрезвычайно обрадован. Он немедленно согласился на все условия, предложенные Комниным, изложил их в грамоте и на другой день, 31 августа, опять отправил тех же послов к Комнину с грамотой и с наказом, сверх того, передать ему по секрету пункт, который из боязни перед народом и сенатом не внесен в грамоту, а именно: Стратиотик приказал клятвенно заверить Комнина, что через несколько дней, как только окончены будут все нужные к тому приготовления, он приобщит его, Комнина, к царской власти. Послы явились в лагерь, грамота прочитана вслух и всем понравилась. Когда же, оставшись наедине, послы сообщили еще дополнительный секретный пункт, обрадованный Комнин тотчас отдал войску приказ расходиться по домам. Положено было, что завтра послы уедут в столицу и известят царя, что Комнин через три дня прибудет на берег пролива, как раз напротив императорского дворца, и оттуда переправится к своему нареченному отцу, как его усыновленный сын и кесарь. [754]Но в тот самый день, как это было решено и все таким образом окончательно улажено, в Византии случились обстоятельства, сообщившие делу совершенно другой оборот.