Джон Ричардсон (Джаядев дас) - Никогда не говори, что умрешь

Он не сказал ни слова, но улыбка скользнула по его непроницаемому лицу. Той же зимой у нас появились жаровни, а весной я получил вожделенное место крановщика. Наступила райская жизнь.

Зима 1964 г. «Битлз» прочно обосновались на мировой сцене. Я мечтал присоединиться к ним с группой музыкантов из Ливерпуля, их цитадели. Это были эксцентричные парни из группы с крутым названием Mad Hatters «Сумасшедшие шляпники» (Сумасшедший шляпник — персонаж из «Алисы в стране чудес»). Все выходные я проводил с ними, а с понедельника по пятницу работал у себя в Эссексе крановщиком. Mad Hatters — это сборище психов, вечно без денег, в надежде, что им удастся обольстить Госпожу Удачу. Их барабанщик покинул группу, отработав несколько суровых недель, за которые ему не только не заплатили, но и поесть не дали. В результате, он заявил, что это уж слишком, и в одно мрачное утро, пробудившись под зонтиком, установленным над так называемой постелью для защиты от капель, падающих с прохудившейся крыши, он угрюмо отправился домой, пешком. Так или иначе, они узнали обо мне и мигом Остин, Джой и Джон решили осуществить замену. Мы собирались конкурировать с «Битлз». В первые несколько недель работы не было, поэтому парням пришлось воровать еду из холодильников, расположенных в подвалах кафе Тины. В кромешной ночной тьме они крались вниз по лестнице, чтобы утащить кусочек стейка и поджарить его на свечах в своём пристанище. Они очень рисковали, поскольку Тина и её муж не проявляли милосердия. Заметив нарушителей спокойствия или пьяниц, они быстро вышвыривали их из своего кафе. Возвращаясь вечером с концерта в Ист-Энде, я лично видел, как ребята вытерали с лица кровь, а ещё вылетевшее из двери стекло.

Через несколько месяцев мы начали понемногу играть в пабах и действующих мужских клубах. Регулярно мы выступали в «Магните и росинке», расположенном внизу, прямо у Лондонских Доков. Одним вечером мой закадычный заводской приятель, Билли, приехал послушать нашу игру. Он стоял в толпе и наслаждался шоу, пока рядом не завязалась драка. Для «Магнита и росинки» потасовки не были привычным явлением. В таких ситуациях хозяин питейной, немного ненормальный, всегда просил нас продолжать выступление для усиления драматизма ситуации. Будучи «Сумасшедшими шляпниками», мы так и поступали. Но в тот вечер я не отрывал глаз от Билли. Он был уроженцем Уэст-Энда и не привык к грубым выходкам жителей Ист-Энда. Он наблюдал за движениями кулаков, ног, наполнением бутылок, но только до тех пор, пока его самого не втянули в драку и не опрокинули на пол. Он заметил ещё одного парня с нашего завода, Роберта, который тоже поспешил на помощь другу. Так и его затащили в драку.

А мы все продолжали играть, как ни в чём не бывало.

Вся эта картина походила на вестерн, которые вскоре начали показывать по чёрно-белому телевизору. Однако это не было игрой. Это был реальный многокрасочный трехмерный техниколор. В голове роились разные мысли. Что же дальше-то будет? Что я скажу Билли и Роберту о своём безучастии? Я здесь играю, а они там внизу дерутся. Они подумают, что я трус... Так и есть. Я трус...

Позже я обнаружил, что только я один из «Сумасшедших шляпников» и играю. Поскольку драка усилилась, другие парни быстренько попрятали гитары от беды подальше и подыскивали себе укромное местечко. Но я так поступить не мог. На следующей неделе никто на заводе не посмеет назвать меня трусом. Эго 18-летнего парня никогда не позволит такому случиться. И тут в голове возник план — а что, если мне кого-нибудь ударить, а потом упасть на пол, притвориться, что потерял сознание, и так пролежать до окончания драки? Тогда я смог бы избежать обжигающе позорного обвинения в трусости, что было смерти подобно там, где я работал. И когда мой план почти полностью созрел, я заметил, как какой-то громила дал Билли прямо по башке. Тогда-то всё и закрутилось.

Отбросив палочки, я спрыгнул со сцены и сам влез в драку. Прямо как в кино, я ударил противника Билли со всей силой, на которую только был способен. Он сразу же очухался. Я искренне удивился, что он вообще пришёл в себя, и теперь, когда этот великан был сражён камнеподобной рукой «спящего Давида» в моём лице, я вошёл в раж, крутясь как ветряная мельница, отбивая каждого новоиспечённого врага Билли. Похоже, что один из них заметил, как я заехал одному из соперников Билли. Теперь они старались избегать стычки со мной, или мне так показалось... Но тут вся эта толпа развернулась в мою сторону. Меня швырнули из одной стороны питейной в другую. Разбился стакан, раздался вопль девчонок. Было слышно, как кто-то стонет. И вдруг чудесным образом, драка прекратилась. Захватчики отступили, кроме того сражённого мной верзилы. Кто-то пнул меня так, что я перелетел через зал и приземлился прямо на него. Он открыл глаза. Увидев меня, он взмолился: «Больше не надо!» И что мне оставалось делать? Я слез с него, притворяясь, что могу ещё добавить. К моему счастью, он, шатаясь, покинул заведение.

Я огляделся и увидел, наблюдавших за мной Билли и Роберта. Теперь-то уж точно всё закончилось, и можно было немного расслабиться. Но так думал только я. Кое-кто из драчунов ещё оставались в баре. Вдруг, у кого-то в руке я заметил разбитую бутылку, уже приготовленную для моей головы. Наш менеджер, огромный как пятифутовое дерево, и ещё один «коммандос» [16] Коммандос — в вооружённых силах Великобритании отряды специального назначения, возникшие в период Второй мировой войны и предназначенные для проведения десантных и разведывательно-диверсионных действий. вступились за меня и спасли мою 18-летнюю жизнь.

Много лет спустя я узнал, что день, в который я родился, был днём явления одной из могущественных инкарнаций Кришны, Нарасимхадевы, свирепой Аватары, полульва-получеловека. Оказываясь в какой-нибудь заварухе, каким-то непостижимым образом я всегда оставался целым и невредимым. С вашего позволения, сразу оговорюсь, что я вовсе не профессиональный борец. А ещё известно, что тот, кто родился в такой день, благословляется громовым голосом, которым я, кстати, и обладаю.

Как-то вечером после выступления со «Шляпниками» в «Магните и росинке» меня и мою подругу, Шерил, пригласили на вечеринку на Собачий Остров. Мы стояли рядом с какой-то молодой девушкой, и внезапно я предложил: «Хотите, я посмотрю вашу ладонь?» Одно прикосновение — и я знал всё о её жизни: о распаде брака, о ребёнке, всё как будто слетало с её руки. Шерил поразилась (порой я и сам поражаюсь). Но я так сожалел, что не мог предвидеть будущего. После того, как я посмотрел её ладонь, человек крупного телосложения подошёл ко мне и спросил:

— Ты — Джон Ричардсон?

С некоторой неуверенностью я ответил: